Нам, браток, везет, говорит Сергей, ветра нет, не то бы
А я хочу, чтоб был ветер, хочу увидеть, какая она песчаная буря.
Уже полдень. От жажды в горле все пересохло.
Но вот вдали показалась черная полоса. Это и есть оазис.
Сегодня третье сентября. Через три месяца и двадцать пять дней мне исполнится восемнадцать. Записи мои жаждут. Жаждут
СЛЕЗЫ ПУСТЫНИ
Вот он, оазис.
Спугнутое непривычным грохотом наших машин, ринулось прочь стадо бычков. На них восседали мальчишки-казахи.
Скоро мы добрались до стойбища в несколько юрт. Невысокие, войлочные, с куполообразным верхом, они были накрепко всажены в землю. Толпившиеся возле них женщины и девушки, завидев нас, тотчас скрылись. Надо сказать, вид у них был необычный. В огненно-красных шароварах по самую щиколотку босых ног, с множеством тоненьких косичек, подпоясанные разноцветными кушаками
Неподалеку сидели трое стариков. Лица у них загорелые, какие-то словно бы тоже пустынные, голые, почти без признаков растительности. Они в халатах, в конусообразных войлочных шапках. Нас будто и не замечают.
Наши все бросились к колодцу. Сергей говорит мне:
У казахов кумыс хорош!
Что это такое?
Напиток из кобыльего молока.
Сергей обратился к старикам по-казахски попросил кумысу. Те замотали головами: нету, мол. Тогда Сергей посоветовал мне показать им чай и сахар. Я велел своим поварам принести головку сахару и пять пачек чаю. Увидев все это богатство, старики тотчас поднялись с мест, что-то сказали Сергею по-своему и один из них, зайдя в ближайшую юрту, вынес целый бурдюк с кумысом в обмен на чай и сахар.
Этот древний, испытанный способ торговли оставил мне на память воспоминание о кисловатом, но очень приятном на вкус кумысе.
Через полчаса оазис был уже далеко.
* * *
Испортилась еще одна машина. Бросили и ее, поехали дальше.
Продвигаемся очень медленно. Грузовички, прямо скажем, дряхлые. Часами простаиваем, чиним то одно, то другое. И навстречу нам никого и ничего. Опять вокруг неоглядная, таинственно-гнетущая знойная пустыня
Спустя день пришлось бросить в пустыне еще две машины.
Только машина Сергея остается пока на ходу. Теперь уже всего одна машина.
* * *
Добрались до нового оазиса. Здесь овцеводческий совхоз. Остановились у барака. К нам подошел коренастый мужчина в возрасте, русский.
Чем могу быть полезным? Я директор совхоза.
Мы опять попросили испечь нам хлеба из нашей муки. Он с готовностью согласился. Совхозный ветеринар-казах повел меня к себе в юрту. У входа нас приветливо встретила его мать. Юрта застлана коврами.
Мать заботливо подложила нам с сыном под локотки приятно пахнущие сеном мутаки, расстелила на ковре белую скатерть. Маленькие ее руки ловкие, ласковые. Сначала она подала мне вкусный, ароматный чай это чтобы усталость прошла, а потом плов с мясом. Тарелки, стаканы все сверкало чистотой, все было так по-домашнему
Женщина через сына спросила:
Мать у тебя есть?
Есть.
Ай-яй!.. На войну идете?..
Да.
Ай-яй!..
Казашка-мать пожелала мне на своем языке доброго пути, и это прозвучало как молитва.
* * *
Выбрались наконец в Карагандинскую степь. Пустыня осталась позади, жара чуть ослабла.
К вечеру встретились с воинским патрулем.
А мы уже ищем вас, сказал капитан. Где вы плутали?..
Капитан проводил нас в свою часть, дал помыться, поесть. Там я впервые в жизни увидел генерала. Глянув на нас, генерал усмехнулся.
Ну, робинзоны, выкрутились? Потери людские есть?
Никак нет!
Молодцы.
Он дал нам проводников, и на следующий день мы были в Караганде, в своей части. Серож протянул мне стакан:
Выпей водки. Из могилы живым выбрался.
Впервые я попробовал свекольного самогона. А у Серожа для меня была еще одна новость:
Твоя Шура здесь!..
Что?..
Серож кивнул в сторону деревянного домика с красным крестом на двери.
Санитаркой у нас в медпункте Мы уже грузились в машины, когда она вдруг принесла направление из военкомата и подсоединилась к нам.
С ума спятила!..
Серож пожал плечами:
Кто знает
Я тотчас забыл про все свои мучения в пустыне. Зачем она приехала?.. Деревянный домишко медпункта словно бы заполыхал пламенем. Я боялся приблизиться к нему обожжет.
Сегодня двадцать первое сентября. Через три месяца и семь дней мне станет восемнадцать. В записях моих испуг.
ЧТО БЫЛО ВЧЕРА
Штаб нашего батальона расположен в двухэтажном кирпичном здании, в пригороде, в довольно приятном месте. Там живут и наши командиры, в том числе и Арам Арутюнян.
На третий день после моего возвращения он вызвал меня к себе.
Из дому тебе письмо, потому и позвал, сказал лейтенант, протягивая мне конверт. Намучился в пустыне?
Не надеялся уже, что выкручусь.
Этот светловолосый человек, усыпанный мелкими веснушками, был для меня истинным спасением. При нем я чувствовал себя сильным, способным совладать с любыми испытаниями, любыми неприятностями. Я спросил его, какие новости с фронта. Но порадовать ему меня было нечем.
Отступаем!.. проговорил он.
В чем же причина наших неудач?..
Арам долго молчал, курил, затем с присущей ему прямотой сказал:
Я тоже не очень-то могу ответить на этот вопрос. Значит, такие обстоятельства
Но почему такие?
Он посмотрел мне в глаза. Чувствовалось, что и его гложет тот же вопрос. И правда почему?
Эта вторая мировая война началась еще в тысяча девятьсот тридцать девятом году, когда фашистская Германия первого сентября напала на Польшу, ввела туда свои танки и солдат, получила тем самым возможность потом обозревать нашу границу, ее укрепления
Да, сказал наконец лейтенант, ждали давно. Но у нас был с Германией договор, и мы не думали, что они окажутся столь вероломны.
Лейтенант человек бывалый. Он воевал в финскую кампанию, а раньше, в сентябре тридцать девятого, входил с нашими войсками в Западную Белоруссию. Он знает много больше, чем я
* * *
Мое сердце болит.
А чье сердце не болит в эти тяжелые, горестные дни?..
Родина в опасности. Я со страхом разворачиваю ежедневные газеты и с опаской всматриваюсь в очередные сводки Совинформбюро: хоть бы не было сообщения о сдаче противнику еще какого-нибудь города.
Во мне все усиливается желание поскорее попасть на фронт. Кажется, что, если я буду там, на передовой, положение целиком изменится в нашу пользу и обнаглевший враг не сможет больше сделать ни шагу вперед. Наивно, конечно. Но так оно было: так мне думалось.
И, словно бы догадываясь о моих думах, лейтенант сказал:
Всем нам место на фронте. И не завтра, так чуть позже мы все отправимся воевать. Но чем раньше, тем лучше
А значит, прервал его я, давай прямо сейчас и двинем!..
Он даже не улыбнулся.
Командованию лучше знать, где нам сейчас быть, а когда там понадобимся, отправят.
Это меня не утешает. Конечно, где должен находиться Лейтенант Арам Арутюнян, командование знает точно. У него есть боевой опыт, и, как мне кажется, он еще совершит героические подвиги, к тому же он старше меня на целых пять лет, у него рыжеватые усики, и вообще он настоящий мужчина. А я кто? Какое дело командованию до меня? Я еще мальчишка и никогда не служил в армии. Часто простуживаюсь и Мне надо самому напомнить командованию о моем существовании. Надо доложить им, что я очень и очень хочу попасть на фронт, воевать хочу. Ведь я Поверьте мне, я смогу хорошо воевать! Поверьте мне!..
Так что же нам делать, товарищ лейтенант? Ведь враг приближается к Москве!
Да, кивает лейтенант, трудно осознавать, что мы так стремительно отступаем, оставляем наши земли и наших людей
Караганда очень далека от передовой, но я и здесь ощущаю грозный натиск войны, и желание попасть на фронт крепнет во мне день ото дня.
В письме мама написала, что моего брата, который на несколько лет старше меня, отправили на фронт. Брат мой военный, и очень он любит это дело. Значит, ушел? Выходит, дома сейчас нет мужчины? Остались только девять женщин. Запаслись ли они дровами на зиму?