Каждый месяц буду тебе посылать деньги на ребенка, обещала она.
Кусту не умел обращаться с младенцем. Если бог захочет, сама вырастет. Бог захотел, и Тильде выросла. Шестилетней девчонкой пекла хлеб, доила коров и по ночам ходила тайком на барскую усадьбу нарезать для скотины травки послаще. Алина устроилась на работу горничной. Она сдержала слово и два года присылала деньги, которые очень пригодились в жалком хозяйстве Кусту, но навещать дочку не приезжала, может быть, не пускали хозяева, может быть, сама не хотела, кто знает. На третий год пришло письмо, господа Алины сообщали о смерти своей прислуги.
Бог захотел, и Тильде росла здоровой и сильной. Ела и спала мало, зато много работала и часто бывала бита.
Дядю Тильде ненавидели соседи, дети и животные. Его лошадь спасалась от побоев и убегала со двора. Тильде потом приходилось искать и приводить ее обратно. Но самой Тильде некуда было спрятаться от подзатыльников своего приемного отца. Однажды ночью девочка заснула, не дождавшись его возвращения. Он избил ее, а потом вышвырнул на двор. Хорошо еще, что соседи подоспели.
Ты убил ребенка!
Кусту был очень удивлен. Разве несколько шлепков могут убить? Такую ленивую дармоедку нужно учить, а то пропадет, как Алина!
Кусту был маленький, плохонький мужичонка. Хлеб у него кончался раньше нового урожая, и он занимал у соседей. В долг давали всегда для Кусту долг был святыней. Но с коровами дело обстояло гораздо хуже: к весне они от голода не стояли на ногах, и приходилось подвязывать их ремнями, чтобы они не упали. Когда после зимы коров впервые выпускали на выпас, они едва держались на ногах. И маленькая Тильде с плачем помогала им подняться, тащила за хвост или за рога. Кроме двух худосочных коров, у которых вымя было величиной с кулак, Кусту держал две свиньи и лошадь, купленную у помещика за сто рублей. Барон держал лошадь для верховой езды, и как ни порол ее Кусту, пахать она не умела. Кусту не везло с хозяйством: то погибла корова, проглотив гвоздь, который попал в пойло, то поросята подохли от чумки Все время возникали неожиданные заботы. Постоянно Кусту опаздывал с уборкой урожая. Погода казалась ему то очень туманной, то слишком холодной, дождливой или душной, и, только когда колосья уже осыпались, Кусту замечал беду. Взяв огромные корзины, Кусту вместе с маленькой Тильде шел на поля и начинал по зернышку собирать свой урожай, страшно злился и грозил, что целый год будет кормить Тильде только землей.
Соседи советовали: «Пусть Кусту возьмет себе жену». Подобный план имелся и у самого Кусту.
Девушки из своей деревни замуж за Кусту не шли из-за его роста и злого характера. Ему уже стукнуло тридцать пять лет, когда он наконец поехал за несколько десятков верст свататься. Невеста была еще бедней, чем Кусту, но не хотела принимать сватов, плакала и покорно просила родителей сжалиться.
Разве это пара: низенький кривоногий Кусту и румяная стройная девушка? Но родители желали добра своей седьмой дочери, и Кусту привез домой высокую и красивую молодку.
Уже в первую неделю после женитьбы Кусту избил свою Розалию. На второй неделе молодуха удрала домой к родителям, а на третью сама вернулась обратно. Через год она стала покорной, как лошадь в путах, и каждый год у них рождались дети.
Работы у Тильде не уменьшалось, теперь она еще качала детей и присматривала за ними. Разве самой ей не хотелось играть или кататься на санях с другими ребятишками? Хотелось! Может быть, время и нашлось бы, но как бы она потом осмелилась сесть за стол и протянуть руку за куском хлеба? И Тильде старалась, как только могла, быть полезной своей семье, делала все, не дожидаясь приказа Розалии. И все только для того, чтобы чувствовать она тоже имеет право сидеть за семейным столом.
Девичьи годы принесли новые огорчения. Тильде не боялась тяжелой деревенской работы, она была молодая, сильная и ловкая. Но в большие праздники Тильде часто плакала в коровнике, когда другие деревенские девушки наряжались, собираясь идти в церковь. Изредка и Тильде появлялась на деревенских праздниках, но в таких случаях ей приходилось занимать у кого-нибудь сапожки и юбку, и стоило какому-нибудь хорошему парню пригласить ее на несколько танцев подряд, добрые заимодавцы тотчас появлялись и требовали:
Давай сюда мою юбку!
Верни сапожки!
Тильде была милая девушка с уживчивым характером и умела радоваться. Она нравилась парням. Но она берегла свою девичью честь, а для сватов была бездомной нищенкой. Кто такую возьмет? Кто захочет?
Тильде была очень счастлива, когда Юри Лаев, почти сорокалетний мужчина, посватался к ней и увез ее в город. В деревне все удивлялись, что подкидыш наконец свил себе гнездо, а Кусту стучал себе кулаком в грудь и хвастался, что он побоями и поркой сделал в конце концов из Тильде человека!
Юри был тихим, верным и работящим, и после пятнадцати лет спокойного замужества Тильде осталась вдовой. Любила ли она Юри? Должно быть, да. Но самая нежная ее любовь принадлежала ребенку.
У Тильде не было матери, никто, посылая ее со стадом, не давал ей горбушку хлеба, никто не жалел ее утром: «Пусть поспит!» Тильде не могла выплакать на груди у матери свое горе и пожаловаться на несправедливость. И Тильде хотела, чтобы ее ребенок не знал таких лишений. И поэтому здесь, в Такмаке, она у себя на груди, под одеждой, сохраняла для Кристины бутылку с теплым чаем. И теперь, просыпаясь после короткого беспокойного сна, она всякий раз видела перед собой глаза своей Кристины и была счастлива.
Воспаление легких не торопилось отступать. Зуфия ходила теперь через день, но иногда и реже. Когда она пришла в первый раз, Кристина была подавлена горем. Теперь она думала: «Какой стала Зуфия Фатыхова? Она грустная? Она убита? Может быть, ей очень стыдно?»
Но смогла лишь понять, что это врач, внимательный и чуткий, для которого главное здоровье людей. Кристина удивилась. Это была совсем не та Зуфия, которая летом иногда проезжала мимо нее, сидя рядом с мужем в повозке.
Это вам не Фатыхов, рассказывала Киска Белобородова, и операции она не делает. Но она старается всей душой. Работает неустанно и самоотверженно.
А ты? спрашивала Тильде. Как ты живешь?
Ксения пожимала плечами. Она не радовалась и не грустила.
У нас с Популусом теперь есть комната. На двоих. Мы построили перегородку. Он получает зарплату ночного сторожа и очень доволен.
Дитя, а ты сама? Как твои дела? снова спросила Тильде.
Ксения понимала, о чем беспокоилась добрая женщина. После того, что случилось в больнице, она не могла уже больше хранить тайну, не хотела больше скрывать.
Я пошла и рассказала Зуфии.
А она?
Ничего. Только сказала: «Я вам не судья».
6
В сонные утренние часы снег был еще тусклый, но десятки солнц на сосульках начинали сверкать гораздо раньше, чем одно большое и настоящее появлялось на небе. И когда оно высоко поднималось над верхушками деревьев, воздух дрожал от испарений.
В одно такое мартовское утро с розвальней слез солдат, поблагодарил возчика и с улыбкой пошел дальше в сторону Старого Такмака. Он зажмурил глаза, но солнце ощущалось и сквозь сомкнутые веки. Лучи прыгали по пуговицам шинели и играли на большой пряжке ремня. Казалось, это нравится солдату, и он все время улыбался. Далеко на горе краснел лес в деревьях уже бродили соки. И виднелся знакомый дом с покосившейся крышей.
Гуннар Ситска прибыл домой. Здесь ничто не изменилось, только когда он уезжал, была метель, а теперь грело солнце. И сколько событий произошло за это время!
Гуннар не знал, как он будет жить дальше, но ему хотелось жить по-другому. И прежде всего наладить отношения с женой. Он много думал об этом и решил: «Так продолжаться не может. Лиили права ведь он больше сын своих родителей, чем муж, глава семьи. Он любил Лиили, но был слишком ленив, чтобы разрушить домашний матриархат. Отделиться от родителей после войны было бы просто, но теперь? Как сможет Гуннар в такое тяжелое время оставить своих стариков одних? Мать посмотрит на него своими ясными грустными глазами: «Почему? Почему ты оставляешь нас?» Да, но после войны были бы другие упреки: «Когда тебе трудно было, жил с нами. А теперь ты уходишь»