Ложись, Митрофаныч! надрывая голос закричал Васин, и громко выругался, увидев, что тот открыто, в рост стоит между деревьями и продолжает стрелять.
Ложись, мать твою!.. Васин рванул гранатное кольцо и, убедившись, что Митрофаныч наконец рухнул в траву, с секундной задержкой расчетливо швырнул лимонку в немцев. Едва свистнули над головой осколки, сержант кубарем откатился от посеченного пулями куста в спасительные заросли.
Далекий взрыв гранаты как бы подтолкнул Титоренко в спину. Казалось, бежать быстрее уже нельзя, но лейтенант прибавил ходу, и пулеметчик едва успевал за командиром. Впереди опять вспыхнула стрельба, однако, судя по звукам, долетавшим со стороны дороги, до места боя было еще далеко.
Лейтенант уже перестал ориентироваться во времени, когда навстречу из-за стволов сосен показалась повозка. Повозку вел усатый старшина, шагая сбоку с вожжами в руках. Титоренко увернулся от лошади и с разбега наткнулся на тележное колесо. Рукавом гимнастерки он размазал по лицу заливавший глаза пот и прерывающимся голосом спросил:
Кто? Вы кто? Титоренко положил автомат на повозку и, опираясь о край телеги обеими руками, тяжело переводил дух. Лицо старшины показалось ему знакомым, и наконец он узнал в нем ездового из санитарного обоза.
Что там? кивнул он в сторону стрельбы. Где Васин? Сержант Васин, уточнил лейтенант и, задыхаясь, повторил:где?
Старшина Иван Пилипенко, козырнув, представился ездовой. Сержант, кивнул он в сторону дороги, приказал повозку к болоту гнать. Сам он с одним гражданским от немцев отбивается. Наседают немцы.
Лейтенант обратил внимание, что ездовой без оружия, вопросительно посмотрел на него и спросил:
Оружие есть?
Старшина отрицательно мотнул головой. Титоренко достал из кобуры ТТ и сунул его ездовому.
За мной!
Есть! Ездовой принял оружие, обрадованно козырнул и с неожиданным проворством кинулся следом за Титоренко.
Пулемет решил дело. Как только ударила первая очередь МГ, зло зарычал автомат лейтенанта и захлопали пистолетные выстрелы, немцы стали отходить. Преследовать их не имело смысла. Деев выпустил вслед немцам последние пули и с размаху сел на траву, положив возле себя дымящийся МГ. Не сговариваясь, все обессиленно попадали рядом. В наступившей тишине было слышно, как, остывая, потрескивают раскаленные оружейные стволы. Кисло пахло сгоревшим порохом.
Назад, несмотря на усталость и необходимость выбирать путь для повозки, добрались достаточно быстро. Васин едва успел рассказать лейтенанту о событиях на шоссе, а старшинао санитарном обозе. Из рассказа Пилипенко следовало, что обозники наткнулись на немцев неожиданно и те захватили обоз почти без выстрела.
Только один сержант, раненый, успел подорваться на гранате, закончил старшина и посмотрел на Васина.
Резунов, что ли? Васин даже на секунду остановился.
Как его фамилия, я не знаю, но вы лично его в обозе устраивали, ответил Пилипенко.
Значит, Резунов, вполголоса пробормотал Васин и сокрушенно покачал головой.
А вы? Вы что делали? Сколько времени вы у немцев пробыли, лейтенант посмотрел на старшину и уточнил:в плену?
Пилипенко отшатнулся, как от удара, и опустил голову.
В плену я почитай и не был. Обоз немцы только что захватили. И в плен никто не сдавался, старшина посмотрел лейтенанту в глаза. Не ожидали мы немца в тылу встретить.
Почему же немцы вас ездовым взяли, если вы в плен не сдавались?
Кнут у меня за голенищем был, и оружия в повозке не было.
И все?
Да, ответил старшина.
Верните пистолет, потребовал лейтенант и, заметив, как испуганно вздрогнул от этих слов Пилипенко, пояснил:этого добра у нас сейчас хватает.
Понятно, успокоился старшина и выдернул из-за пояса ТТ. Только патронов нет, кончились, протянул он оружие лейтенанту.
Титоренко кивнул головой и выщелкнул из пистолета обойму. Зачерпнув из кармана горсть патронов, он на ходу стал снаряжать магазин.
17. Июль 1941 года. Старый хутор
Оторвавшись от карты, Титоренко недоверчиво посмотрел на Митрофаныча и сказал:
Нет здесь брода. Просто болото указанои все.
Они сидели в стороне от расположившихся кружком бойцов и колдовали над картой.
А я говорю, в этом месте болотом можно и повозку к хутору протащить. Я эти места хорошо знаю. И лесникахозяина хутора, тоже знаю.
А если не пройдем?
Пройдем, Митрофаныч тяжело поднялся на ноги, не можем не пройти, сказал он, отряхиваясь от прилипших к брюкам хвоинок. И пути нам, товарищ лейтенант, назад нет. Там, где ваш сержант по кочкам на хутор пробрался, моя повозка и ваши кони, конечно, не пройдут, а в том месте, где я укажу, можно и болотом идти. Трудно, конечно, но Митрофаныч развел руками. Другого пути у нас нет.
Может, разгрузить вашу телегу и груз на лошадь навьючить, а? Титоренко вопросительно снизу вверх посмотрел на Митрофаныча.
Нет, товарищ лейтенант, имущество государственное, и я за него отвечаю.
Ну куда ты эти железяки попрешь? Титоренко тоже поднялся и указал рукой на повозку. Куда?!
Митрофаныч подошел к повозке и похлопал по лежащим на брезенте среди прочего имущества стволам двух небольших старинных пушек:
Это не железяки, а музейные экспонаты. И здесь не только пушки, но много другого. На одну лошадь все это не погрузишь.
Ладно. Уговорили, Титоренко сунул карту в планшет и махнул рукой несговорчивому бородачу:Пошли к бойцам.
Зина закончила обрабатывать рану на левом предплечье Васина и накладывала на руку тугую повязку.
Не больно? спросила она сержанта.
Да нет, вполне терпимо, ответил он, кость цела, значит, заживет, как на собаке.
Титоренко подошел к бойцам, когда Васин надевал гимнастерку, и вопросительно посмотрел на сержанта.
Все нормально, товарищ лейтенант, ответил тот на немой вопрос, ранение касательное. Я даже и не заметил сразу.
Ясно, удовлетворенно кивнул лейтенант, через десять минут выступаем.
Все разом зашевелились и встали. Вскоре маленькая колонна двинулась в путь.
Митрофаныч не соврал: болото в указанном им месте оказалось хоть и с трудом, но проходимым, даже для повозки. На противоположный берег группа вышла удачнодо дома лесника оказалось совсем недалеко. Усталые, грязные и мокрые бойцы выбрались на сухое и без команды расселись на траве. Зина с Митрофанычем устроились на повозке.
Можно покурить, запоздало скомандовал лейтенант и первым вынул сигареты. Васин, усевшись рядом с лейтенантом, достал кисет и протянул его командиру. Титоренко молча сунул обратно в карман смятую сигаретную пачку и стал мастерить самокрутку. Несколько минут сидели молча, потом лейтенант, докурив и не поворачиваясь к Васину, сказал вполголоса:
Возьмете с Деевым Митрофаныча и пройдете вперед, в дом лесника. Митрофаныч лесника знает. Посмотрите на предмет возможной ночевки в доме. Ясно?
Ясно, товарищ лейтенант. Васин встал.
Да, вот еще, лейтенант, не поднимаясь, хлопнул сержанта по сапогу, узнаешь, можно ли в доме или рядом наши трофеи припрятать, если что, пообещай леснику лошадей, все равно их с собой через фронт не попрешь. Только осторожно. На месте сориентируйся. Время сейчас такое, что не каждый с военными связываться захочет. Ясно?
Понятно, товарищ лейтенант.
Через несколько минут сержант с Деевым и Митрофанычем скрылись в лесу, а Титоренко подошел к повозке.
С Митрофанычем давно знакомы? спросил он у девушки и подсел рядом.
Давно. Сколько себя помню. Соседи мы.
И куда вы теперь?
Как «куда»? Зина удивленно посмотрела на лейтенанта. С вами, конечно. Назад нам уже нельзя.
Настал момент удивиться лейтенанту. Такой поворот событий его не устраивал.
С нами? Мы ведь пойдем через линию фронта. Далеко это и опасно.
И что?
Как это «что»?
Не понимаю я вас, товарищ лейтенант. Вы что, бросить нас собираетесь? Зина отодвинулась от Титоренко. Мы чтонесоветские люди?
Почему «несоветские»? Титоренко смутился и пожал плечами. Только в пути, наверное, и стрелять придется, сами понимаете.