Ванда должна была признать, что и ей Лутсар стал крайне неприятен. Всё и его манера кланяться и щелкать каблуками, и его взгляд в упор, и его грустные глаза святоши. Однажды он сказал совсем как Гитлер, что сильным характерам не нужны книги и примеры для подражания.
Шли дни, а Лутсар больше не появлялся. Ванда думала, что он обиделся. То ли по привычке, то ли от одиночества, но они его вспоминали.
Неожиданно он пришел днем. Обычно он появлялся под вечер. Но сегодня Анька уехала за продуктами в район, столовая была закрыта, и Лутсар надеялся пообедать у Ситска.
Погода была чудесная. Светило солнце, и в то же время с ясного розоватого неба падал снег. Лутсар глубоко дышал и наслаждался быстрой ходьбой, хрустящим снегом, зимней свежестью и чистотой.
«Здесь любой чахоточный вылечится! Сто лет здесь прожить можно», думал он. Непонятно, откуда у него такие мысли, сам он был здоров как бык, не испытал ни зубной, ни головной боли, только с женщинами был не осторожен
Лутсар проголодался, при мысли о еде у него слюнки текли. Ванда прекрасно готовила, как и Еэва. Анька не могла соперничать ни с одной из них, изо дня в день она кормила в столовой только супом-лапшой и пшенной кашей. Лутсар уже не раз рассуждал про себя: куда девается мясо, отпускаемое столовой? Ведь не могут же съесть все он, Анька и ее мальчишки? Даже если включить в число едоков Абдуллу и Ганеева, а сомнений в этом не было, все равно должно оставаться мясо хотя бы в супе. Но не только эта проблема мучила лейтенанта.
Последнее время Лутсару казалось, что Анька стала менее добра к нему, она тяжело вздыхала и отводила глаза в сторону, когда подавала жидкую невкусную пищу как нищему подачку. Лутсар был офицером и умел ставить женщин на место, когда они становились слишком наглыми, но Анька была совершенно особенной. Приходилось или бросить ее совсем, или терпеть все ее настроения. Лутсар терпел, у него не было другого выхода.
Ситска обедали, как и рассчитывал Лутсар. Ели суп с клецками и жареную картошку.
Не хотите ли? кисло спросила Ванда. В голосе ее была слабая надежда, что гость догадается вежливо отказаться.
Спасибо, с удовольствием, поклонился Лутсар и тут же пристроился к столу. Говорили обо всем понемногу.
Тогда Лутсар сказал:
Квислинг стал премьер-министром Норвегии.
Роман Ситска отвечал:
Под Старой Руссой окружена пятнадцатая немецкая армия!
Лутсар с удовольствием похрустывал жареной картошкой.
Антонеску выступил с речью в Бухаресте, требовал назад Трансильванию.
Роман Ситска неожиданно придвинул миску с картошкой к себе, в руке гостя осталась пустая ложка.
Лутсар кашлянул.
У Ситска покраснело лицо. Это было как игра в карты кто кого перекозыряет.
Лутсар улыбнулся и сказал:
Война имеет два возможных конца: победу или поражение.
И чего же вы желаете? грубо спросил Ситска.
Естественно, победы. Я полагал, что мы думаем одинаково.
А разве мы думаем по-разному? поинтересовался Роман Ситска. В его голосе звучала явная насмешка. Ванда не смогла сдержать одобрительную улыбку и вынуждена была отвернуться.
Лутсар поднялся из-за стола, глубоко поклонился Ванде и щелкнул каблуками.
Разрешите закурить?
Ванда кивнула. Она собирала посуду. За галантный щелчок каблуками она пожертвовала своим обедом. Неужели Лутсар действительно не заметил? Он вел себя как в ресторане. Ванда сравнила его с котом, который полакомился чужой сметаной и теперь с удовольствием облизывается.
Ванда глядела в окно и не вступала в неприятную беседу.
В мире нет ничего более тихого, чем снегопад. В темных сумерках скользят воздушные белые хлопья. Сколько могил по всей земле покрыто снегом
Зажечь лампу? спросил Роман Ситска.
Подождем еще, решила Ванда. Все это было так удивительно знакомо. Будто она уже переживала нечто подобное. Точно так же сидела она у окна и смотрела в сумерки на падающий снег. У нее спросили: «Зажечь лампу?» и она ответила точно как сейчас: «Подождем еще».
Хотелось пить, Ванда пошла к двери и напилась воды из ковшика. И это движение и жажда казались ей знакомыми. «Может, это все уже было? думала она. Или на мое сознание тяжело подействовало одиночество и отдаление от людей?»
Ром, зажги лампу, попросила Ванда.
Поднялся ветер. И снег уже не падал большими спокойными хлопьями.
Роман Ситска, прислушиваясь, поднял голову: чайник шумел.
Это к перемене погоды, сказал Ситска и побил бубновую даму козырем.
С дамами мне не везет, пожаловался Лутсар. Это прозвучало двусмысленно.
Действительно, вмешалась Ванда. Интересно, почему вы не пользуетесь успехом у Кристины?
Лутсар был захвачен карточной игрой и не отвечал на колкости. Выиграв партию, он посмотрел Ванде в глаза и усмехнулся: пусть эта старуха сама растолковывает его усмешки как хочет.
Молодые девчонки не интересовали Лутсара. Они были для него слишком истеричными, слишком чистыми и неопытными. Кристину стерегла мать, и спать с ней было негде. По той же причине он порвал и с Лиили
Лутсару требовалось, чтобы женщина была покладиста, жизнерадостна и чтобы она была, как говорится, «в теле». Еэва преклонялась перед ним, она не была худой, но ее любовь и душевная щедрость тяготили Лутсара и надоедали ему. Ей бы только ворковать и висеть у него на шее. Но порой Лутсар жалел, что его отношения с Еэвой так неожиданно прекратились. Во всем была виновата эта глупая выдумка о больной сестре и голодающих детях! Анька даже и не обратила внимания, когда Лутсар сделал вид, будто она ему надоела. Остаться или уйти это дело мужчины. Никаких сцен, никаких слез. Она никогда не спрашивала: «Когда ты снова придешь?» или «Ты меня любишь?» Анька не требовала слов, она знала, чего хотела. И Лутсар был слишком беден, его зарплата, которую он получал в школе, не могла удовлетворить и доли Анькиных запросов. В последнее время Лутсар уже собрался подыскать себе новую «якорную стоянку». Может быть, действительно Кристина?.. Личико у нее хорошенькое К тому же она явно небезразлична к нему, стоит только поманить пальцем Тильде могла бы готовить. Поначалу можно было бы давать деньги на хозяйство, а там время покажет
Ром все время проигрывал.
В карточной игре как и в жизни, смеялся Лутсар, планы противника нарушают осуществление собственных планов.
И наоборот, согласился инженер.
Ванда зябко куталась в теплый платок и предсказывала метель в избе, продуваемой ветром, становилось прохладно. Роман Ситска снова проиграл партию в карты, был обижен и расстроен. Ванда знала: муж проголодался. Нельзя больше оттягивать ужин.
Будем пить чай, сказала она. Может быть, Лутсар догадается уйти? Нет. Он остался. Ванда принесла к чаю холодные утренние оладьи.
Очень вкусные, объявил Лутсар. С вашего разрешения, я возьму еще.
А ветер пытался поднять дом в воздух.
Почему ты думаешь, что будет буран? спросил Ром. Метели ведь нет.
Ванда знала, что туманный ореол вокруг луны предвещает шторм.
Луна надела рубашку, устало сказала она. Ее мучил ревматизм, и она выжидательно посматривала на Лутсара. Этому пора бы уже уйти. Ванда стеснялась. Она не знала, как быть. Ром погрузился в свои думы и сидел удивительно тихо. Ванде вспомнился вечер в честь Гуннара прошлой осенью. Она теперь часто об этом думала. Она пекла сепик. Ром суетился вокруг нее, Лиили делала бутерброды. Гости прибыли все вместе, были оживлены и нарядны, у каждого с собой миска, кружка, ложка и вилка. На Еэве было платье с золотым цветком, и Ром пел: «Раз въехали в город гусары»
Почему прошлое становится дорогим?
«Будут ли еще когда-нибудь вечера в честь Гуннара, просто с Гуннаром?» подумала Ванда и испугалась. Разве можно так рассуждать? Разве она сама, прощаясь, не сказала сыну: «Если тебе будет трудно знай, что я всегда с тобой. Мои молитвы сберегут тебя»
«Конечно! Обязательно еще много вечеров мы будем вместе с Гуннаром! думала Ванда. Я в это верю. Всем сердцем».
На улице буран проламывал дорогу весне.
Метель! воскликнула Ванда с плохо скрываемой радостью.