- Да-да, именно поэтому я могу рассуждать здраво.
- Я не могу в это поверить.
- Придётся. Голос крови говорит от имени чувств, Хуан Гонсало, а дружба всегда призывает к разуму. Я думал целую ночь, прежде чем решился поговорить с тобой.
- Я верю в вашу искренность, - прошептал Хуан Гонсало, - но в искренность моих братьев поверить не могу.
- Ты хочешь сказать, они пьяницы?
- Да.
- В таком случае, и я, и твой отец тоже пьяницы, - жёстко сказал старый Сальвадор.
- Как бы там ни было, мой отец погиб, и виноват в этом дон Родриго.
- Ты говоришь правильные вещи, Хуан, но не всё, что правильно, то справедливо. ,
- Справедливо будет, если дон Родриго погибнет.
- Хорошо, - развёл руками старый Сальвадор, - у меня есть дома старое ружьё, если хочешь, я дам тебе его, и ты застрелишь дона Суэро, - старик говорил так буднично, что невозможно было поверить в искренность его слов.
- Вы так просто предлагаете мне убить дона Родриго?
- Ты сам стремишься к этому. Так ты согласен, Хуан Гонсало?
- Да, дайте мне ружьё, и после похорон отца я застрелю его.
- Хорошо, Хуан Гонсало, но прежде чем что-то делать, следует подумать.
- Я уже подумал.
- Ты думал плохо. Ведь признайся, Хуан Гонсало, ты не доходил в своих рассуждениях дальше, чем до того момента, когда нажмёшь на спусковой крючок ружья?
- На сегодня это цель моей жизни.
- Вот именно. А теперь представь, что будет дальше.
- Дядюшка Сальвадор, я не думаю, конечно же, что мне простят его убийство, но в глазах всех мой поступок останется справедливым.
- Я не об этом. Ну, схватят, тебя, казнят или, взвесив все обстоятельства дела, заточат в тюрьму. Что ты этим добьёшься?
- Мой отец будет отомщён.
- Ты дурак, - воскликнул старый Сальвадор, - и не хочешь думать.
Хуан Гонсало растерялся. Никогда ещё старик не позволял себе подобного обращения.
- Говорите прямо, дядюшка Сальвадор.
- Скажи мне, Хуан Гонсало, за что погиб твой отец?
- Он не хотел расставаться со своей землёй, со своим домом.
- Вот именно. А убив дона Родриго, ты сможешь вернуть землю и дом?
- Нет.
- Тогда зачем собираешься стрелять?
- Чтобы отомстить.
- Так вот, реши, Хуан Гонсало, что для тебя важнее - месть или дело жизни твоего отца.
И тут юноше вспомнились слова умирающего отца о том, что он будет смотреть на своего сына с небес и радоваться, если тому удастся приобрести землю.
- Не знаю - растерялся Хуан Гонсало.
- А ты подумай, наверное, важно и то, и другое.
- Я не смогу жить спокойно, пока буду знать, что человек, виновный в смерти моего отца, не наказан. И с другой стороны, я не успокоюсь, если буду знать, что кто-то другой будет хозяйничать на нашей земле.
- А ты подумай, ещё рассуди.
- Всё-таки важнее земля, - вздохнул Хуан Гонсало.
- И я тоже так думаю, - вздохнул Сальвадор.
Но тут юноша спохватился.
- Вы говорите так, словно бы дон Родриго уже предложил мне сделку: я оставляю его в покое, а он не претендует на нашу землю.
- Послушай меня, - произнёс Сальвадор, - всегда пытаясь предугадать последствия, я ставлю себя на место человека, от которого зависит решение. Вот так, мой милый. Этой ночью я успел побыть и доном Родриго, и твоим отцом, и братьями, и тобой самим. Я представлял себя стреляющим в дона Родриго, представлял себя умирающим помещиком, его родными И поверь, ' никому эта смерть не принесла радости. Думаешь, дон Родриго хотел смерти твоего отца?
- Но ведь вы сами, дядюшка Сальвадор, рассказывали, какая битва началась на площади городка, как геройски сражался мой отец
Сальвадор отвёл взгляд в сторону.
- Хочешь, я скажу тебе правду?
- Да.
- Никакой битвы не было, её, скорее всего, можно было назвать дракой. И вот во время этой драки твоего отца придавило бочками. В общем-то, он сам виноват, что не успел вовремя отбежать в сторону. И думаю, дон Родриго настолько же огорчён его смертью, как и все остальные жители.
- Но вы говорили совсем другое - тихо произнёс Хуан Гонсало.
- А что ты хотел от меня услышать? То, что я сказал тебе, помогло легче перенести смерть твоего отца. А теперь, когда кое-что уже позади, ты можешь знать правду.
- Вы, дядюшка Сальвадор, предлагаете мне сделку.
- Ничуть.
- Вы призываете меня поступить против моей совести.
- Я хочу, чтобы всё сложилось как можно лучше, насколько это возможно в теперешних обстоятельствах. Я думаю, чувствуя себя виноватым в гибели твоего отца, дон Родриго не станет претендовать на его земли.
Юноша задумался.
- Может быть.
- А теперь скажи мне, Хуан Гонсало, давать тебе ружьё или нет?
- Пока что не надо, - произнёс юноша.
- Вот и отлично. После похорон мы поговорим с тобой ещё. А теперь не буду мешать. Есть смысл поговорить с твоими братьями?
- Нет, никто из них и не помышляет о мести.
- Значит, я рассудил здраво.
Похоронная процессия медленно двигалась по склону холма. Дорога круто забирала вниз, и людям, несшим гроб, приходилось ступать очень осторожно, чтобы удержать его на плечах.
Возглавлял процессию седовласый священник. В руках он нёс высокий деревянный крест. Ветер развевал его белые одежды.
Люди двигались в направлении небольшого сельского кладбища, расположившегося в ложбине между двумя холмами.
Хуан Гонсало поправил на плече гроб и покосился на Мануэля, шедшего рядом с ним. Никаких мыслей не отражалось на лице брата, лишь одно уныние. Он казался юноше человеком, недовольным тем, что его потревожили, отвлекли от какого-то важного занятия.
Хуан Гонсало взглянул вперёд, на океан, и тут же вспомнил, как ещё маленьким ребёнком приходил с отцом на могилу матери.
- Вот тут, - говорил тогда отец, - меня и похоронят. Тут хорошо лежать, чудесный вид - океан, поля Я мечтаю, сын, о том времени, когда смогу успокоиться, лечь в землю рядом с твоей матерью.
Хуан Гонсало вспомнил и свой вопрос, заданный отцу:
- А почему, если умирать так хорошо, то все живут?
Отец тогда рассмеялся.
- Чтобы лучше почувствовать радость, нужно сперва немного погрустить, не так ли?
И теперь, шагая по пыльной дороге, Хуан Гонсало смотрел на знакомый пейзаж, который созерцали все жители Санта-Риберры от самого рождения и до смерти, тот пейзаж, о котором мечтал его отец.
И Хуан Гонсало вспомнил, что тогда, ребёнком, подумал:
«А как можно видеть небо, океан, землю, лёжа в могиле? Ведь там темно, сыро».
Но тогда он не спросил об этом отца.
Мануэль закашлялся, и Хуан Гонсало строго посмотрел на него.
Сзади гроб несли Санчо и старый Сальвадор. Старик то и дело кряхтел, негромко ругался на дорогу, на собственную старость. И юношу неприятно кольнула мысль, что когда-нибудь и он сам станет таким же ворчливым и старым.
Наконец-то похоронная процессия добралась до подножия холма. Дорога теперь шла вдоль берега, ровная, без крутых подъёмов и спусков.
Хуан Гонсало попытался обернуться, чтобы посмотреть на свой дом, но из-за тяжёлого гроба, стоявшего у него на плече, он не смог этого сделать.
Среди тех, кто шёл за гробом, послышался ропот. Юноша напрягся, а затем различил и стук конских копыт.
- Кто там? - не оборачиваясь, спросил он у Сальвадора.
- Это люди дона Родриго, его управляющий дон Диего вместе со своими людьми.
- Они догоняют нас, что делать? - шёпотом спросил Хуан Гонсало.
- Ничего. Нам нельзя ни отвечать, ни вступать в пререкания, ни принимать соболезнования. У тебя своё горе, мальчик, ты должен похоронить отца.
- Никто ничего не отвечает - пронёсся шёпот по похоронной процессии.
- Да-да, - подтвердил Сальвадор, - о чём бы нас ни спрашивали, только молчать. Мы должны похоронить сеньора Ортего.
Холодный пот тёк по спине Хуана Гонсало. Но он старался ступать так же, как ступал прежде, ничем не выдавая волнения.
Лица людей, участвовавших в похоронах, сделались непроницаемыми.
Всадники догнали похоронную процессию, и послышался властный окрик управляющего Диего Кортеса.
- Кого хоронят?
Никто не обернулся. Священник так же величаво ступал перед гробом, сжимая высокий деревянный крест.
Хуан Гонсало пристально всматривался в маленькую чёрную точку на самом горизонте, как будто бы в ней сосредоточился сейчас весь мир.
- Кого хоронят, я спрашиваю?! - воскликнул управляющий.
И вновь ответом ему было молчание.
Немного смутившись, он изменил тон и снял с головы шляпу.
- Кого хоронят?
Но и на этот раз никто не ответил.
Дон Диего пришпорил коня и обогнал похоронную процессию. Он загородил дорогу, и священник вынужден был остановиться.
Все стояли, смотря себе под ноги. Лишь один Хуан Гонсало, не отрываясь, смотрел в лицо управляющего.
Тот был красив. Тонкие чёрные усы, короткая стрижка, хороший дорогой костюм для верховой езды. На вид управляющему помещика было лет двадцать пять.
- Я, кажется, спросил, кого хоронят?
Дон Диего нервно крутил в руках сплетённый из тонких ремешков хлыст. По-напускному небрежный вид, гордая осанка, но колючий злой взгляд, готовый пронзить до глубины души.
Хуан Гонсало почувствовал, как у него сжимается сердце, то ли от страха, то ли от ненависти. Ему хотелось броситься к дону Диего, выкрикнуть ему прямо в лицо что-нибудь злое и обидное, а потом наброситься на него с кулаками.
- Почему мне никто, не отвечает?
Юноша еле сдержал себя, чтобы не закричать: «Прочь с дороги!»
«Неужели он не понимает, - думал Хуан Гонсало, - что нельзя останавливать похороны, нельзя пытаться заговорить, если с тобой не хотят иметь дело? Неужели ему так тяжело подождать пару часов, когда мы вернёмся с кладбища?»
- Ах, так, мерзавцы! - воскликнул дон Диего, и его хлыст щёлкнул по голенищу сапога. - Не хотите отвечать, не надо. Мне и дела нет до того, кто лежит у вас в гробу. Хотя я догадываюсь, что это сеньор Ортего, к которому у меня было дело. А поскольку из-за вашего молчания я не могу понять, кто является его наследником, я отдам бумагу самому хозяину.
Сеньор Кортес подъехал к самому гробу, и, не слезая с лошади, вытащил из кармана небольшой лист бумаги, испещрённый цифрами.
- Камень! - приказал он, отставив руку, и даже не смотрел на неё, ожидая, когда же кто-нибудь из его людей положит туда камень.
Помощник управляющего, мужчина в годах, торопливо соскочил с лошади, поднял плоский камень и подал его дону Диего.
А тот припечатал бумагу к крышке гроба и придавил её плоским камнем.
- Вот счёт, который вы мне должны были оплатить ещё вчера. Это плата за аренду. Вы бесплатно пользовались землёй моего сеньора долгие годы, а он хочет получить с вас плату всего за три года. А вы, хитрые бестии, не собираетесь платить даже и этого.
Дон Диего, заметив, что на него смотрит Хуан Гонсало, зло улыбнулся.
- Ты, наверное, хочешь сказать мне, что у вас нет денег? Знаю, все вы такие. Если вам нужно что-нибудь, вы всегда найдёте деньги для покупки, для вина и рома. А если дело касается уплаты долгов, то все вы бедняки. Я научу вас уважать законы и права собственности. Я ещё раз спрашиваю, собирается ли кто-нибудь платить по этому счёту?
Никто не проронил ни слова.
- Ну что ж, если вы молчите, я расцениваю это как отказ платить и, поэтому не обижайтесь за последствия. Вы не подтвердили права на владение землёй и постройкой, поэтому они считаются собственностью сеньора де Суэро. А я его управляющий. Я научу вас уважать законы.
Хлыст просвистел в воздухе. Дон Диего пришпорил коня и вместе со своими людьми понёсся по дороге.
Похрронная процессия вновь тронулась к кладбищу.
Старый Сальвадор сокрушённо качал головой и вспоминал ту наивность, с которой полагал, что дон Родриго, приняв во внимание то, что сам виноват в гибели сеньора Ортего, не станет претендовать на его землю.
- Да, наш новый помещик - отъявленный мерзавец, такой же, как и его управляющий. Больше не будет спокойной жизни в наших краях.
И тут в рядах последних, идущих за гробом, раздались отчаянные крики.
Хуан Гонсало, не удержавшись, подпёр гроб рукой и обернулся. То, что он увидел, заставило его содрогнуться: его дом горел, пока ещё робко, но ветер уже раздувал пламя, охватившее соломенные крыши хозяйственных построек.
- Они подожгли дом! Подожгли дом! Пожар! Мерзавцы, они поплатятся за это! - слышались крики.
Люди стояли в нерешительности, не зная, что следует сейчас делать - идти вслед за гробом или бежать тушить пожар.
Но тут за всех решил старый Сальвадор.
- Мы идём хоронить сеньора Ортего, - обратился он к братьям, а затем крикнул идущим за гробом, - бегите, постарайтесь вынести из огня всё, что только можно. Выгоняйте скот!
Люди бросились на пожар. Но до дома было достаточно далеко, и бегущие с отчаянием смотрели, как огонь лижет оконные рамы. Слышался звон лопающегося стекла и тут же из дома вырвались страшные языки пламени.
- Идём, - тихо сказал Сальвадор.
И четверо мужчин, несущих гроб, направились к кладбищу.
Управляющий дон Диего обогнал идущих с гробом и, даже не оборачиваясь, прокричал:
- Я сожгу ещё не один дом, если вы, мерзавцы, откажетесь платить моему сеньору.
Оказавшись на кладбище у могильной ямы, Хуан Гонсало специально стал спиной к своему дому, чтобы не видеть пожара. Зато он видел огненные точки, отражавшиеся в глазах священника, и понимал, это бушующий пожар, его далёкий отблеск.
После отходной молитвы братья опустили гроб в землю. Каждый из них бросил на крышку горсть земли.
Последним это сделал Сальвадор. Он постоял на самом краю могилы, глядя в её чёрную глубину.
- Как страшно смотреть отсюда, сверху, - прошептал он, - и как покойно там, в глубине.
Он взял в руки лопату и стал сыпать землю. Комья влажной земли глухо ударялись в крышку гроба, и этот звук никак не вязался со спокойствием кладбища.
Вторую лопату взял Хуан Гонсало. Они засыпали могилу не торопясь, так, словно не полыхал охваченный огнём дом, словно не нужно было выносить из пожара скарб, выгонять скот. Главным сейчас было похоронить сеньора Ортего, похоронить его достойно, без спешки.
Когда на месте могильной ямы возник аккуратный земляной холмик и священник освятил крест, Хуан Гонсало обернулся. Он увидел пылающий дом и группку людей, стоящих в отдалении.
Мануэль и Санчо стали рядом со своим братом.
- Не смотрите туда, - сказал Сальвадор.