После-е-едний но-о-не-шний дене-о-очек
Гуля-а-ю с ва-ми я, друзья-я
Как она ударила по сердцам, эта песня! Сразу заголосили женщины, заплакали дети. Саша почувствовала, что ей стало невыносимо тяжело дышать, так тяжело, что она боялась упасть. Она вышла из толпы и села у обочины на пыльную траву, как раз там, где кончалась рожь и начиналось зеленое море льна, тоже на диво высокого и густого. Чтоб как-нибудь успокоиться, она дала малышке грудь и следила, как ребенок сосет.
«Ленка, доченька ты моя родная! Как хорошо, что ты появилась на свет! Ты единственная моя радость в эти черные дни. Тымое счастье Одна ты можешь утешить и успокоить меня»
Вдруг Саша почувствовала, что кто-то стоит и смотрит на нее. Она инстинктивно прикрыла ладонью грудь, подняла глаза. На дороге с мешком за плечами стоял Владимир Иванович.
Кормите, Александра Федоровна. Не стесняйтесь. Это святое, тихо сказал он, отводя взгляд.
Саша отняла ребенка от груди, застегнула кофточку и поднялась с земли. Она сразу поняла, что он догоняет призывников, но почему-то спросила:
И вы?
Мне повестки еще не было. Но я не могу ждать, вы понимаете Такое время! Я офицер запаса, лейтенант Коммунист.
Понимаю, вздохнула Саша. Но это так тяжелопровожать на войну
Ничего, Александра Федоровна, стал утешать ее учитель. Скоро вы будете встречать нас с победой, При такой мощи нашей Красной Армии, я ведь служил, знаю мы этого Гитлера Говорят, что наши уже под Варшавой.
Вчера Мария Сергеевна слушала немецкую передачу и рассказала ей совсем другое. Саша поверила, хотя никогда раньше не сомневалась в могуществе своей Родины. Она никогда об этом не говорила. А сейчас в разговоре с учителем, которого она считала умным человеком, уважала и который уходил на войну, не удержалась и сказала довольно резко:
Знаете, Владимир Иванович, становится неприятно, когда говорят такие громкие слова. Зачем это? Войнане забава. Войнасмерть и горе
Он не стал возражать, только как будто смутился и заговорил о другом:
Дочка, сын?
Дочка.
Трудно вам будет
Я не жалуюсь на судьбу. Я рада, что она появилась на свет. Одной было бы тяжелее
Владимир Иванович посмотрел на часы.
Надо догонять, а то придется идти пешком до Речицы, сказал он, движением плеч поправляя мешок. У меня мать захворала одна осталась Посмотрите ее, пожалуйста, Александра Федоровна. Голос его дрогнул.
Посмотрю Вы не волнуйтесь, пообещала Саша и вдруг почувствовала почти материнскую нежность к этому человеку.
Он протянул ей руку. Она сделала шаг к нему, обняла левой рукойв правой держала ребенкаи поцеловала в лоб. Он отступил удивленный, и Саша увидела, как блеснули слезы у него на глазах. Он тихо произнес:
Спасибо вам и быстро зашагал по пыльной дороге.
Саша пошла к деревне, не оглядываясь. Она подумала, что нехорошо целовать человека, уходящего на войну, в лоб, как покойника.
В тот же дет» Саша навестила его мать. Ей хотелось работы, как можно больше работы, чтоб ни минуты не сидеть сложа руки. В амбулаторию никто не заглядывал, как будто все больные сразу выздоровели. Сперва она удивлялась, потом поняла: когда на всех свалилось такое горе, людям не до своих маленьких болезней; с пустяками стыдно идти в такое время, а сердце и голова болят у всех. Правда, под вечер пришли двое с повестками из военкомата. Они просили Сашу дать им справку, что они по болезни не могут явиться на призывной пункт. Саша и слушать их не стала. И справок не дала. Мужчины пригрозили ей. Это ее взволновало. Случалось и раньше, что она не давала справок, но никогда никто ей не угрожал.
Так прошел день, другой Чтобы занять время, Саша стирала пеленки или шила что-нибудь для малышки, хотя все было наготовлено еще до родов.
Война не затронула еще их тихий уголок. Даже вражеских самолетов не было видно. Изредка пролетали на запад наши самолеты, и этому все радовались. Только на рассвете четвертого дня они услышали войну. Фашистские самолеты бомбили речицкне мосты через Днепр. Возвращаясь с бомбежки, они проходили над самой деревней, очень низко, над садами и стрехами, от их гула содрогались воздух и земля. Услышав взрывы, Саша схватила Ленку, выскочила на огород и залегла в картошке. От утренней сырости и страха ее била лихорадка. Вернувшись в хату, когда самолеты уже пролетели, она долго не могла согреться и успокоиться.
В тот же день они получили вести с фронта. Через Речицу прошли первые эшелоны с ранеными. Многие ходили туда, за тридцать километров, в тайной надежде, не покидающей сердце женщины: «А может, и мой там?»
«Наши отступают!»слова эти всполошили людей и вызвали большую панику, чем самая весть о войне. Саша поверила Марии Сергеевне, рассказавшей ей на второй день войны, что немцы прорвали пограничные укрепления, но не испугалась тогда. Теперь же, когда каждая женщина в тревоге передавала соседке: «Наши отступают», Сашу охватил ужас: «Куда отступают? Почему отступают?»
Она подумала о Петре. Куда может отступить он? Разыскав у сына хозяйки учебник географии, она раскрыла карту, стала рассматривать Кольский полуостров и еще больше испугалась. Она не представляла, что путь на полуостров такой узкий: от финской границы до Кандалакшской губы на карте всего несколько миллиметров. А что, если немцы и финны прорвутся и перережут железную дорогу? Куда будут отступать наши из Мурманска? Куда отступит Петя? Полуостров тянется далеко на восток, но какой он там пустынныйни одного кружочка! А дальшеморе, синее, суровое, холодное даже на карте.
В тот день она получила три письма от Петра. Они написаны были еще до начала войны. Петя выражал свою радость по поводу рождения дочки. А Саше так хотелось получить письмо, написанное хотя бы в первый день войны, чтоб узнать, она прочитала бы это между строк, как там у них началось и как он себя чувствует. С болезненным нетерпением стала она ждать письма. Прошла неделя. Война подступала ближе: в деревне появилось двое раненых. Саша перевязывала им раны и жадно расспрашивала: как там? Рассказывали они очень скупо, проклинали неведомо кого и вели себя так, словно сами были виноваты во всем, что случилось. Однако, несмотря на самые панические слухи и самые страшные рассказы, мало кому в этом тихом приднепровском районе приходило на ум, что немцы могут дойти и до них. У Саши и мысли такой не возникало. Наоборот, казалось, что жизнь, нарушенная в первые дни, теперь настраивается на новый, военный лад. Никакая война жизни не остановит!
Однажды Саша целый день проработала в полепомогала хозяйке сгребать и возить клевер. Устав от работы, Саша впервые за дни войны рано уснула и скала крепко. Ее разбудил настойчивый стук в окно. Она по привычке ответила:
Сейчас иду, и начала одеваться.
Кто там? спросила Аня.
Должно быть, роды.
Спроси кто, сказала хозяйка. Не то сейчас время, чтоб так выходить.
Саша посмотрела в окно, но никого не увидела и решила, что ее ищут возле амбулатории. Она вышла на улицу и испуганно отшатнулась: у ворот, в тени, стоял человек с ружьем на плече.
Не пугайтесь, Александра Федоровна, тихо сказал он, и удивленная Саша узнала Владимира Ивановича.
Вы? Вы здесь?
Он осторожно взял ее за локоть, держась в тени кленов, отвел от хаты.
Я здесь. Райком создал группу самообороны. Время военное. Вчера возле Демяхов мы парашютистов ловили. Трое убиты, два сдались. А сегодня мать проведал и вас захотелось повидать
А вот это не обязательно, неприязненно заметила Саша.
Мелькнула мысль: она поцеловала этого человека, уверенная, что он уходит на фронт, а он здесь шатается возле дома, в то время как все остальные и ее Петя где-то под пулями.
Он, видимо, смутился, помолчал. Саша старалась разглядеть его лицо: что оно выражает? Но было темно.
Я считал своим долгом предупредить вас, Александра Федоровна, сказал он почти шепотом. Вы должны уехать отсюда, эвакуироваться Вам нельзя здесь оставаться Выкомсомолка.
Никуда я не поеду! со злостью ответила Саша и иронически хмыкнула:Хороша самооборона! Ходите по ночам, нагоняете страх, панику. Кого вы обороняете? Себя?