Знаю а что?
Думаю я Уж больно совпадение странное. Не подстроил ли он аварию, чтоб дать скрыться раису?
Хурам задумался.
Нет. Не может этого быть. Знаю же его превосходный работник, первый ударник у нас, сам я его премировал.
Смотри, тебе виднее. А кто он вообще-то? Ты его прошлое знаешь?
Хоть и не знаю, а только да нет у меня никаких оснований на него подумать. Такая авария с каждым может случиться. Он виноват, конечно, но просто в лихачестве. Он и сам мог угробиться, какой ему смысл? Конечно, без взыскания я его не оставлю.
Вали, вали рассеянно ответил Арефьев. А только вот что не хотел я тебе говорить, пока дело до конца не довел, но сейчас, пожалуй, скажу.
Арефьев выдвинул ящик стола и положил на стол картонную коробку из-под табака. В коробке оказались стальная игла, которой был убит раис кишлака Лицо Света, и два тщательно обтертых автомобильных клапана.
Сравни, коротко сказал Арефьев.
Стержень одного клапана в точности совпал по длине с иглой. Другой клапан был чуть подлиннее и толще.
Что ты этим хочешь сказать?
Ничего я не понимал в этом деле, а вот пришлось изучить вопрос. Скажи-ка мне, длинный клапан от какого автомобиля?
От АМО-3 или ЗИСа
А этот?
Не знаю, честно сознался Хурам.
Эх ты, а еще про тебя говорят, что механик хороший. Этот клапан от АМО-Ф, знаешь, старая полуторатонка, раньше называлась «фиат-15». Теперь вспомни-ка, сколько их у нас в районе? Не знаешь? А я тебе скажу: две. Одна у нас, в гепеу, другая у тебя, в МТС. Все остальные машины в районе «форды» да новые «амовки». Теперь понимаешь?
Хурам недоумевал:
Ты хочешь сказать
Я хочу сказать, что эта штучка, которой раиса укокали, сделана из клапана старого АМО-Ф. И еще хочу сказать, что у нас в гепеу все клапаны на учете, да и никто у нас не сопрет. А у вас в мастерских проходной двор, шляются кто только хочет. Понятно? В лучшем случае клапан у вас просто украден, в худшем понимаешь меня?
На кого же ты можешь думать? взволновался Хурам.
Пока еще не думаю, только присматриваюсь. Но весь штат твоих мастерских тщательно надо проверить.
И настоящую охрану поставить, растерянно пробормотал Хурам. Ты прав, это я упустил, тот милиционер, что стоит у ворот, только арбузами ему торговать!
Нет, новой охраны ты пока, пожалуйста, не ставь. Если мы не ошибаемся, то не следует, чтоб кто-нибудь у вас насторожился. У меня и так наблюдение поставлено А кроме того, все бывает Может быть, и не от вас к убийце клапан попал. Знаешь, нам в нашей работе нельзя ошибаться. Больше я пока тебе ничего не скажу Ты что, в Зарзамин сейчас едешь?
Сразу, как машину пришлют.
А кто поведет машину? Дать шофера тебе?
Не надо. Поведу сам.
Плечо твое как? Не болит?
Не беда. Распухло малость, я и забыл о нем. Позвоню в Таджикторг.
Таджикторг ответил, что фонари приготовлены.
Двадцать три, товарищ Хурам. По всей торговой сети искали. Нет больше сейчас, все разобраны.
Ладно, хватит и этих. Заеду к вам.
Вот что, Хурам, сказал Арефьев, когда Хурам положил телефонную трубку. Ты насчет этих баев там не очень пока шуми. Если раиса не удастся поймать, к этому делу тоже надо будет подойти осторожно.
Хорошо. Я проверю только об убежавших в горы. Если верно, что это бедняки, надо будет их всех вернуть. Самому ехать некогда. Я думаю Уруна за ними в горы послать.
А справится он?
Полагаю.
Пожалуй, пусть он Или Шукалова?
Шукалов только что из Хунука приехал. Пусть теперь поработает здесь.
В дверь постучали.
За товарищем начальником политотдела машина пришла.
К Зарзамину Хурам подъехал уже в темноте. По небу шли тяжелые тучи, луна затерялась за ними. Освещая фарами две бесконечные стены, автомобиль, как в тоннеле, скользил по длинной улочке кишлака. Два мальчугана выскочили на улицу, но, ослепленные фарами, тотчас же прижались к стене и, едва их миновала машина, опрометью удрали. Кишлак был пуст. «Спят или работают на поливе?» Въехав во двор правления колхоза, Хурам выключил свет и мотор и, оставив машину под охраной ночи, вышел на улицу. Отовсюду несся разноголосый собачий лай, но людей не было. Уже не надеясь никого найти на работе, Хурам все же направился к пустырю, оставил за собою кишлак, углубился в темную рощу и увидел сквозь ветви колыханье двух огромных костров. На фоне костров двигались согнутые человеческие фигуры.
У головы арыка Хурама встретил Бобо-Шо с кетменем на плече:
Они говорят ты обманул, не приедешь Луны нет, тучи, темно, зачем будет работать? Я говорю: верьте мне, старику Бобо-Шо, рафик Хурам приедет.
Сказал значит, приеду. И фонари привез. Пусть два человека сходят за ними к автомобилю, и еще кого-нибудь надо, посторожить машину. Все работают?
Ой нет, рафик Хурам, сорок семь человек записались, тридцать шесть работают. Остальные все спать пошли. Света нет, говорят. Я им: давайте костры разложим, вот свет будет. Все равно спать. Плохой кишлак у нас все байские думы думают; все говорят: зачем будем работать, что нам дает Советская власть?
А что они дают Советской власти, об этом не говорят? А ты сам, Бобо-Шо, не собираешься спать?
Как можно, рафик Хурам? Мало наших людей. Ты не смотри, что я старый, у меня силы много, крепкие, как у вола, жилы. Меня слушают, если уйду, кто станет работать? Пойдем, рафик Хурам, разговоры будут потом, сейчас вода бежит, смотреть надо.
Черная вода беззвучно текла в широкой канаве по направлению к кострам. Хурам направился вдоль арыка, старик шел следом, подправляя кетменем комья земли.
Дехкане работали босиком, без халатов, засучив до колен белые шаровары. Расчищали кетменем боковые канавки, сооружали из глины створы и перегородки, и вода послушно тонким слоем разбегалась по темному полю. Вскоре кто-то принес фонари, и, расставленные среди поля, они зажелтели, как светляки.
Дехкане работали молча, увязая в мокрой земле, и, расхаживая между ними, Хурам насквозь промочил ботинки.
Вот видишь Раньше не работал, теперь ночью приходится. Ну, ты парень здоровый, у тебя хорошо работа идет, подошел он к одному, сидевшему на корточках у арыка.
Стараясь перегородить промывину, дехканин сосредоточенно сбивал ладонями куски расползающейся земли.
Нельзя было раньше, рафик Хурам, ответил он, не прерывая работы. Я давно говорил: нехорошо оставлять эту землю. Раис лаял на меня, как шакал. Был другой человек, бедняк Алимхон. Тоже спорил с раисом много. За золото тоже ругал. Потом в исполком пошел жаловаться. Пришел назад, всем нам сказал: теперь будет, уберут раиса. Так сказал, еще три дня жил, потом умер.
Как умер?
Умер, рафик Хурам. Живот закрутило ему, упал на землю, умер. Мы все смотрели на него. Раис сказал: «Воля аллаха». Мы все тогда очень боялись, чтоб воля аллаха тоже в наши животы не пришла.
Что же, ты хочешь сказать раис ему помог умереть?
Дехканин звонко зашлепал ладонями по комку земли.
Что же молчишь?
Дехканин пригнулся к земле, словно не слыша вопроса, но, помедлив, тихо, не оборачиваясь, ответил:
Не знаю, рафик Хурам. Сам думай. Спасибо тебе, раиса арестовал И внезапно, вскочив на ноги, заорал на все поле:
Эй, рафикон! Куда вода делась? Давай сюда воду!
Тут только Хурам заметил, что вода под руками дехканина иссякла.
Есть вода. Что кричишь? ответили издали. У нас хорошо льется
Дехканин вполголоса выругался: «На моей канаве, значит, прорвалась» и побрел в темноту.
Вскоре Хурам услышал быстрое шлепанье босых ног дехканин возвращался бегом. Подбежал запыхавшись, взволнованный.
Рафик Хурам, пойдем, пожалуйста, со мной, не знаю, что там такое.
Хурам, недоумевая, последовал за дехканином. Быстро прошли метров сто вдоль канавы. Здесь от нее ответвлялась другая, убегавшая в сторону, к темной роще.
Смотри, рафик, снизив голос, заторопился дехканин, я этой канавки не рыл. Кто-то воду ворует.
Дехканин присел на корточки, приложив к губам палец. Хурам расслышал странный шорох в роще, будто сыпался щебень. Звук прервался Тихий удар звук послышался снова.