Лэнд недоверчиво на него посмотрел, но решил довериться мнению своего сержанта по поводу того, нужен ему доктор или нет. «Надесь, это поможет, но я буду за тобой присматривать. Что-то мне твой вид не нравится. Знаешь ведь, жизньштука тяжёлая. Но идиоту жить чертовски тяжелей».
Хэткок улыбнулся, вспомнив кино с Джоном Уэйном, в котором он впервые услышал эту фразу. «Есть, сэр. За меня не волнуйтесь. Может, я и неуч, но никак не идиот».
Однако в глубине души он понимал, что жить ему ещё предстоит чертовски тяжелее, и вечно прикидываться идиотом не выйдет. Рано или поздно секрет раскроется, от врачей не спрячешься. Но время для этого ещё не настало.
Не прошло и двадцати минут, как капитан вернулся к Хэткоку с кружкой, до краёв наполненной горячим куриным супом. «На вот, выпей».
«Что это? Куриный суп? И где вы его нашли?»
Капитан улыбнулся: «Знаешь штаб-сержанта из столовки? Я просто пришёл, попросил горячего супа, он и вынес. Я не спрашивал, откуда, каким образом Сказал «спасибо» и ушёл».
Лэнд придвинул к кровати патронный ящик, который соседи Хэткока по палатке использовали вместо стула, и сел на него. «Тебе точно к врачу не надо? Тебя же трясёт всего».
«Да нормально всё, точно. Простыл чуток сегодня, вот и трясёт».
Осторожно приложив ладонь ко лбу Хэткока, капитан не обнаружил признаков жара. «Температуры вроде нет. Скорей всего, поправишься. Чуток простыл, наверно. Ты завтра полежи ещё».
Хорошо, сэр, полежуесли не оклемаюсь. А как поправлюсьсразу же к вам.
Это уж само собой.
В час ночи Хэткок вышел по нужде, шатаясь и запинаясь как сильно пьяный. Он боялся, что до утра его болезнь не пройдёт.
Оказавшись внутри фанерного домика, он постарался дышать неглубоко, каждый раз задерживая дыхание на несколько секунд, чтобы поменьше ощущалась вонь от экскрементов, которыми была заполнена обрезанная 55-галлоновая бочка под деревянным троном, на котором он восседал. Он вспомнил, как наблюдал однажды за рядовым, который затаскивал эти тяжёлые ёмкости на «мула», и как жидкая гадость выплёскивалась ему на руки и одеждупосле такой работы на рабочем обмундировании рядового на груди и обеих штанинах оставались липкие чёрные пятна.
Хэткок подумал о том, что ему повезло носить звание сержанта. Не надо было ходить в сортирные наряды, утаскивать заполненные дерьмом бочки на западный склон высоты, заливать их доверху керосином и поджигать.
Проснувшись поутру, Хэткок почувствовал себя лучше. Голова почти совсем не кружилась. Трясло уже поменьше, только ноги слегка дрожали. Он улыбнулся, опустил ноги на заляпанный ружейным маслом фанерный пол и уверенно встал. «Наверное, всё было от того, что промок вчера», подумал он.
Несмотря на то, что ему стало лучше, он ещё несколько дней не выходил в поле, занимаясь составлением учебных планов и принимая отчёты от курсантов. А ещё он составлял планы выходов на патрулированиеему не терпелось снова начать ходить во главе этих патрулей.
Стоял изнурительно жаркий день муссонного сезона, температура и влажность держались под 95. Хэткок составлял отчёт за прошедший день, сидя за зелёным полевым столом из обшивочных досок. Он снял рубашку, оставшись только в камуфляжных брюках и ботинках. Снайперы вернулись с выхода рано, и снова ни с чем. Их отчёт был краток.
Карлос пил холодное пиво. Ганни купил упаковку из шести банок в пять часов, когда открылся клуб рядового и сержантского состава, и две банки стояли в углу полевого стола, дожидаясь капитана. По ним каплями стекала вода.
Жирный чёрный комар опустился Хэткоку на руку и начал сосать кровь, сидя на татуировке, изображаюшей конфедератский флаг со словом «Мятежник» под ним. «Давай-давай, соси», сказал ему Хэткок, глядя, как раздувается округлившийся желудок насекомого. Как только комар собрался вытащить хоботок, Хэткок прижал его пальцем и раздавил. На красно-синей татуировке осталось кровавое пятно.
«Чёртовы москиты», шлёпнув себя по шее, сказал Уилсон, сидя на ящике из-под патронов откинувшись спиной на стену палатки. «Как ни крути, а кровушки пролить придётсяесли не из-за Чарли, то от насекомых».
Ганни, сказал капитан, входя в палатку, не было б комаров, скулил бы ты из-за жары или грязи.
Кстати, Шкипер, в такую горячую и загаженную песочницу я в первый раз попал. Живу как в вонючей дыре в какой-нибудь Сахаре, парировал Уилсон.
Ты не смейсянас, быть может, в следующий раз туда и пошлют, ответил Лэнд.
Хэткок улыбнулся: «Ну, не знаючем так плохо в нашем уютном домике?»
Тебе-то эта помойка явно по душе, Хэткок. Я ведь забыл, что ты из Арканзаса. Здесь тебе лучшеты тут впервые в жизни ботинки надел, ответил Уилсон, заслужив смешок от Лэнда и неприличный жест от Хэткока.
Завтра выходим, сказал капитан, делая здоровый глоток из запотевшей банки.
Сэр, вы сказали «выходим», я тоже? с надеждой спросил Хэткок.
Тоже, сержант Хэткок.
* * *
Восход застал Хэткока и капитана Лэнда под невысокой пальмой, где они укрылись в траве на позиции, с которой открывался вид на поляну в полсотни ярдов шириной, которая часто использовалась морпехами в качестве вертолётной площадки. За поляной росли низкие кусты и растения с широкими плоскими листьями. За ними на берегу узкой речушки начинался лес. Вода струилась у подножия голого холма, на котором после фугасок и бомб с напалмом остались лишь поваленные деревья, расщепленные до такой степени, что походили на подушечки для иголок, утыканные иглами. Перед местом, где укрылись снайперы, тянулась едва заметная тропа, которая на опушке сворачивала налево и далее петляла между кустами, растениями и поваленными расщепленными стволами, уходя к вершине холма, где она вливалась в дорогу.
Эта точка интересовала морпехов в первую очередь. Именно там обычно появлялся противник, пересекал одну из полян у голого холма, и уходил устраивать засады на американских солдат. И именно там они надеялись засечь садистку, под руководством которой вьетконговские снайперы шастали по здешним местам. Этот холм находился в двух-трёх милях к западу от морпеховской базы на высоте 55.
Хэткок зябко поёживался от обильной утренней росы, пропитывавшей обмундирование спереди.
На участок перед Хэткоком с Лэндом, спрятавшимися за лиственной завесой, вышел снайпер-вьетнамец и начал осторожно пробираться по берегу речушки. На нём были чёрные рубашка и штаны, закатанные выше колена, и он, несомненно, возвращалтся в подземный штаб своего отряда за изувеченным бомбами холмом. Он медленно опустил ногу и остановился, пытаясь уловить в воздухе запах сигарет или услышать какой-нибудь необычный шум.
Хэткок, прошептал Лэнд. Возьми-ка трубу. Отдохни от винтовки.
Ещё пять минут, сэр. У меня предчувствиеЧарли вот-вот появится.
Ты с этим предчувствием целый день просидишь, пока по тебе не пальнут. Тогда ты скажешь: «Видите? Я же говорил!» Карлос, ты же не маньяк. Дай винтовку подержать.
С-с-с-эр, прошептал Хэткок. Ну пять минут всего.
Ничего не ответив, Лэнд снова прильнул к прибору М49, в который он наблюдал за поляной и тропой, уходящей к вершине холма.
Хэткок! Давай винтовку, сказал капитан, выждав пятнадцать минут. Надоело мне пялиться в эту трубу. Ты можешь без смены, а я уж не могу.
«Есть, сэр. Извините», покорно ответил Хэткок, отнимая винтовку от плеча и медленно протягивая её Лэнду.
И в тот самый момент, когда капитан взялся за винтовку, а Хэткок не успел ещё отпустить шейки приклада, они оба увидели, как тёмная фигурка выползла из-за деревьев на берегу речушки и вышла на открытое место, в двухстах ярдах от них. Специальность солдата было легко распознать по длинному деревянному прикладу винтовки за спинойэто явно был снайпер.
Отдай винтовку, Хэткок, сказал Лэнд, потянув к себе винтовку и пытаясь вырвать её из руки Хэткока.
Я сниму его, сэр. Отпустите.
Нет, Карлос. Я сам его убью.
Хэткок так сильно потянул за винтовку, что Лэнд даже закряхтел, пытаясь одолеть его в этом перетягивании каната. В скором времени состязание переросло в самую настоящую борцовскую схватку.
Да чёрт возьми, Карлос! Отдай винтовку!