Я немного отдохну,сказал Веденеев и повалился на землю.
Что с вами, товарищ комиссар?Щуров наклонился над Веденеевым.
Это приступВеденеев дрожал в лихорадке. Щуров и Жолымбетов накрыли его шинелями. Группа расположилась на отдых, выставила охранение.
Тропическая малярияпамять о службе в Средне-Азиазиатском военном округе. Из-за этой малярии Веденеев подал рапорт о переводе в другой округ, и незадолго до начала войны переехал с семьей в Белоруссию, но болезнь не оставила его.
Как ни странно, а во время приступов Веденеев душевно чувствовал себя легче. Он лежал в забытьи, иногда сознание возвращалось. Вверху качались ветви деревьев, проплывали облака, белые, спокойные. И думалось: войнаэто кошмарный сон, он пройдет, и все будет по-прежнему.
Но это была действительность.
Веденеев из-за слабости не мог идти быстро. Бойцы не оставляли своего комиссара. Группа пробиралась на восток лесом. Веденеев и его товарищи мало видели войну, но чувствовали, что она вошла в страну глубоко, словно нож под сердце. Гитлеровские войска захватили уже Смоленск, фронт неровной линией проходил восточнее его, бои здесь продолжались.
Ночью группа Веденеева пересекла шоссе РославльСмоленск и опять скрылась в лесу. Утром увидели на берегу реки три палатки и белый флаг с красным крестом.
Наши!крикнул Щуров. На радостях бойцы обнялись.
Проверить,сказал Веденеев.
Жолымбетов с двумя красноармейцами пошел вперед. Скоро они вернулись с испуганными лицами.
Товарищ комиссар, посмотрите сами.
Вся группа осторожно подошла к палаткам. На земле лежали окровавленные трупы, обнаженные до пояса, с зияющими ранами. На одном были брюки с генеральскими лампасами. На лбу и на груди вырезаны звезды. Это был наш медпункт, и сюда наскочили фашисты.
Красноармейцы увидели еще более страшноеженские тела, распятые на земле и вверх ногами па деревьях. Одежда опустилась, закрыв лица.
Веденеев пошатнулся и схватился за дерево. Надо было подойти ближе, но он боялся узнать свою жену и дочьему ничего не было известно: сумели они эвакуироваться из пограничного Белостока или отправились пешком, как все беженцы? А вдругздесь?
Но одежда на всех этих женщинах была форменная. Значит, все они были военнослужащимимедиками. Самая гуманная профессия.
Еще больше был поражен Щуров, этот здоровенный и храбрый парень. Он упал перед распятым трупом совсем молодой девушки, царапал землю пальцами здоровой руки и весь вздрагивал. Надо было уходить, но Щурова никто не мог поднять, и никакие слова не действовали на него. Лишь когда донесся шум мотора, пограничник встал, и вся группа укрылась в лесу.
На узкой дорожке показалась открытая грузовая автомашина. В кузове сидели автоматчики. Машина остановилась недалеко от палаток. Немецкие солдаты спрыгнули на землю, подгибая ноги, и тут же вскинули автоматы. Из кабины вылез офицер и уверенно пошел к палаткамон, видимо, бывал здесь. Четыре солдата с автоматами наготове поглядывали по сторонам, остальные принялись снимать крайнюю палатку.
Веденеев и его бойцы лежали в лесу и наблюдали. Доносился хохот немцев. Офицер поторапливал их. Щуров, стиснув зубы, произнес:
Товарищ комиссар, их надо перестрелять.
Надо бы,сказал Веденеев.Но сможем ли? У нас только винтовки, патронов в обрез, нет гранат. А у них автоматы.
Мы ударим внезапно.
Хорошо. Но подождем. Когда они усядутся в машину, ударим залпом.
А на дороге появилась еще одна машина с автоматчиками. Немцам нужны были эти палатки с красным крестом.
Придется уходить,с горечью сказал Веденеев.
Они отползли дальше, поднялись, и тогда комиссар сказал внушительно:
Это надо запомнить, товарищи!
Как не запомнить!отозвались бойцы, поглядывая туда, где лежали изуродованные трупы и гоготали гитлеровцы.
Такое нельзя забыть.
Отомстим! Сейчас не удалось, после отомстим.
А Щуров молчал. Он шел последним. Вдруг остановился.
Я вернусь.Щуров прижимал к груди перевязанную руку, левую, здоровую, протянул Веденееву.Товарищ комиссар, дайте мне пистолет. Я убью двух-трех гадов, сколько смогу, и погибну там.
Нет!как отрезал Веденеев.Приказываю идти вместе с группой.
Щуров поплелся позади всех. Понимая, что одного приказа, краткого и категорического, сейчас мало, Веденеев на ходу говорил Щурову и всем бойцам.
Мы еще вернемся. Убийцам и насильникам не жить на нашей земле. А если кто из них вырвется живым, разыщем в Берлине, Мюнхене, Кенигсберге, Гамбурге
Шумели от ветра березы и сосны, скрадывая шаги. Трава распрямлялась сразу же после того, как поднимались ноги, помявшие ее. Лес оберегал своих людей.
Группа шла на северо-восток. Все окружные деревни были заняты противником. Близилась еще одна ночьавгустовские ночи заметно длиннее июньских, и за многие часы темноты можно уйти далеко.
Вечером Веденеев и его товарищи увидели крестьянина, копавшегося на картофельном поле. Осторожно окликнули его. Крестьянин подошел. В рыжеватой бородеседина. Ему было, пожалуй, за пятьдесят.
Наши где?спросил Веденеев.
Мужик подозрительно оглядел обросших людей в оборванной красноармейской форме. Его взгляд остановился на человеке с большими красными звездами на рукавах гимнастерки.
Какие наши-ваши?
Я говорю о бойцах Красной Армии. Разве не понятно?
Крестьянин не торопился с ответом.
Комиссар?спросил он.
Комиссар,ответил Веденеев.
Ну, что вам сказать?мужик пожал плечами.Которы могли, те ушли за Десну, а которы не успелии он махнул рукой,погибли, лежат не похороненые или, как вы, по лесу бродят.
Мы бродимдорогу к своим ищем. Вы могли бы провести нас через реку? Видите, у нас есть раненые, плыть не могут. Нужно мелкое место.
Бородач долго молчал, обдумывая что-то, свою судьбу, может быть. Веденеев и все красноармейцы с надеждой и нетерпением ждали его доброго слова: свой же человек, русский мужик, колхозник!
Отойдем-ка подальше в лес,сказал крестьянин. И когда отошли, он тронул Веденеева за плечо.Желательно взглянуть на ваши документы.
Веденеев достал партбилет, раскрыл и показал, не выпуская из рук.
Что ж, попробуем. Все тропки мне известны. Человек я одинокий, сын в армии. Это я к тому, что в деревню мне возвращаться не след. Там немцы. По возрасту меня ране на фронт не мобилизовали, да фронт сам пришел ко мне. Выведу вас к войску и сам поступлю на службу.
Я сейчас же зачислю вас в свою группу,сказал Веденеев,Как звать?
Мужик сдвинул каблуки истоптанных сапог, отрапортовал:
Шабунин Игнат Кузьмич, бывший ефрейтор царской армии.
Будете ефрейтором Красной Армии.
Шабунин повел группу мимо своей деревни, лесом, к Десне. Там, на берегу, бойцы спрятались в кустарнике, а он пошел искать брод. Вернувшись, доложил комиссару: придется ждать до полуночи.
И тут к Веденееву пристал Щуров:
Разрешите, товарищ комиссар, я с Жолымбетовым схожу, похороню девушку. Ведь недалеко
Опасно, не разрешаю,отговаривал Веденеев, но напрасно. Щуров готов был умолять.
Разрешите! Я вам объясню, товарищ комиссар.
Ну, слушаю.
Об этом нужно наедине.
Они отошли от группы, и Щуров, запинаясь, рассказал, что знал ту девушку. Любил ее. Она была дочерью командира, служила в санчасти. Ей не было восемнадцати лет, и Щуров хотел остаться на сверхсрочную, жениться. Об этом они говорили при последней встрече, вечером, который оказался последним мирным. Утром началась война. Щуров пытался узнать, где Клаватак звали девушку. Должно быть, она сопровождала раненых, уехала па автомашине, вывезла их. Потом попала в другую воинскую часть и вот оказалась здесь.
Видите, товарищ комиссар, я не могу оставить так,бил себя в грудь Щуров.
Ладно,согласился Веденеев.Будьте осторожны и не задерживайтесь долго.
Спасибо, товарищ комиссар, что поняли.
Щуров и Жолымбетов ушли. Часа три группа ждала их, с волнением вслушиваясь, не раздадуться ли выстрелы. Веденеев тревожился за Щурова и Жолымбетова и с болью думал о своей семье: где она?
Выстрелов не было. Бесшумно появились Щуров и Жолымбетов. Веденеев подошел к ним.