Старшина! Титоренко остановился на входе.
Да. Слушаю вас, товарищ лейтенант, Пилипенко прислонил вилы к стенке, быстро застегнулся и затянул на поясе ремень. Одергивая гимнастерку, он подошел к командиру.
Вы давно в армии?
Я? Пилипенко на всякий случай козырнул. Так что сегодня две недели сравнялось, товарищ командир.
Откуда призваны?
Я не призван, старшина замялся, так что я сам пришел. Дом мой в первый день разбило. Бабу тоже, голос его сорвался, бабу тоже насмерть
Доброволец, что ли?
Выходит, так, Пилипенко развел руками, но тут же козырнул:Виноват! Так точно.
Почему не рядовой? Титоренко недоверчиво прищурился, Почему сразу старшина?
В Гражданскую, товарищ лейтенант, как-никак эскадроном командовал.
Комэск, значит?
Выходит, так, старшина больше не козырял.
Из армии по ранению ушли?
Никак нет.
А в чем причина? Образование подвело?
И это тоже, Пилипенко нахмурился и сухими невидящими глазами посмотрел на лейтенанта. Много причин было, товарищ командир. Много. Разрешите быть свободным? Пилипенко снова откозырял.
Идите, старшина, только Титоренко на секунду замолчал, потом вяло махнул рукой и сказал:Только постарайтесь без самодеятельности.
Ах, вон вы о чем! старшина улыбнулся. Коня жалко, сутки в упряжке.
Надеюсь, вам лекция о воинской дисциплине ни к чему, старшина?
Так точно, ни к чему. Больше не повторится! Разрешите идти?
Идите.
Лейтенант вышел из сарая первым, но сразу обернулся и сказал:
Раз вы до работы охочи, то заодно с Митрофанычем договоритесь. Надо повозку музейную разгрузить, вещи проверить и рассортировать, а там видно будет, что с ними делать. Ясно?
Так точно.
Тогда идите. Митрофаныч в доме у хозяина, добавил он и пошел к воротам.
У ворот лейтенант остановился и выглянул в щель между створками наружу. Узкая дорога была пустынна. Лейтенант вышел за ворота и присел на потемневший от времени пень.
Когда Титоренко возвратился во двор, музейную повозку уже разгрузили. У аккуратно разложенных в тени забора экспонатов сгрудились бойцы, а Митрофаныч рассказывал о судьбе разложенных перед ним на брезенте предметов. Лейтенант присоединился к слушателям, с интересом разглядывая экспонаты музея. Его заинтересовали две небольшие старинные пушки, вернее, стволы орудий, уложенные по краям расстеленного на траве брезента. Он присел на корточки рядом и попытался прочесть почти стертую временем выпуклую надпись чуть выше запального отверстия левой пушки.
Ну как, товарищ лейтенант, нравится? спросил Митрофаныч.
Да ничего пушечка. Прямо как дивизионная грабинская, Титоренко поднялся в рост. Вот только ствол коротковат, да если бы еще стреляла, да лафет бы еще Титоренко с сожалением хмыкнул.
А почему вы считаете, что она уже отстрелялась? Митрофаныч засмеялся:Заряжайи бей по немцам.
Чем заряжай? Титоренко вопросительно посмотрел на Митрофаныча.
Насколько я понимаю, пушки заряжают порохом, услышал лейтенант голос лесника у себя за спиной, черным порохом, уточнил Кузьмич и добавил:Такой порох сейчас у каждого охотника сыщется.
Лейтенант обернулся и, желая смягчить свои слова, опять улыбнулся:
Вот еще один артиллерист отыскался. А почему бы не бездымным?
Ствол разорвет, флегматично ответил лесник.
Когда эти пушки отливали, вмешался Митрофаныч, то бездымным порохом еще и не пахло.
А снаряды? лейтенант заинтересованно уставился на приятелей. Ядра где возьмете?
Ядра есть. Целых три. Только кого сейчас ими напугаешь, Митрофаныч продолжал улыбаться. Вот если картечью, и он пнул ногой холщовый мешочек, лежащий в стороне от экспонатов.
Картечь, что ли? удивился лейтенант.
Пломбы, Митрофаныч стал развязывать мешочек, свинцовые пломбы. Мы такими помещения и склады пломбируем, уточнил он. Чем не картечь?
Вы что, серьезно? Вы этими железяками с немцем воевать надумали? Титоренко искренне расхохотался.
Как будто вы, товарищ лейтенант, деревяшками с немцами воюете, сказал Митрофаныч. Лучше дайте нам в помощники старшину, он кивнул в сторону Пилипенко.
Еще не успокоившись от смеха, лейтенант повернулся к старшине и спросил:
Поможешь?
Почему же не помочь. Я с этим очень даже знаком. В Гражданскую мы с партизанами из рассверленных дубовых колод по белым стреляли, только это от скудости было. А у вас запасного оружия на роту военного времени наберется.
Ну и как, подходяще колоды били? опять расхохотался лейтенант.
А вы не смейтесь, товарищ командир, Пилипенко наклонился и взял из холщового мешочка пригоршню пломб. Сколько, вы думаете, здесь пуль? Не знаете? А я вам скажу. Это полноценный залп стрелкового взвода. Между прочим, в пушку можно гораздо больше зарядить.
А почему колоды не разрывало? Не сочиняешь, старшина? Титоренко вздрагивал от приступов смеха. Тоже дымный порох применяли?
Применяли и дымный порох, и обручами колоды оковывали. Однако ж, повторяю, все это было от скудости.
Ну ладно, пошутили и хватит, лейтенант справился со смехом, недостатка вооружения мы, к счастью, не испытываем и, значит, ни эту артиллерию, он пнул сапогом ближайшую пушку, ни всего оружия, которое у немца захватили, через фронт не потащим. Разговоры о положительных качествах старинных пушек в дальнейшем допускаю только в познавательном и историческом плане. Титоренко окинул взглядом всех стоящих рядом и сказал:Всем ясно? Митрофаныч утвердительно кивнул. Значит, разговор считаю законченным.
Последние слова лейтенанта совпали с гулким стаккато пулеметной очереди, и он замер, прислушиваясь. Пулемет опять подал голос. Выстрелы доносились не со стороны, куда ушла разведка, а от противоположного края болота, которое благополучно преодолела группа Титоренко.
Старшина, без седла с лошадью управишься? спросил Титоренко.
Если конь под седлом ходил, старшина глянул на Митрофаныча, то управлюсь.
Коня исполкому военные выделили, сказал Митрофаныч и кинулся в сарай. Через минуту он подвел лошадь к Пилипенко.
Давай, старшина, гони за Васиным, пусть сержант срочно возвращается, лейтенант не договорил, во двор вбежал Васин.
Деева я в секрете оставил, товарищ лейтенант, задыхающимся голосом сказал Васин, подбежав к Титоренко. Он отсюда шагов за сто, в кустах.
Титоренко кивнул и прислушался к новой пулеметной очереди. Лейтенант знал пулеметную азбуку немцев. Немецкий пулеметчик, прочесывая огнем местность, определенным чередованием длинных и коротких очередей сообщал кому-то, что ничего не обнаружил. Лейтенант ждал ответа и наконец услышал очереди, раздавшиеся с другого направления. Отозвался второй немец, очереди его МГ расшифровывались так же: «Ничего не удалось обнаружить». Лейтенант еле заметно улыбнулся и посмотрел на Васина.
Докладывай.
Прошли мы с Деевым по дороге километра два, начал Васин, ну, может, чуть побольше. Дорога сильно петляет и фактически только едва намечена. Немцев услышали уже на третьем километре. Тихонько подобрались и понаблюдали. Стоят они гуртом у большого родника. По количеству, я считал, взвод наберется. Вооружение обычное: маузеровские карабины, ручные пулеметы МГ-34, видели один автомат. Ну это еще куда ни шло, Васин нахмурился, миномет там у них. Ротный, пятидесятимиллиметровый. На мотоцикле закреплен.
Миномет? Сам видел?
Обижаете, товарищ лейтенант, ответил Васин, конечно, сам. Линейкой калибр не замерял, но ротный миномет от других немецких и на расстоянии отличить могу.
Да, в общем, какая разница, лейтенант махнул рукой, в лесу из миномета не очень-то постреляешь, тем более из немецкого ротного.
Почему именно из ротного? спросил Васин.
Мина у этого миномета только в чистом поле до цели долетает. Взрыватель очень чувствительный. По немецкой инструкции из ротного не только в лесу, но и в дождь стрелять нельзя, мина еще в полете от столкновения рвется, и не только с ветками, но и с дождевыми каплями.