Не морочь мне голову!
Ну, успокойся, Фаинка! Сделаем по-другому... Когда он придетон обещал еще забежать около пятия вас познакомлю. И больше вмешиваться не буду, вернемся к обычному банальному ходу событий... Ты никуда не собираешься в пять?
Даже сейчас уйду.
Хоть надорвусь, да упрусь, как говорят фольклористыКсения усмехнулась.Показала я Вадиму твои труды. Я-то от них совсем не в восторге, а он чего только не нашели чистоту стиля, и поэзию, и ученость...
Прикажешь мне запирать свои вещи на замок?резнула Фаина.
Я же прошу извинения... Не думала, что ты так рассердишься. Собственно, ничего дурного не случилось, не украдет же он у тебя твои материалы. Зачем их прятать!
А свои рассказы от меня прячешь?
И ты не видишь разницы? Когда я начну писать дипломную, смотри сколько хочешь, а рассказы не школьное упражнение. Черновые мысли писателя боятся чужого взглядаежели на гриб взглянуть, он больше не будет расти...Ксения захохотала.Это мы с Вадимом тоже вычитали в твоих записях. Вообще, Фаинка, видела бы ты, как его закрутило за какой-нибудь час! Я и сама не ожидала таких результатов. Вот что значит художественная подача!..Легкое смущение Ксении, слышное все же в ее речах, исчезло совсем, и, следя за надевавшей пальто Фаиной, она спросила совсем уже дурашливо:Неужели тебе не любопытно познакомиться с ним?..
Фаина закрыла за собой дверь, не слушая дальше.
В студенческой столовой Фаина съела два мутных кушаньярассольник и кисель, думая о выходке Ксении. Ей хочется править человеческими судьбами, ни более ни менее. А получается идиотское сватовство. Коли даже действительно этого Вадима что-то заинтересовало и если даже ей, Фаине, на минуту и стало по-глупенькому приятно, что она кому-то понравилась, то все равно это чертовы игрушки, и участвовать в игре она не желает... Вертелась, вертелась Ксения, подмазывалась, однако не преминула и уколоть: у меня, мол, писательская работа, а у тебя школьное упражнение... Враки. Не упражнение, а настоящее дело, и на всю жизнь.
Выйдя из столовой на улицу, где, несмотря на сентябрь, веяло теплом, и поглядев на белизну и свет облаков, Фаина решила подарить себе этот день. Вчера она работала до поздней ночи, а сегодня пусть будет праздник. Вот и облака светятся по-праздничному и уходят, предсказывая день ясный.
...А дипломная уже в руках этого доцента с презрительно сжатым ртом, все самое любимое в его руках. Самое любимое? В школьном упражнении? Да. И пусть подтрунивают, кому не лень. Ксения придумала, и на курсе теперь тоже злоязычат, будто бы она, Фаина Кострова, хочет сделать карьеру на своем захолустном причудском фольклоре, будто бы она честолюбива, ждет похвал, ждет общего признания и невесть чего еще...
Ждет признания? А как же иначе, как же не хотеть, чтобы работа была признана? Карьера... При чем тут карьера, если просто хочется заниматься любимым делом. Чем лучше будет дипломная, тем больше шансов попасть в аспирантуру. Очень многое зависит от этого незнакомого доцента, от его отзыва... Но над чем же он смеялся? Эта усмешка сидит в памяти, как заноза. Ну, когда-нибудь он перестанет смеяться, впереди еще несколько месяцев...
Поднявшись по отлогому склону, Фаина вошла в тишину парка. Здесь в своем красновато-желтом царстве жил сентябрь. Фаина побродила по аллеям, но легкости в душе не было, и все досаднее становилось от того, что усмешка какого-то доцента портит ей настроение... А не лучше ли, чем слоняться бесцельно, пойти на кафедру и спросить, кто смел отдать ее черновик Гатееву. Ведь она толком говорила Аркадию Викторовичу, что хочет переделать рукопись. В конце концовчто такое черновик? Клочки и обрывки мыслей, сырой материал... Да, да, но смеяться там не над чем.
Не то ей повезло, не то не повезлонеизвестно, но Гатеев был на кафедре, стоял под портретом Федина, заложив руки в карманы. Тот самый... Он посмотрел на Фаину педагогическим взглядомдескать, пришла студентка как таковая. Однако же приподнял бровь, когда Эльвира Петровна сказала ему:
Это та, о которой вы справлялись. С дипломной.
У Гатеева приподнялась и другая бровьброви были не то чтобы мефистофельские, но все же с изломом. Открыл рыжий портфель, вынул рукопись.
Вы, товарищ Кострова, лично собирали материалы?
Не все... Там у меня отмечено,быстро заговорила Фаина, пряча смущенность под деловым тоном.Сама я собирала только у себя на острове, остальное взято из литературного музея...
У себя на острове? Где?
На Чудском озере, это маленький остров, там всего две деревни, одна русская, другая эстонская...
Но Гатеев дальнейшего интереса к острову не проявил, сел за стол, кивком предложил стул Фаине и сказал:
Есть мысли. Не очень много, но они есть.
«Он отчаянный нахал...»опешив, подумала Фаина.
Помедлив, будто давая Фаине время порадоваться такому обстоятельству, доцент продолжал:
Записи довольно интересны, и комментарии не представляют собой сплошного плагиата...
У Фаины перехватило дух.
...как это бывает нередко.
Он бережно расправил загнувшийся краешек листа, и это движение почему-то подействовало на Фаину успокоительно.
О плагиате не может быть и речи,проговорила она, решив держаться холодно и независимо.
Гатеев усмехнулся. Оказывается, умеет и не презрительно...
Я и говорю, что его нет, работа ваша. Да-а... И авторский язык довольно точный, гра-амотный, это так. Но, к сожалению, через всю рукопись проходит...он позамялся,да-а, проходит лазо-оревая нить. К примеру вот здесь: «И сидит на том дереве птиченька желтая, грудка в ней лазоревая...» А на этой странице опять! «Вы цветы ль мои лазоревы...» И даже корова у вас пьет из озера «воду лазореву».
Так что же?спросила Фаина.
Вам не думается, что это звучит несколько слащаво?
Но сами сказочницы именно так и говорили, я записывала точь-в-точь. А это из песни: вы цветы мои лазоревы, много было вас посеяно, да не много уродилося...
Он покивал головой как бы с печальюэто было возмутительнои протянул:
Да-а... Из песни слова не выкинешь.
Фаина, отведя глазане желает она смотреть на его ужимки!сказала:
А зачем из сказки выкидывать?
Из сказки не надо, а вот из комментариев...
Затем, скользнув взглядом по лицу Фаины, доцент стал добрее и вымолвилочевидно для того, чтобы не вовсе обескуражить эту бедную, насквозь лазоревую студенточку:
Недурны бытовые зарисовки насчет сетей, рыбы, лодейных мастеров. Д-да, местные отличия... Здесь вы меньше любуетесь стариной, и не чувствуется стилизации.
Фаину опять передернулоа где он нашел у нее стилизацию!..
Но мне не совсем ясна тема вашей работы. Войдут ли сюда то-олько песни и сказки? Как с частушками? Интересно бы заняться ими, они крепче связаны с современностью...
Это у меня даже не черновик, это сырые материалы,мрачно сказала Фаина.Я хотела посоветоваться с Аркадием Викторовичем, что взять, что оставить... Верните мне, пожалуйста, рукопись, я еще подумаю.
Прошу. Непременно надо подумать Времени у нас достаточно.
Около них раздался легкий звонЭльвира Петровна сперва позвонила ключами, а затем положила их перед Гатеевым.
Нет, нет, мы тоже уходим,заторопился он.Я просмотрел все это очень пове-ерхностно, товарищ Кострова. Подумайте, подумайте, мы еще поговорим...
На дворе накрапывал дождь. Фаина постояла на крыльце, уговаривая себя, что огорчаться глупо. Речь шла о пустяках, настоящая критика еще впереди, с ребячеством надо покончить. Смешно и наивно ожидать, что руководитель придет в восторг от дипломной работы пятикурсницы Фаины Костровой. Но досада брала верхотзыв был обидный, обидный...
Она медленно спустилась к краю площадки, подставила лицо под холодную изморось. Перед дверью общежития опять остановилась, вспомнив, что и дома неуютносваха Ксения сидит с Вадимом. Ладно, не возвращаться жемного чести еще и бегать от него...
Однако дома не оказалось никого лишнего, и вдобавок был готов вкусный ужин. Сегодня хозяйничала Кая: угол стола покрыт чистой скатертью, кушанье из овощей, называемое «огородником», стоит на проволочной решетке, и от него валит пар. Нигде не видно клочков газеты, огрызков сыра и колбасы, окурков и прочей трухи, которая вечно сеется за Ксенией, а сама Кая в косынке и чистеньком фартуке нарезает хлебпрелесть!..