Правильно!
Он говорит правду!
В зале начался такой шум, что Чинара чуть не сорвала голос, обращаясь к председателю:
Регламент! Соблюдайте регламент!
Но удержать в своей власти взбаламученный выступлением Маматая зал Чинаре было, уже не под силу. Много наболевшего и пережитого было высказано на этом собрании, это особо подчеркнул в своей речи представитель горкома комсомола. А при голосовании Маматая выбрали в новый состав цехового комитета.
* * *
В тот же памятный день к Маматаю приехал отец, старый Каип. Поглаживая седые вислые усы, он пристально всматривался в осунувшееся лицо сына. С тех пор как они виделись в последний раз, Маматай сильно изменился. И старик, обычно чутко настроенный на любое душевное состояние сына, теперь тщетно пытался угадать причины происшедших с Маматаем перемен. И Каип, обычно заводящий разговор издалека, сегодня начал его неудачно, напрямую явный знак стариковской рассеянности.
Стало быть, перешел на новую работу? нервно поглаживая усы, спросил он. А зарплата как, повысится?
Не знаю, уклонился от ответа Маматай.
Но старик не унимался. Он не понимал, как это можно легкомысленно относиться к такому вопросу.
Как это так, не знаю? Тебя переводят на новую работу, а ты не поинтересовался, какая будет зарплата! Что-то ты мудришь, сын, финтишь что-то.
Ата, сколько заработаю, столько и получу, уже гораздо мягче сказал обиженному отцу Маматай.
Так-то оно так, задумался над какой-то дальней своей мыслью отец, но как мне тебя понять, сынок?.. Ты живешь за тридевять земель от родного дома, один, бог знает как, и все, что дорого нам, тебе не интересно
Я сюда не за деньгами приехал, насупился Маматай, в душе его закипела обида. Человек должен найти свое место в жизни, свой стержень
Сынок, я не против, но все же Отец не умел говорить, не умел и убеждать.
Да, Каипу было трудно понять то новое, что появилось в его сыне, а еще труднее было смириться с мыслью, что он, Каип, напрасно старался, устраивая своего сына в институт. «Неустойчивые эти молодые, не хотят учиться, удрученно размышлял он над поступком сына. Был бы всеми уважаемым учителем, а теперь, вот тебе, пожалуйста, ушел в простые рабочие, да еще и не спроси ничего». Но нужно было не ссориться, а убеждать, и посему, почесывая свою давно поседевшую голову, он сказал не без ехидства:
Но если ты не бедный, может, поможешь нам?
Конечно, нахмурил брови Маматай, маме куплю платье, а тебе ичиги.
Ой-ой, часто моргая маленькими, прищуренными глазами, протестующе замахал руками старый Каип, и к чему они нам, эти наряды! Одежки и своей до конца дней хватит. Но вот, если есть у тебя деньги, то дай их лучше мне: я на базаре телят дешевых видел. Куплю одного
Еще теленка? удивился такой хозяйственной дотошности Маматай. Посмотри, отец, во что вы с матерью одеты! Спите под дырявым тряпьем. И все оттого, что в мыслях только одно, где бы и как прикупить домашней скотины.
Такой запальчивости и отпора старик не ожидал от обычно смирного Маматая и молчал, не зная, что возразить.
На другой день Каип упросил сына показать ему комбинат. Старик плохо спал ночью, размышлял о прихотливой судьбе своего первенца и уже под утро решил, что следовало бы посмотреть на то, к чему так быстро и крепко привязался сын.
Получив пропуск, Маматай привел отца в ткацкий цех. С улыбкой следил он за вконец ошеломленным отцом. Старый Каип, быстро-быстро что-то шепча себе под нос и с опаской поглядывая на бешено крутящиеся веретена, время от времени обращался к сыну:
Ух! Если посадить за прялки тысячу бабок, разве бы смогли такую уйму напрясть, сколько одна эта громадина! И, наклонившись к уху Маматая, хитро: Ой аллах Сколько же стоит одна эта штуковина?
Маматай рассмеялся:
Точно не знаю, отец. Но, думаю, не менее трехсот рублей.
Охо-хо, огорченно вздохнул старый Каип, каждая стоит, как хорошая породистая корова!..
И в его воображении тотчас возникла картина: большое стадо его, Каипа, коров бредет по косогору Ак-Кии.
В это время Маматай старался исправить стоящий без движения станок. Старику понравилось, как ловко, без боязни орудует его Маматай со станком. И тут же с невольной гордостью он подумал: «Как же это сын так быстро научился управляться с ним?» Но вскоре его внимание привлек натяжной ремень станка, и Каип переключился на него.
Вай-вай, смотри, сынок, какая подходящая кожа для стременных ремней Ты бы дал мне его
Каип был несказанно удивлен, что Маматай небывалое дело! решительно отказал ему, но промолчал. А Маматай еще больше расстроился
«И почему отец такой, переживал он, возвращаясь домой, почему норовит все тащить в дом? Себе, все себе. Жадные люди несправедливые».
А на другой день ранним, еще настоянным на прохладе утром старик засобирался домой. Маматай не удерживал. Каип, тщательно уложив свои покупки, на прощание не утерпел и высказал Маматаю свое отцовское слово:
Ну хорошо, сынок. Вижу, что даром ты свой хлеб не ешь, и, коль, хочется тебе быть здесь, я со всей душой не против. И все же не сердись, но деньги не транжирь, а копи, береги, собирай да храни, как люди хорошие говорят, по дуплам зубов. Нам с тобой надо копить деньги и разводить скотину.
Да зачем же, отец? удивился. Маматай.
Как это зачем? Глаза отца вынырнули, как мыши из норок, и тут же спрятались. Вот ведь ты какой неразумный. Что же ты собираешься всю жизнь бобылем коротать? Так и будешь вечно обнимать свои колени? А жениться надумаешь нужны будут деньги или нет? Вот то-то и оно Говоришь, рано тебе жениться? Нет, женить тебя мой первый долг перед шариатом. Или ты хочешь, чтобы я нарушил священные обычаи? Чтобы все, что я ем, оказалось макроо? И, приняв строгое молчание сына за одобрение, решил довести дело до конца. Послушай, сынок, понизил он голос почти до шепота, будто боялся, чтобы кто-нибудь не подслушал его тайну, я нашел тебе невесту из достойной семьи. У соседа нашего Мурзакарима внучка выросла, можешь мне поверить, не девушка, а загляденье. Да и Мурзакарим недавно сам намекал, что не прочь породниться.
Отец, что ты говоришь? взвился Маматай. Зачем это нужно?
Перестань, перестань, заботливо зарокотал голос Каипа. Знаешь ли ты, что эта семья знатная Сколько себя помню, они всегда считались самыми богатыми и именитыми в нашем кишлаке. Да только время такое, что стали они нам ровней А то бы и не глядели, хоть мы и кланялись бы до земли
Терпению Маматая пришел конец, он давно уже отвык от таких разговоров.
«Мурзакарим сказал так» «Велел сделать это» «Считает, что нужно сделать так, а не иначе», почти кричал Маматай. Отец, ты уже седой, ну хотя бы на старости лет сможешь жить, не оглядываясь на других?
Отец, и сын спорили еще долго, до хрипоты. У каждого была своя жизнь и по этой жизни правда. Так и расстались, убежденный каждый в своей правоте.
* * *
Маматай! услышал он вдруг женский голос, который не сразу узнал. И лишь когда в темноте стали вырисовываться очертания приземистой, расплывшейся фигуры, Маматай понял, что это Шайыр.
Подойдя к нему почти вплотную, Шайыр звонко рассмеялась.
А я и не знала, что ты прекрасно поешь и играешь на комузе, ласково дотронулась она до руки Маматая, зазывно растягивая слова. Представь себе, пока я слушала тебя, забыла обо всем-всем
Нет, я не певец. Так, найдет иногда, оправдывался он, но похвала была ему приятна.
Перестань прибедняться, Маматай. Сегодня никто не пел лучше тебя. Зашел бы, а?.. И комуз с собой прихвати, хотя бы для песен зайди добавила она с легким упреком.
Они остановились под уличным фонарем. Маматай смущенно посмотрел на нее. С того памятного дня они виделись лишь мельком, на бегу, на комбинате. Маматай, поздоровавшись, тут же отводил глаза, а Шайыр тоже не делала никаких попыток напомнить о себе.
Шайыр приоделась и накрасилась. В неоновом свете уличного, фонаря она показалась Маматаю даже загадочной и красивой. Ее грудной смех, нежный, зовущий запах каких-то хороших духов вызывали у Маматая смутное, далекое, но все же приятное чувство.