Было отчего ликовать. Во-первых, теперь он не только избавится от упреков начальства, но и заслужит его признательность, обеспечив бесперебойное снабжение военных составов. Во-вторых, поставив себе задачу выловить ушедших в лес русских железнодорожников, которые, конечно, присоединялись к партизанам, разгромив весь отряд, он может рассчитывать на благоволение гестапо. А в райхе недаром говорят: «Кого любит гестапо, того любит бог» Кроме того, они, кажется, напали на след русских подпольщиков.
В кабинет вошли Вольф и Гоштов, за ними конвой ввел старика и двух парней.
Гутен морген! Печкур с елейной вежливостью поздоровался.
Клецке подозрительно покосился на него.
Печкур разгладил усы.
Собрался, вот, на смену, ребят с собой прихватил, чтоб хлеб даром не ели, а тут господин офицер появилсяи нас за шиворот
Печкур развел руками.
Вольф нагнулся к майору, что-то сказал ему. Клецке постучал по папке пальцем.
Вы играли в карты?
Был грех Печкур ухмыльнулся и почесал затылок.
Это симуляция?
Ну зачем же, пан начальник. Просто игра, от нечего делать
Как от нечего делать? нахмурился немец.
Печкур дурашливо хихикнул.
Да так, ваше благородие. Кино, извиняюсь, только для немцев. В вокзальный ресторан нас, русских, на пушечный выстрел не пускают. Рулетка на базаретолько днем. А нам чем заняться, когда не в ночную пашем, позвольте вас спросить? Стало быть, и режемся в «очко» до свету
Печкур хлопнул себя по карману.
Вот на ком отзывается проигрыш, когда не фартит карта
Печкур поднял на гитлеровца лукавые глаза.
А господам германскому командованию тут убытка вроде нема.
Клецке саркастически усмехнулся.
Аргумент веский. Ну, а кто ваши партнеры?
Печкур не моргнул глазом.
Один машинист, другой помощник.
Откуда они? В депо я их не видел.
С последнего нашего эшелона, извиняюсь. Эвакуированные.
Ах, зо-о! Клецке даже подскочил от удивления, Не замечая, что невольно перешел на немецкий язык. Ах, так! Откуда же они здесь, и у вас на квартире?
Да дело проще пареной репы. Взяли и по дороге смылись, под покровом ночи, так сказать. Человек ищет, где лучше, пан офицер.
Гоштов, оставшийся стоять в почтительной позе у входа, внутренне похолодел. Он ведь рассчитывал на полный успех: захватили не только хозяина конспиративной квартиры, но и неведомо откуда взявшихся в городе двух подозрительных типов. А тут на тебе
Клецке помассировал пальцами бритую, чуть обвислую щеку. Что ж, старик, как будто, говорит правду: после захвата эшелона половина русской паровозной бригады не оказалось ни среди пленных, ни среди убитых. С Дубовым они также не могли уйти: при допросах выяснилось, что несколько человек исчезли раньше. Ну, двое из этих несколькихГоштов и его приятель, а остальные, значит
Мысли Клецке приняли другое направление. Он почувствовал приятное томление в груди; кажется, господин-случай специально работает на его, Клецке, удачу.
Этих двоих можно будет использовать в операции «Черный эшелон», автором которой является именно он, Клецке. Однако не следует торопиться, нужно еще раз прощупать хитрого старика и его квартирантов.
Клецке вперил коварный взгляд в Печкура.
Вот вы играете в азартные игры? Как же так, ведь вы коммунист, а?
Добро Печкур крякнул. Это на меня, видать, господин Гоштов накапал? Просчитался ты, бывшее ваше благородие.
Он полез во внутренний карман пиджака, вытащил вчетверо сложенный лист папиросной бумаги и протянул его Клепке. Прошу познакомиться
Клецке пробежал глазами машинописный текст, обратил внимание на гербовую печать, подписи, дату.
Что за документ?
Печкур сделал многозначительный жест.
Это меня с мастеров в канаву «сбуксовали». Из конторки ибух, значит, в канаву под паровозиками копаться, подсобником. Копию приказа на руки.
Клецке, покусывая губы, долго ощупывал суженными зрачками усатого старика, точно покупатель, которому вместо облюбованного товара подсунули вдруг совершенно другую вещь. Поморщился.
За что сбуксовали?
За брак.
Вы плохо работали?
Был грех
Почему?
Печкур щелкнул себя по горлу.
«Закладывать» любил Особенно с горя, когда супругу похоронил. Кроме того, плохо платили. Кто-то из активистов на меня накапал, взяли и премии лишили. Ну и пил Печкур смял в руке фуражку. С тех пор все прахом пошло. Из партии меня с треском выгнали
Вот и вкалывай, пока не посинеешь, на канаве. Вы кого угодно спросите. Надо мной уже смеяться стали
Клецке сухо усмехнулся.
Получается, германская власть вас из канавы вытащила?
Оно так и выходит
Сейчас вы должны хорошо работать.
А как же, стараемся, пан офицер.
Клецке передал документ Гоштову.
Папир правильный?
Гоштов прочитал и, не поднимая глаз, процедил:
Документ подлинный
Подтверждаете? Клецке впился в него.
Гоштов утвердительно кивнул.
Подпись Дубова я как свои пять пальцев знаю. Он же меня под суд отдавал Гоштов, согнав с лица улыбку, обернулся к Печкуру. «Сбуксовали» тебя в канавуэто подтверждаю. А вот из партии тебя никто не выгонял. Нагло врешь. Печкур пощипал усы.
Мне врать никакого расчета. Из партии меня исключили: кто же бракодела и пьяницу будет в партии держать? Это факт (утверждая это, он ничем не рисковал: партийные документы были вывезены, члены партбюрокто в лесу, кто на подпольной работе). А вот ты, гнида При царской власти с немцами воевал, при Советскойворовал, а теперь чего? Печкур махнул рукой. Ты и пана офицера продашь при случае.
Гоштов схватился за кобуру.
Убью, старый хрыч! Кленке погрозил ему пальцем.
Тихо, тихо, пан начальник полиции.
Он задумчиво смотрел на чернильный прибор и барабанил по столу пальцами. Этот старик, во всяком случае, не прост. Даже если он действительно резидент большевистского подполья, то это пока ничем не подтверждается.
Вольф и этот Гоштов поспешили и испортили все дело. За стариком, конечно, нужно приглядывать, пусть Вольф этим и займется, но пока придется арестованных освободить.
Клецке оборвал стук.
Господин шарфюрер, обратился он к Вольфу, я думаю, мы можем отпустить арестованных. Прекратим гадание на кофейной гуще, заговорил он по-немецки, когда Печкур, Курбанов и Алехин исчезли за дверью. Вы, господин Гоштов, оставили меня в дураках. Клецке так поглядел на него, что у Гоштова все оборвалось внутри. Он понял, что нужно немедленно укрепить свой угрожающе закачавшийся «авторитет», и поспешил выложить припрятанный козырь. Гоштов заискивающе поглядел на офицеров.
Есть у меня на примете один человек Он сделал многозначительную паузу. Человек этот поможет вам найти банду Дубова.
Вольф скривил рот.
Опять пустой номер
Нет, нет, засуетился Гоштов. Не пустой! У Клецке заблестели глаза.
Кто он?
Мой подчиненный. Полицейский.
Фамилии?
Крынкин.
Вы хорошо его знаете?
Господи! Гоштов деланно засмеялся, ударил себя по коленке кулаком. Дамы с ним, ваша милость, при Советской власти пять лет со строгой изоляцией отбухали. Я Крынкина знаю как облупленного. Мы и к вам вместе с ним пришли
Почему же вы до сих пор молчали?
Господа, я вижу вы мне не доверяете. Это совершенно напрасно. Я сам только недавно узнал. Клянусь
Где сейчас Крынкин? оборвал Клецке.
На посту, ваша милость, торопливо ответил Гоштов.
Клецке снял трубку и стал набирать номер.
Возле одноэтажного здания полиции прохаживался с карабином на изготовку сутулый полицай. Время от времени он как-то по-птичьи вскидывал голову и глядел сощуренными глазами на открытые окна.
Освещенное заходящим солнцем одно окно ярко сверкало. Второе находилось в тени, сквозь него виднелась склоненная фигура женщины в темной косынке. Оттуда доносился стук пишущей машинки.
Сутулый часовой остановил молодого стройного полицая и попросил у него закурить. Сутулый пыхнул сигаретой и снова зашагал, стуча подкованными подметками сапог по брусчатке тротуара.