Ну, как там Игорь? криво улыбаясь, напряженным голосом спросил Николай.
Живет, а чего ему? пожала плечами Манюшка.
Хороший парень.
Парень как парень. А чего ты о нем? Вы ж вроде не дружили.
Ишь как притворяется! Будто и не обнимались.
Надеюсь, он тебя проводил в далекий путь? Ревность толкала к ссоре, он чувствовал это, но не мог остановить себя.
Манюшка не принимала вызова.
Никто меня не провожал. Даже Райка. Я уехала тайком: шансов поступить в спецшколу у меня нет, так что потом, когда вернусь, ни перед кем стыдно не будетвроде никуда и не ездила.
Но вы простились все же? гнул свое Николай.
С кем?
С Игорем.
Слушай, какой ты зануда, оказывается Давай режь рыбу и неси сковородку и муку.
«Увиливает, подумал Николай. Все ясно».
Приехал с работы отец, принес с собою проблемы и тревоги стройки. Никак не мог переключиться на семейные заботы. Умываясь и переодеваясь, а потом и за ужином изливал накопившееся:
Кой-кто, чтоб отрапортовать скорей, идет на любой обман. Вон Литовская улица Худое плохо выбритое лицо пылало праведным гневом, курносый нос воинственно задирался. Построили девять домов, народ радовалсянаконец-то расплюемся с подвалами и развалюхами. И что? Построить построили, а заселять нельзяводы нету, света нету. И не подойти, не подъехатьни дорог, ни тротуаров. Сколько уж месяцев стоятразваливаться потихоньку начнут скоро. Теперь, как газета ударила, нам, постройкому, говорят: «Надо написать в редакцию, объяснитьмы, мол, не виноваты». За нас хотят схорониться, видали? А когда сдавали и принимали, нас не спрашивали Кругом только и слышишь: «Быстрее залечивать раны войны!» Эх, родимые! Уж и залечили б, может, многие, кабы не так шустро рвались рапортовать. Ты дело сделай, а отрапортовать всегда успеешь!..
Антонина Васильевна пыталась повернуть разговор на залесские новости, но Степан Дмитриевич и Манюшку-то помнил смутно, а Залесье, видать, совсем уже изжил из памяти. Вежливо задав гостье два-три вопроса, он снова оседлал любимого конькапоточный метод, специализированные бригады, почасовой график Слушатели под разными благовидными предлогами исчезали из-за стола.
Остаток дня прошел буднично и тускло. Ребята долго прогуливались вдвоем по краю оврага, но почти все время молча: Николай разговор не поддерживал, на вопросы отвечал односложно, видно былодуется. Манюшке стало досадно и скучно.
Ладно, мне пора. Разрешите взлет?
Да еще рано, успеешь. В голосе его послышалось искреннее огорчение. Что ты спешишь?.. А может, тебя кто-то ждет?
Опять!
Конечно, ждет, а ты думал как? сухо отрезала Манюшка и повернула к дому.
Зашла в дом, попрощалась с Антониной Васильевной и Степаном Дмитриевичем.
Оставайся ночевать, предложила Антонина Васильевна. Чего тебе куда-то до чужих? Да и куда ты пойдешь-то?
Меня пристроили Она помолчала, ожидая, что скажет Николай. Но он отчужденно молчал. Ну, бывайте. Может, еще увидимся
Ночевать Манюшка поехала на вокзал.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ«Грозный деспот» любит рисковых
На следующий день вчерашние абитуриенты собрались в одном из классов. Начальник учебной части объявил, что такие-то и такие-то зачислены в спецшколу, такие-то получили плохие оценки на экзаменах и могут забрать в канцелярии свои документы, а такие-тошестеродолжны пройти медицинскую комиссию. Напоследок Дубков выругал тех, кто сдал экзамены:
Лодыри царя небесного! Кровь в жилах останавливается, как заглянешь в ведомостьпочти сплошные тройки. Запомните: на тройках далеко не улетите. Мы за вас возьмемся. Спецшколане дойная корова, кормить бездельников мы не намерены.
Про Манюшку не было сказано ни слова. Начальник учебной части ни разу даже глазом не повел в ее сторону. Ничего хорошего это не сулило. Но на легкую победу она и не рассчитывала. Вслед за Дубковым юркнула в его кабинет.
Ну, что тебе, Доманова? Не переставая складывать разбросанные по столу бумаги, он исподлобья глянул на нее сердитыми желтыми глазами.
Ни во взгляде, ни в голосе ничего обнадеживающего не было, а вот то, что он назвал ее по фамилии
Вы не сказали, как я сдала экзамены.
Какое это имеет значение? Ну, хорошо сдала, ну, на пятерки, и будь ты в штанах Да о чем тут толковать! У нас даже твоих документов нет. Свалилась на нашу голову, как камень с крыши
Так документы вот Манюшка выхватила из внутреннего кармана своей суконной жакетки аккуратный сверток. Торопливо развязала голубой шнурок, развернула газетку, положила перед начальником учебной части тоненькую стопочку бумаг. Пожалуйста!
Что пожалуйста? Ну чтопожалуйста? закричал Дубков, багровея. Есть порядок: нам вовремя присылают документы, мы посылаем вызов и тогда слышишь, только тогда едут к нам на экзамены! А ты? Эх, да что я тут трачу с тобой время!
А сам тем временем, видимо, машинально развернул бумаги и стал читать. Снова аккуратной стопочкой сложил их и подвинул к Манюшке. Сказал чуть мягче:
Нет, ничего не выйдет. И не надейся. Ну, пойми, девушек мы не принимаем. Не положенои все.
А почему? зло прищурилась Манюшка. Что, у нас не равноправие?
Повторяешься, голубушка. Неужели не понимаешь, что дело не в этом?
А в чем же? Мальчишки сильнее? Так давайте самого сильного, и я из него винегрет сделаю. «Вот расхвасталась, мелькнуло у нее в голове. Ну, да ладно, не каждого побью, конечно, но драться не откажусь ни с кем, если что».
У нас тут не Римская империя, бои гладиаторов не устраиваем, проворчал Дубков.
Так, может, мальчишки смелее? Проверим: вот подожгите школу и поглядим, кто полезет в огонь, а кто побежит звонить пожарникам. «Глупость брякнула, дурой выгляжу. Из-за одной дурости не примут». Ну, не обязательно школу, сарай какой-нибудь Или хотите, из окна выпрыгну? У вас тут второй этаж Она направилась к окну, на ходу зачем-то снимая жакетку.
Кру-гом! рявкнул Дубков. Ты что это тут мне дивертисменты устраиваешь? Иди в цирк, если ты такая понимаешь виртуозная
Манюшка повернула к нему лицо, сказала спокойно:
А теперь мне нельзя не прыгнуть. Получается, что я хитренькое трепло: предлагаю все такое, чего мне не дадут сделать.
Минутку, минутку! Вдруг он, как молоденький, прыгнул к окну и захлопнул его перед самым Манюшкиным носом. Назад! Стань вон там, у двери! И чтоб никуда ни шагу!.. Впрочем, можешь идти. Медкомиссия завтра с двенадцати, но это тебя не касается Он начал перебирать бумаги.
У Манюшки замерло сердце: вернет документы или не вернет? Пока ее бумаги здесь, хоть какая-тотоненькая, слабенькая ниточка связывает ее со спецшколой. Ну, по крайней мере будет предлог еще раз зайти сюда и атаковать начальника учебной части.
Дубков поднял голову.
Что ты себе позволяешь? вдруг гаркнул он. Как стоишь? Руки за спину, ноги враскорячку Волос дыбом встает! Он вознес над своей лысиной ладони, пошевелил растопыренными пальцами. Кругом марш!
Про документы он, слава богу, наверно, забыл.
Про документы-то он, может, и забыл, а вот про саму Манюшкунет. Когда в коридоре выстроилась группа, следующая на медкомиссию, из учебной части вышел Дубков, прошелся перед шеренгой и, дойдя до Манюшки, скомандовал:
Доманова, выйти из строя!
Манюшка знала о строевой подготовке больше понаслышке, поэтому и не стала смешить народ своей выправкойвышла по-граждански и без положенного доклада. Однако перед начальником учебной части приняла стойку «смирно»на это ее познаний хватило. Он окинул ее снисходительным взглядом и, понизив голос, почти душевно сказал:
Ну вот зачем упрямишься? Зачем тратишь силы, треплешь нервыи себе и нам? В спецшколу тебя не примут.
Типун вам на язык.
В строю захихикали. Дубков выпучил глаза и некоторое время оставался нем и недвижим: по-видимому, на этот раз у него и впрямь кровь в жилах остановилась.
Трош! наконец крикнул он.
К нему подскочил тот самый высокий парень, «барон», что стоял позавчера на посту в вестибюле, вытянулся.
Веди группу, Трош. Эта дивчина не с вами, понял? Короче говоря, нам до нее нет дела.