Не предполагал. А что, меня там ждут, что ли?
Не ждут, так, немножко ты нужен.
Случилось что-нибудь?
Ничего не случилось. Взрыв надо делать. Тракторы тоже нам очень нужны.
Какой взрыв?
Новый участок. Мы немножко работали, и новую землю сделала Лола-хон.
Новую землю? Почему я об этом не знаю?
Товарищ Хурам, мы не говорили тебе. Подарок Советской власти сделать хотели. Сейчас камень немножко мешает, надо один маленький взрыв.
Серьезно говоришь? глаза Хурама заискрились. Кто делал? Большой участок?
Женщины делали, Лола-хон организовала. Наши комсомольцы тоже делали. У реки участок. Большое поле, земля тяжелая, тракторы нужны. Еще об уравниловке хотел спросить
Погоди, Азиз, не все сразу Вы нарочно, что ли, не сообщали мне раньше об этой земле?
Ну да, нарочно. Говорю подарок!
Ай, черти полосатые! развеселился Хурам. Придется поехать к вам, если не врешь.
Сейчас поедешь, товарищ Хурам?
Могу и сейчас А с водой как устроились?
Вот для этого нужно взрыв. Гора маленькая была, мы ее раскопали, канал сделали, только в одном месте камень большой Понимаешь, товарищ Хурам, женщины, которые не работали раньше, еще в паранджах ходят, а Лола-хон их организовала.
Ну, ну, я вижу, ваша Лола-хон крепко за дело взялась. А ты сам тоже, конечно, работал?
Крышка чернильницы со звоном покатилась по комнате. Азиз вскочил, поднял ее и, вернувшись к столу, ответил смущенно:
Я, товарищ Хурам, немножко тоже работал Правду тебе сказать, я совсем мало работал. Ну, можно говорить, совсем не работал.
А покраснел-то как! с улыбкой следя за его лицом, произнес Хурам. Наверно, в сельсовете много работы было, не мог успеть?
Да, в сельсовете, неуверенно буркнул Азиз и, не зная, куда деваться от испытующего взгляда Хурама, заторопился: Товарищ Хурам, давай поедем скорей. Возьми мою лошадь.
Зачем мне твоя? У меня своя недалеко. Скажу, сейчас поседлают
Всю дорогу до кишлака Лицо Света Азиз говорил о сельсоветских делах, стараясь показать себя деятельным и энергичным. Хурам прекрасно понимал, что за возбуждением Азиза скрывается какое-то смущающее его обстоятельство, но не подавал вида, что думает это. Хурам хотел проехать прямо на новый участок, но Азиз уговорил его посидеть в правлении колхоза, куда сейчас он пришлет Лола-хон. Хурам спешился во дворе, а Азиз, подстегнув своего коня, карьером вылетел из ворот. Прискакав на поле, где работала Лола-хон, он спрыгнул с коня перед ней и торопливо сказал:
Садись на лошадь. Поезжай в правление. Там тебя ждет товарищ Хурам.
А ты? строго спросила удивленная его поспешностью Лола-хон.
У меня одно дело есть. Сейчас тоже приду.
Лола-хон внимательно взглянула в лицо Азизу и, не сказав больше ни слова, вспрыгнула в седло и хлестнула камчой разгоряченного Азизом коня.
Две заведенные в траншею и привязанные к камню лошади дружились между собой. Вороная тянула гривастую шею, осторожно обнюхивая морду другой, саврасой и коротконогой. Саврасая, задерживая дыхание, следила благодушно прищуренным глазом за осторожно пофыркивающими ноздрями соседки. Вороная подняла голову и короткими толчками шершавой губы зачесала спутанную гриву саврасой.
Лола-хон и Хурам сидели над лошадьми, на кромке бугра. Хурам пощелкивал себя по колену змеевидным концом камчи. Лола-хон, сложив на коленях руки, глядела вдаль на рыжую реку, подмывающую отвесную стену террасы.
Они обо всем уже переговорили, и Хурам собирался домой. Однако, угадывая в молчании Лола-хон желание сказать ему еще что-то, он искоса и выжидательно посматривал на нее.
Что же, Азиз так и не пришел? наконец сказал он.
Не пришел, живо ответила Лола-хон. Не придет. Наверно, стыдно ему.
Чего стыдно? Разве он в чем-нибудь провинился?
Э, рафик Хурам. Я давно хотела тебе сказать, не знала, как будешь ты слушать Совсем постороннее дело.
Какое же это дело такое, что для меня постороннее? Говори, не смущайся. Влюблен в тебя Азиз, что ли?
Рафик Хурам! улыбнулась Лола-хон. Если б в меня был влюблен, я знала бы, что ответить ему, дураку. Какая беда от того случилась бы? Я с ним всегда разговаривала иначе, вроде старшей сестры была. Он всегда меня слушался. Правда, он немножко боится меня, мальчишка еще, дурная его голова. Тут есть одна женщина Вот это беда. Лола-хон взглянула на Хурама в упор. Ты Озоду знаешь?
Сестру Шафи? Как же не знать, при тебе с ней встречался.
Я знаю, встречался А ты ее душу знаешь? Знаешь, что у нее кровь бешеной кошки? Что нам она враг проклятый?
Хурам с удивлением наблюдал за нарастающей злобой в голосе Лола-хон.
Нечего сказать, улыбнулся он, хорошо ты рекомендуешь ее Ты давно с нею в ссоре?
Я с ней не ссорилась никогда! запальчиво воскликнула Лола-хон. Я с ней никаких не вела разговоров. Ни кувшинов с ней на голове не носила, ни встречаться с ней, змеей, не желала. А только не к добру она здесь живет Азиз всегда с нами вместе был, первым комсомольцем считался у нас. Мой раис очень его любил. И я его с детства знаю. Абдуллоджон, Мукум, Отар все наши комсомольцы товарищами его были, вместе росли, вместе работали, вместе гуляли Вот этот канал делать начали тоже вместе, Азиз с нами был. Теперь, знаешь что? Азиз наплевал на всех. С нами работать не ходит, в сельсовете крутится без толку, будто у него на спине болячка, веселым был раньше, теперь ходит голову вниз, как баран. Ни с кем знаться не хочет. А как вечер его нигде не найти, совсем исчезает.
С Озодой, что ли, шашни завел?
Так именно, с нею Как мышь за пшеницей бегает в ее дом. Я хорошо это знаю.
Ну, а тебе-то что? Молодой парень, побегает, перестанет.
Ай, рафик Хурам. Смеешься ты, так говоришь Она как пиявка сосет его душу. Какой он теперь комсомолец? Совсем пропадет он с ней.
Ты с ним разговаривала об этом?
Начала один раз с ним говорить, какой разговор! Разве он слушает? Поссорились только. Смешно слушать: он стал кричать, что комсомолкой хочет сделать ее.
А может, правда. Если не комсомолкой, то хоть паранджу снять заставит?
Брось, рафик Хурам, даже думать такое Ее паранджа как у коровы хвост, только нечистоту прикрывает Я уже и с товарищами его говорила.
Что же они?
Что они? Слабый народ, глупые парни. Словно мальчишки на базарном представлении, а не комсомольцы. Смеются только, шутят: «Наверно, ревность в тебе, Лола-хон». Им в сторону надо его оттащить, а они хихикают, что позор по нему шагает. Говорят: не маленький, сам разберется, но я вижу уже нет у них уважения к нему. Разве годится такое, когда он секретарь сельсовета? Сам подумай, рафик Хурам, на смех баям все это.
Да. Ты права, Лола-хон, серьезно сказал Хурам. Спасибо, что не постеснялась мне рассказать. Я подумаю, что тут сделать.
Лола-хон вздохнула и встала:
Теперь поезжай, рафик Хурам. Как иголка это колет меня. Правда, люблю я Азиза, хороший он парень был, всегда я дружила с ним.
Ладно, Лола-хон. Прощай. Значит, жди тракторов, как условились.
Хурам спрыгнул в траншею так, что обе лошади разом шарахнулись. Подтянул подпруги своей вороной, вскочил в седло и зарысил между борозд, вдоль межи. Лола-хон, огладив шею саврасой, тронулась шагом в другую сторону к кишлаку.
Глава десятая«ЗОЛОТАЯ ЗЕМЛЯ»
На рассвете первая в Румдаре, новенькая прямо с завода легковая машина промчалась по улицам городка.
За рулем, откинувшись на кожаную подушку, с независимым видом сидел Османов. Дорожная пыль плотным слоем пристала к его впалым щекам. Когда ловким поворотом он подвел машину к дому политотдела и мягко затормозил, Хурам, сидевший с ним рядом, положил руку ему на плечо:
Здорово ведешь, Османов! Я не думал, что ты такой хороший шофер. Только уж больно лихо ты ездишь, потише надо.
Значит, товарищ Хурам, мне можно остаться на этой машине шофером? сдержанно спросил Османов.
Накануне Хураму позвонили с товарной станции, и Хурам немедленно выехал получать машину. Османов напросился поехать с ним вместе, и Хурам решил, что лучшего шофера для этой машины и не подыскать. На станции оба провозились всю ночь, и Хурам рассчитывал, вернувшись в Румдару, поспать хотя бы до полудня.