Гена похолодел и уронил чемоданы на асфальт. Он вспомнил, что забыл дома все три банки красной икры, которую приготовил для ближних и дальних родственников. Вот так вот получилосьостались возле дивана. Без икры смысл поездки радикально менялся: во-первых, Гена не был у родичей уже два года, в письмах постоянно описывал прелести Камчатки и, в частности, красную икру, всякий раз обещая привезти много-много. Тут необходимо учесть, что на дворе стоял восемьдесят четвёртый год, и время московского изобилия, прямо вытекающего из дальневосточного обнищания, ещё не наступило. А во-вторых, одна из баночек должна была стать тем самым двигателем прогресса, тем поршнем, который уверенно протолкнёт Гену в очереди на долгожданную квартиру в тёплом краю... Словом, было от чего похолодеть и остолбенеть. Возвращаться же домой за банками означало неизбежно опоздать на самолёт. Гена стоял, напоминая изваяние буриданового витязя на распутьес двумя чемоданами и без рокового камня.
В эту самую минуту растерянного Гену, что называется, вычислили.
Икорка нужна?
От заговорщического шёпота над самым ухом Гена вздрогнул, как от выстрела, но быстро сообразил, что предлагают не кокаин, и обернулся. Между прочим, кокаин не кокаин, а с левой перепродажей рыбьих яиц красного цвета в те времена было весьма строго.
Возле Гены стоял обычный аэропортовский бич. БИЧэто Бывший Интеллигентный Человек, в силу обстоятельств сменивший имидж настолько, что Гекльберри Финн по сравнению с нимлондонский денди. В те славные и весёлые времена Петропавловск и окрестности кишели подобной публикой, и встретить их можно было где угоднона автостанции, морвокзале, в ЦУМеодетых в дежурную форму одежды «пальто-сандалии». Потом, во второй половине восьмидесятых, город от них потихоньку вычистили... Так вот: именно такой субъект сейчас стоял по-над Геной и сипло дышал ему в лицо кислым борщом.
Икорка?..
Тридцатникбанка. Ну?
Гена недоверчиво оглядел миссионера. Что-то такое было в его внешности, что внушило Гене безудержное доверие. Озираясь, как заправские шпионы, они отправились за ларёк «Союзпечать», где сделка века состоялась.
А чего жёлтая?спросил Гена на всякий случай.
Горбуша это. У горбуши всегда такая,отвечал коммивояжёр презрительно.Т-тундра.
Гена и в самом деле не шибко разбирался в икрени в красной, ни в чёрной (которую вообще никогда не видел). Взял две литровых банки.
Родственники встречали Гену всей толпой: «Икру привёз?»«А как же!»
Красная?
Красная, красная! Разливайте стопочки!
И Гена выставил на стол заветную банку. Вторая оставалась в
чемодане (квартира в Краснодарском крае).
Где ж она красная, когда она жёлтая?
Какой-то въедливый родственник недоверчиво глянул банку на свет.
Самая что ни на есть красная. Это горбуша, король-рыба,уверенно сказал Гена и зачем-то ляпнул:Сам ловил!
И начал открывать.
А дальше... Дальше высыпавшаяся из банки «икра короля-рыбы» звонко ударила по дну салатницы мелодичным переливчатым звоном, весело разлетевшись по комнате: это был обыкновенный силикагель-влагопоглотитель, такие шарики полупрозрачные. А для цвету, блеску и пущего убеждениязалитые подсолнечным маслом низкого качества. В другой банке, разумеется, то же самое... Дальше рассказывать про восторг родственников или не надо?
Не иначе, как в тёплых краях все квартирные ведомства уже успели отведать «горбушечьей» икры. А как иначе объяснить тот факт, что ни мичмана, ни офицеры квартиру на материке никак получить не могут?!
КРАСКИ-РАСКРАСКИ
Да, и ещё,наставительно сообщил проверяющий дяденька в погонах капитана второго ранга.Аварийное освещение должно включаться автоматически.
В самом деле? Как интересно
То есть при пропадании основного тут же должно сработать включение аварийного. Вам понятно?
Это он сказал уже после того, как акт проверки технической территории был подписан. Поэтому мы сказали «Есть! Так точно! Понятно!» и тотчас об этом забыли. Зачем помнить про замечания, которых нет в акте?
А он не забыл. И через две недели позвонил главному инженеру: мол, завтра приеду проверять устранение прошлых замечаний в соответствии с актом, плюс автоматическое аварийное освещение на «семёрке». Главный спросил нас: сделали? Мы преданно посмотрели ему в глаза и доложили: сделали. И тут же побежали делать.
Но нам не дали. Сверху упала какая-то вводная, потом ещё одна, потом ещё что-то случилось В общем, не дали сделать. А там и завтра наступило. И этот кгм приехал. И сразу на «семёрку», конечно.
«Семёрка»это специальное фортификационное сооружение номер семь, обвалованное хранилище первого класса защиты, с толстенными бетонными стенами, а хранится в нём не скажу что, и притом в изобилии.
А на фига нам автоматическое аварийное освещение, когда у нас есть мичман Ищук?
Позвали Ищука и сказали: как только в «сарае» погаснет свет, дёрнешь рубильник аварийного освещения. Понял?
Мичман Ищук был дисциплинированный и дурацких вопросов не задавал. Надо дёрнутьдёрнет. А ещё он был Гай Юлий Цезарь, то есть умел делать несколько работ сразу.
Ну иприходит этот второго ранга на зону номер два, заходит в «семёрку» и говорит: пропало основное освещение, то есть вырубайте его на фиг. Кто-то сказал «есть» и пошёл к щиту вырубать. А Ищук возле рубильника аварийного освещения за углом наготове стоит, а чтобы зря время не терять, в трёхлитровой банке белую краску палочкой размешиваетгде-то что-то подкрасить в «сарае» собирался. Банка в левой руке, к пузу прижата, а палочка, соответственно, в правой.
Тут гаснет свет, и в «сарае» становится темно, как в ж э-э в животе у Патриса Лумумбы. Ищук тянется к рубильнику, шагая к нему, но обо что-то спотыкается и
В общем, аварийное освещение включилось чётко, но с трёхсекундной задержкой, во время которой произошёл грохот, звон и характерный шум, каким в кино сопровождается падение отрицательного героя с пятого этажа на обляпанный мокрой глиной танк с бубенцами. Всё это вот тут, рядом, за углом, поэтому все пошли смотретьинтересно же. И этот второго ранга тоже пошёл смотреть. Заходим за угол, а там в тусклом свете аварийных лампочек стоит м-м даже не знаю, как назвать. И сам весь белый, потёками, и вокруг него по палубе белая краска ПФ блестящим трёхметровым пятном. Такая шикарная античная статýя белого мрамора, свежая, прямо из рук Поликлета, только ростом метр шестьдесят. И в белой этой голове разлепляется ротовое отверстие:
Тащ танвторанга, старший мастер мичман Ищук.
А этот в ответ, всем нам, и опять наставительно:
Три секунды задержкиэто много. Надо, чтоб аварийное освещение включалось быстрее. Сами видите. Перерегулируйте так, чтобы две секунды было. А лучше одна.
И пошёл на выход. Мы строго посмотрели на Ищука: мол, всё ясно? Перерегулируй на две секунды! А лучше на одну! И он сказал: «Есть!»
А потом заходит майор Шерешнин, весь такой старший инженер по технике безопасности (сокращённоСИТБ), во второй сборочный зал, а там к переборке раскладная лестница прислонютая, составленная из двух; никто её внизу, конечно, не придерживает, а на самом её верхувоенно-морской прапорщик Саня Горшков, тот ещё шалопай, с ведром краски и кисточкой. Красит типа.
А ну, слазь!!!
Слез.
Почему без страховки?! Кто так красит?! Мазня! Кисточку надо во как держать! И вот так, вот так... Понял? А ну, дай сюда ведро. Держи трап и смотри, как надо.
Где-нибудь в других войсках матросика бы послали красить, но в морских ядрёнутых в сборочный зал ещё далеко не всякого офицера пустят, так что нету у нас тут матросиков, всё сами, ага, всё сами...
Саня ботинком в одну ножку лестницы упёрся, голову задрал и смотрит, как матёрый военно-морской майор там наверху кисточкой мажет. Красиво, заметим, мажет. Профессионально.
И тут у него, у Сани, вдруг за спинойзвук открываемой двери и бодрый голос дежурного по залу:
Тащ капитан второго ранга! Дежурный по залу номер два мичман Соловьёв!
Вот такие вот неожиданные заходыи не кто-нибудь, а несвоевременный проверяющий из управления флота, с Владивостока. Недавно назначенный притом.