Да я свою отдам, в душу Гитлера! Старшина откинул с себя плащ-палатку, сел. В складе полка натбелья напасено на год! А где тот склад, ежели мы рвем к Данцигу как с цепи сорвались?
Написать, что ль, Сергею Васильевичу Никишову про тыловые порядочки, а?.. Как, Павел?
Катай, сказал Пашка Шароварин.
Он враз лычки-то с нашего старшины срежет.
Ты это не пугай, ты по-человечески рассуждай! Старшина закурил, сплюнул. Я роту бы во все новое хоть сейчас, да тыловики, душа с них вон, черт те где, понимать же надо, Николаич
Оставь курнуть, сказал Борзов. Нет лучше солдатской должности, товарищ начальник Солдат кого хошь из души в душу может крыть, а ему начальство вежливо обязано отвечать Мелко оно против солдата плавает, товарищ начальник. Солдату первая пуля, потому он и первый человек в армии, понял? Вот срежет тебе Никишов лычки ты враз человеком станешь, это уж проверено
Ты чуток на ужин не хватил из фляжки? спросил старшина и сунул цигарку в руку Борзову.
Перед боем не пью, сказал Борзов. Архангел Гавриил, которые перед боем винишко тянут, в рай не пускает А уж оставил-то, ну, жаден ты, Борис
Да вы спать будете, черти? рассердился Пашка Шароварин.
Шабаш. Спим. Борзов отбросил окурок, поплевал на обожженные пальцы и повалился боком на солому. Так рубашечку, значит, завтра получу, Борис?
Старшина вздохнул.
Дам. Дрыхни.
Они не успели задремать над головами в темном небе зарокотало
Каждую ночь наши Данциг бомбят, сказал старшина. Звездный налет называется, Горбатов говорил Со всех сторон самолеты и дают немцу припарку
Летели над ними невидимые самолеты, а когда глухо загудела земля, кромсаемая тысячами бомб, три друга уже спали.
59
Все старшие офицеры корпусов и дивизий Седьмой ударной армии знали, что ни по рациям, ни по телефонам два, а то и три часа после «часа Ч» не услышат они с командно-наблюдательного пункта голос Никишова
Знали они, что этот не совсем обычный порядок командарм перенял от командующего фронтом маршала Рокоссовского. Случалось в ином бою вежливый, негромкий голос маршала, знакомый тысячам офицеров, говорил по телефону кое-кому из чересчур нетерпеливых командармов, не выпускавших из руки телефонной трубки, едва пехота выберется для атаки из траншей: «Вы Сергея Васильевича давно не видели?.. Позвоните, если вам не трудно, узнайте, как у него здоровье»
Намек маршала был понятен каждому командарму, и результат такого разговора был одинаков: в дивизиях и корпусах облегченно вздыхали, глядя на вдруг умолкший телефон А командарм в сердцах грохал трубкой по аппарату, иногда смотря по характеру пускал матерка, а то и приказывал ординарцу дать стакан чаю
В такие минуты на командных и наблюдательных пунктах в дивизиях и корпусах штабные остряки из офицеров помоложе охотно растолковывали каждому новому сослуживцу, впервые попавшему в соединения Второго Белорусского фронта и удивленному непривычным молчанием телефонов, что соединяли с командармом, в первые часы после начала наступления: «У командарма-семь железный принцип для комдивов и комкоров: ходите своими ногами» И объясняли новичку, что суть принципа проще простого: командарм помогает дивизии или корпусу только тогда, когда они «не могут ходить своими ногами», дело не ладится, наступление затухает Вот в такие минуты и можно звонить «вверх», просить помощи И еще толковали новичку, что принцип можно нарушить, если дивизия или корпус отличится, рванет вперед такими темпами, что тут уж не грех и порадовать командарма добрыми вестями А командарм в те же первые часы наступления никогда не «висит над душой» комдивов и комкоров, дает им возможность спокойно руководить операцией
«А вот у нас» начинал рассказывать новичок, но штабные остряки и слушать его не хотели: «Бросьте, майор Вашему комфронта у нашего Константина Константиновича учиться не переучиться, мелко он против нашего маршала плавает» И если иной новичок сдавался не сразу, то штабные остряки начинали с таким ядом разбирать последние операции командующего фронтом, откуда прибыл новичок, находили в этих операциях такие страшные просчеты и нарушения азов стратегии, что новичок бледнел.
А неделю-другую спустя и сам новичок был убежден до глубины души, что ему просто дьявольски повезло получить назначение именно на фронт маршала Рокоссовского
Гвардии полковник Волынский, сидевший, сгорбившись, над картой в маленьком блиндаже своего командно-наблюдательного пункта, немного удивился, услышав по телефону доклад начальника штаба дивизии, что от командарма получена телефонограмма: «Мой ВПУ высота 217,9»
Собственно, ничего неожиданного не произошло: Никишов принял решение сменить место своего вспомогательного пункта управления, причина в общем понятна Просто командарм счел полезным быть поближе к переднему краю И это тоже не удивило Волынского: он давно знал правило командарма быть поближе к войскам, своими глазами видеть ход атаки
Но, глядя на карту, знакомую до последнего топографического знака, Волынский видел, что высота 217,9 всего в пятистах метрах от блиндажа, где сидел сейчас Волынский Видел он и то, что треугольничек, нарисованный красным карандашом вчера в двадцать три ноль-ноль и обозначавший место прежнего ВПУ командарма, был в полосе наступления соседней дивизии А сейчас Никишов совсем рядом
Волынский взял с края стола коробку цветных карандашей. Привычно положив «командирскую линейку» из прозрачного целлулоида на карту, он подвинул треугольный вырез в линейке к цифре «217,9» и обвел треугольник красным карандашом
Отодвинув линейку к краю карты, видел Волынский: густая, неровная цепочка из треугольников (были они нарисованы все тем же красным карандашом рукой самого Волынского часа четыре назад, после полуночи) теперь оказалась сзади высоты с отметкой «217,9». На хмуром лице гвардии полковника дрогнули усмешкой губы
То, что Сергей Васильевич перенес свой ВПУ в полосу дивизии Волынского, разумеется, не было случайностью Не очень-то верит Сергей Васильевич, что дивизия (размышлял гвардии полковник) сумеет без его помощи преодолеть две немецкие траншеи, тянувшиеся по гребню нескольких высот, за которыми знал Волынский по докладу начальника разведки дивизии немцы с вечера успели собрать несколько десятков танков Правда, в час ноль-ноль этот район бомбили наши ночные бомбардировщики, но результаты, понятно, скажутся только утром, когда пехота подымется из траншей.
Волынский опять усмехнулся: он понял, что не слишком приятные размышления сейчас наверняка не только у него Ведь то, что Никишов теперь находился ближе к немецкой первой траншее, чем большинство командиров дивизий и корпусов, не могло не заставить их как можно быстрее выйти из такого, не слишком щадящего самолюбие любого начальника, непривычного положения
Хитер Сергуня пробормотал гвардии полковник и глянул на ручные часы.
До «часа Ч» оставалось семьдесят минут
Гвардии полковник поднялся, отодвинув железный складной стул, одернул по привычке гимнастерку и неторопливо прошагал начищенными сапогами по дощатому полу блиндажа к узкой двери из фанеры, за которой размещались связисты.
Сиди, сиди, Ольга, сказал гвардии полковник дежурной связистке, торопливо поднявшейся с зеленой табуретки перед щитом коммутатора. Насколько я в вашем премудром деле разбираюсь, дежурный по коммутатору имеет право не вставать даже перед маршалом Может, сменишься? Устала?
Гвардии полковник смотрел на сонное, с розовыми щеками девичье лицо резкие тени под бровями от света лампочки, свисавшей на черном кабеле с бревенчатого потолка, делали это лицо старше
Ольга села, скрипнув табуреткой, провела ладонью по туго зачесанным к затылку темным волосам
Работенка сегодня предстоит нам с тобой веселая, сказал гвардии полковник. Вызови Афанасьева.
Он смотрел, как крепкие короткие пальцы привычно защелкали переключателями, синий провод клацнул концом о медное колечко одного из гнезд коммутатора
Береза! Береза! строго и напористо сказала Ольга в рожок микрофона. Девятого срочно! Девятого к аппарату!