Я не всегда, Анна Сергевна, понимаю вас
Ну и прекрасно. А то было бы скучно.
Мне бы не было.
Господи, да он все всерьез! И требует в ответ того же. А на меня нашло-наехало.
Так вы, стало быть, женатый человек? Где же ваша жена? Как ее зовут?
Он сморщился от бестактности, но поставить меня на место не решился.
Ее зовут Елена. И мы разошлись.
Не может быть!
То есть формально нет, но она осталась там, и мы решили
Ну конечно! Разве такие люди разводятся?!
Бедный, он не мог понять, что́ в этой ситуации меня тронуло. А вот тронуло! Прочность? Да. И умение поставить чужое выше своего. То есть доброта. Раньше для меня всему этому была грош цена. Впрочем, раньше это раньше, а теперь не так. Ведь учит нас жизнь хоть чему-нибудь, верно?
Очень печально и покорно отвечал он на мои вопросы, обрисовывал факты и застопоривался, чуть заходила речь об эмоциях, которые эти факты вызывали: снова закрывался.
и пригласили работать в райком.
Вы обрадовались?
Ну наверное. Не помню точно.
А работа была интересная?
Хорошая работа. И людям помочь можно.
Как тем учителям?
Да.
У вас с ними дружба?
М-м Не сказал бы. Все как-то некогда. И им, и мне.
Вы хороший человек?
Ну не знаю.
А Новый Главный?
Неплохой.
А наш Валёк?
К нему не подходит этот «Валёк»
Ну, так хороший?
По лицу его пробежала тень. С чего бы? Тень стала шире, раскрылилась, затемнила солнышко.
Чего вы? спросила я.
Я? Ничего. Валерий Викторович прекрасный человек, так я думаю.
Ну, ну? Что же тогда?
Я его не понимаю.
А чего в нем не понимать?
Губы пошли вниз, образовав не то скорбную, не то высокомерную гримасу.
Я человек простой! И вдруг почти стон: Оставим это!
Видно, чем-то наш тактичный зав. задел простоту (именно простоту) Василия Поликарпыча. Но, в самом деле, лучше было не настаивать.
О, подождите, у меня есть немного вина и хорошие консервы.
Он улыбнулся. Тень отошла. Барометр, как говорится, показал «ясно». Ясно, светло, доверчиво!
Дачный поселок погружался в полутьму. На западе небо вспыхивало раскаленно, откуда-то из-за полукруглых липовых крон налетали целые стаи птиц, снизу они казались черными. Бесшумными взмахами крыльев они как бы приближали небо, делили его на части. Тут не было ничего зловещего, а напротив нечто, дававшее ощущение другой, не познанной нами жизни. Птицы выбирали несколько деревьев почему-то елок и рассаживались там тесно и картинно, перепархивая, слетая, меняясь местами. Черным по оранжево-серому. И это мешало мне спать, и я бродила уже в темноте по незнакомым дорогам, выходившим на незнакомые шоссе, где, притулившись к дачным заборам, стояли телефоны-автоматы, по которым можно было звонить в город через восьмерку. Кабины притягивали своей пустотой, но я проходила, резко отворачиваясь, и только в памяти оставались зарубки, что вот, мол, стоят они там-то и там-то, у заборов.
Я вспомнила, как после того вечера первого вечера в моей квартире он позвонил ко мне (очень не скоро).
Позвонил и не сразу отозвался. Потом напряженно:
Это Василий Поликарпович говорит. Я не вовремя?
А я, уже когда услышала звонок, знала, что это он. Так ведь часто бывает, для этого не надо большой интуиции.
Я хотел бы показать вам свой очерк. Понимаю, что неудобно загружать вас
Да, да, мой хороший, загружать меня действительно неудобно, я женщина одинокая, мой сын еще не вырос, его надо кормить и одевать, и у меня на учете каждый час. Но делаются же для кого-то исключения!
Я буду рада, если смогу быть полезной.
О
Я засмеялась.
Сейчас было бы невозможно так разговаривать, он бы не позволил. А тогда еще даже Коля Птичкин мог подшучивать над ним. Этот Птичкин повадился ходить ко мне так же, как в свое время звонить по телефону:
Анюта, я на секунду! Это уже в дверях. Не помешал? Ты ведь не одна?
Он на удивление точно уловил момент, с которого началось мое «не одна». И теперь отлично знал, кто уплетает борщ на кухне, и шел прямо туда. И ждал тоже по части еды. А чуть насытившись, начинал веселиться:
Вот вы, Василь Поликарпыч, борец. Я это позвоночником чую, хотя ничем подтвердить не могу. Фактов нет.
Тогда и утверждение ваше голословно, очень миролюбиво ответствовал мой герой, аккуратнейше вытирая бумажной салфеткой чуть запотевший от борща подбородок. (Я бы предпочитала, чтобы он этот подбородок не заливал вообще, но что поделаешь!)
Видите ли, я заметил, что вы читаете книги всяких великих экономов и философов. Вольтера вот брали, а?
Ну и что?
Вы самоусовершенствуетесь. А для чего?
Разве нельзя просто читать?
Можно, но я спрашиваю: для чего? Это я себя спрашиваю. И сам себе отвечаю, потому что вы не ответите: для движения вперед.
Коля, прекрати. Веди себя хорошо и отлично.
Нет, почему же, Анна Сергеевна, возражал, отчаянно смущаясь, мой герой. Я действительно интересуюсь вопросами и более широко.
Но для чего тогда Бунин? При чем он тут?
Тут уж я рассмеялась:
Ну, этого тебе, Коля, никогда не понять! Так же, как слова «вы-г-вам».
Улыбнулся и Поликарпыч.
У нас с ним был уже ласковый разговор, когда я допытывалась, что это слово могло значить, а он утверждал, что никакого «выгвама» не было.
Да было же, было, такого не придумаешь!
Ну и ладно. Это будет мой секрет.
Н а ш, ладно?
Коля Птичкин сделал паузу, давая понять, что в личное не лезет. И потом снова:
Василь Поликарпыч, а ведь вы и историей балуетесь!
Постольку поскольку.
Я видел ваши пометки на многих книжках нарочно взял после вас у Верочки-библиотекарши, пока она их еще не разложила.
Может, конечно, я не все стер, покраснел Поликарпыч.
Не в этом дело. Но что вам, например, декабристы?
Это самое бескорыстное движение, если хотите знать, самое Он даже задохнулся от восхищения. Это истинное служение народу. Ведь у них было все, и они все теряли!
Милый, милый человек, он постигал истины, которые злой мальчик Коля знал с детства и к которым, вероятно, вернулся, пройдя путь отрицания. И сейчас на этот путь затягивал, волочил упирающегося Поликарпыча:
Но ведь они, ваши бескорыстные, выдавали друг друга!
Как гадко наносить подобные удары! Человек цельный человек открыл, поверил и должен находиться в состоянии веры и любви.
Я не хочу обсуждать этого.
А князь Трубецкой
Я прошу вас, Николай Николаич!
Коля, и я прошу.
Сдаюсь! Коля поднял обе руки, которым не хватало мужественности.
Тебе не скучно с ним? начинал свой утренний телефонный разговор Николай. Он, наверное, читает тебе на сон грядущий «Горе от ума» и восхищается, как разошлись в поговорки и остроты все словечки оттуда.
Коленька, он блестяще окончил школу и наверняка читал по этому поводу у Белинского, так что
Ой да, я не подумал. Ну, тогда, может быть, Евангелие? Ведь оттуда тоже много ушло в мир. «Глас вопиющего в пустыне» это мой; «Не мечите бисера перед свиньями»
Что тебе, собственно, неймется? перебивала я.
А то, что он не весь тут. Помяни мое слово. Это какая-то помесь волка с овцой: несуразный гибрид! Зубки-то, а? Заметила? Востренькие. И лапы для прыжка. А вот ушки, курдюк это от нее, сердешной!
Коль, мне некогда.
Pardon, madame! Завтра потревожу
И тревожил:
Твой прямо через Главного тиснул большую статью. Прочти.
Спасибо, прочту.
Чем, интересно, он это оплатит? Главный задаром не даст. Целую. Ваш «Ка».
А мой обсужденный и осужденный герой приходил почти каждый день, смущенно оправдывался, что без спросу: то был рядом, то книгу хорошую достал и хочет, чтобы я вот тоже то, наконец, просто соскучился. Все ему трудно давалось. Какое там чтение на сон грядущий!
За это время я счастлива была узнать, что он любит своих родных и посылает им деньги; что любит дочку, хотя с семьей живет раздельно (и тоже помогает); что скучает о городишке, где родился и вырос, но туда ходу нет (вероятно, из-за семьи), и что мечтал бы жениться на такой женщине, как я.