И что?
Что вы заладили, «и что, и что?», Титоренко соскочил с повозки и возмущенно повысил голос, вы с Митрофанычем гражданские лица! Гражданские, и этим все сказано!
И что? Красная Армия гражданских уже не защищает? Себя только? Зина тоже соскочила с повозки и возмущенно повысила голос:Вам не стыдно? Вам что, совсем не стыдно, товарищ лейтенант? Вы хоть понимаете, что вы говорите? Если вы такой умный, то идите и прогоните немцев из Могилева! Зина указала рукой в сторону города. Идите, идите! Тогда и мы домой вернемся!
Губы ее кривились от обиды, маленькими исцарапанными ладошками она закрыла заблестевшие от слез глаза и опустилась на траву, поджав под себя ноги. Автоматчики сразу отошли подальше от повозки и снова закурили. Когда из ближайших кустов показался сержант, Зина еще всхлипывала.
Ну как там, все нормально? спросил его лейтенант, явно обрадовавшийся возможности не продолжать разговор с плачущей девушкой. Можно идти?
Можно. Все в порядке. Давайте собираться, ответил Васин. Только побыстрее, Митрофаныч с Деевым у дома лесника остались.
Бойцы подхватили оружие и подошли к повозке. Сержант разобрал вожжи и сел на место ездового.
Поехали! сказал лейтенант и хлопнул лошадь ладонью по крупу.
Н-но, милая! Васин повысил голос и по-извозчичьи чмокнул губами. Зина уже с просохшими глазами по-хозяйски расположилась на повозке за спиной Васина. Через минуту повозку и бойцов скрыл густой подлесок.
Лесник лейтенанту не понравился. Это был кряжистый невысокий мужчина неопределенного возраста с квадратной, побитой сединой русой бородой. Когда Титоренко с бойцами и лошадьми прошел через проем тяжелых ворот, лесник встретил их угрюмо и, посмотрев исподлобья на лейтенанта, не удосужился поздороваться. Титоренко затрясло от неожиданной злости, и он задыхающимся голосом спросил:
Что не весел, хозяин? Видно, не рад нам? Лейтенант стоял напротив лесника, положив вздрагивающие руки на висящий поперек груди автомат.
Молод ты меня учить, кому радоваться, а кому нет, спокойно ответил лесник.
Не обращая больше внимания на лейтенанта, он повернулся к Митрофанычу и сказал:
Лошадей распрягите, пускай отдохнут. Насчет обеда я распорядился. С ней, кивнул он на стоящую у него за спиной миловидную, закутанную в легкий платок женщину, с ней все решите.
Все понятно, ответил Митрофаныч и укоризненно посмотрел на лейтенанта. А обедом займется Зина, добавил он. Зина, иди сюда! махнул Митрофаныч рукой. Зина соскочила с повозки и подошла к Митрофанычу, тот что-то прошептал ей на ухо, подтолкнул к стоящей за спиной лесника женщине и повернулся к Титоренко.
Товарищ командир, пойдемте, я все объясню, сказал он и пошел к лошадям.
Титоренко упрямо сжал губы и пошел следом.
Митрофаныч! Титоренко покраснел от возмущения. Ты что это раскомандовался? Кто, в конце концов, командир?
Вы командир, товарищ лейтенант. Кто же спорит? улыбнулся Митрофаныч. Только командир вы для своих подчиненных. Мне тут Зина успела шепнуть, что мы с ней, оказывается, гражданские лица и жить и действовать должны по гражданским законам. Митрофаныч больше не улыбался. Насколько я понял, ни заботиться о нас, ни защищать нас вы не собираетесь, сказал он. Я правильно понял, а, товарищ лейтенант?
Казалось, что больше покраснеть уже нельзя, но Титоренко это удалось. А Митрофаныч между тем, не повышая голоса, продолжал:
Так вот, в нашем положении действовать надо ни по военным, ни по гражданским, а по советским законам. Я лично так понимаю. Или я не прав, товарищ лейтенант?
Может быть, вы и правы, Титоренко перешел на уставное «вы»но правы только на настоящий момент, пока мы в окружении. Но, Титоренко запнулся, если мы о дисциплине и субординации забудем
Никто не собирается о дисциплине забывать, перебил лейтенанта Митрофаныч, однако помнить надо, что не народ для армии, а армия для народа существует. А вы? А вы в чужой дом пришли и не поздоровались. Мало того, так вы еще на хозяина голос повысили, хотя он и слова в ваш адрес не сказал. На Руси испокон веков гость первым хозяина приветствовать должен и уважительно с ним разговоры вести. Иначе запросто могут взашей вытолкать.
Я ему вытолкаю! Титоренко опять вспыхнул.
Ну вот, Митрофаныч сокрушенно покачал головой, я ему за здравие талдычу, а он опять за упокой, и в сердцах сплюнул. У лесника, кстати, его Кузьмичом кличут, сын добровольцем в армию ушел. Это вам о чем-нибудь говорит? А вас обида гложетне поздоровался, видите ли, с вами первым. Извините, товарищ лейтенант, я хороших людей сразу замечаю и вас как раз к хорошим людям отношу, но мальчишка вы еще. Думаете, если автомат на грудь повесили, так с вами каждый первым здороваться будет? Уверяю васне будет! Да вы и сами не будете.
Не буду, неожиданно вырвалось у лейтенанта.
О чем тогда разговор! Надо просто с лесником объясниться, он как-никак старше по возрасту.
Титоренко не ответил и упрямо сжал губы.
Ладно, Митрофаныч еле заметно улыбнулся, с Кузьмичом я сам объяснюсь. Мы с ним друзья старинные.
Между тем старшина Пилипенко, не дожидаясь дополнительных распоряжений лейтенанта, занялся лошадьми. Освободив их от упряжи и груза, он впервые за сутки кормил их по-настоящему. Несмотря на угрюмый вид, лесник не поскупился. Зина, весело переговариваясь с женой лесника, хлопотала у печки, сложенной из дикого камня прямо во дворе. Работа была привычной, и женщины без труда нашли общий язык. Бойцы рядком сидели на толстом бревне у забора и нещадно дымили махоркой, как бригада косарей в ожидании обеда. Огромный мохнатый пес был привязан на короткий поводок в дальнем углу двора. Только обилие военной формы и оружия не давало забыть о войне. Титоренко подошел к сидящим и знаком отозвал в сторонку Васина.
Не расхолаживайся, сержант, было видно, что лейтенант явно не в духе, давай, пока обед готовится, организуй разведку, он ткнул пальцем в сторону уходящей от ворот дома дороги, посмотришь, куда можно отсюда выйти, есть ли противник поблизости. И метров за сто от хутора секрет на всякий случай надо поставить. Немцы нам ни танков сожженных, ни танкистов уничтоженных не простят. А мы тут еще и велосипедистов расчехвостили. Наверняка нас уже ищут.
Есть! Васин вытянулся и козырнул. Он хотел было просто кивнуть головой, но, глянув на командира, поостерегся. Лейтенант был чем-то расстроен.
Да, сержант, Титоренко отвел глаза в сторону, это ты распорядился коней распрячь?
Нет, сержант удивленно посмотрел на командира, я думал, это вы обознику скомандовали.
Ладно, иди, Титоренко хлопнул его по плечу, только побыстрей возвращайся.
Минут через пять Васин и Деев вышли за ворота хутора. На этот раз Деев был с пулеметом. У Васина на груди висел автомат. Следом за ними в проеме ворот показался лейтенант. Он закурил и долго, пока сержант и пулеметчик не скрылись за поворотом, смотрел им вслед.
Митрофаныч выполнил обещание, данное лейтенанту. С лесником он объяснился сразу.
Так что, Кузьмич, зла на лейтенанта не держи, сказал он в заключение, молодой он еще, а приходится не только за себя, но и за других думать. Тут даже у некоторых старых мозги бы набекрень сдвинулись, а он только жить начал.
Зла я на твоего командира не держал и не держу. Что касаемо того, что у некоторых мозги набекрень, то это от возраста мало зависит. Но коли он в командирах числится, то уважать себя обязан, а значит, лесник, как бы подчеркивая свои слова, поднял вверх указательный палец, значит, обывателя без нужды забижать не моги.
Тебя обидишь!
Меня можно в счет и не брать, леснику явно понравилось это замечание, но в старое время русская армия завсегда обывателя не забижала.
А белые?
Ну, белые, лесник подозрительно покосился на Митрофаныча, белые тоже разные были
Приятели сидели в темноватой, тщательно прибранной горнице за чисто выскобленным столом. Было видно, что разговор им не в тягость и они довольны общением.
Лейтенант нашел Пилипенко в сарае. Пилипенко, распоясанный, с расстегнутым воротом гимнастерки, умело ворошил сено деревянными вилами.