Гвардии полковник облокотился на край тумбочки коммутатора.
Возьмите трубочку, товарищ гвардии полковник, сказала Ольга.
Она работала на коммутаторе уже пятый день, побаивалась командира дивизии, о котором девчонки из роты связи говорили Ольге, только что прибывшей из медсанбата, что гвардии полковник иной раз так «заведется», такой бешеный бывает, тогда не дай бог тебе проканителиться с вызовом какого-нибудь абонента. И еще сказали девчонки Ольге, наглаживая ей обмундирование (жалели слабенькая еще после медсанбата была), что гвардии полковник недавно Галинку Чернову, санинструктора роты Горбатова, в госпиталь отправил, приехал тогда на свой командный пункт черней черного, и что гвардии полковник совсем страх потерял, с передовой его замполит дивизии чуть не силком вытаскивает, командиры полков будто бы с гвардии полковником, собравшись вместе, толковали часа четыре, а командующий артиллерией гвардии полковник Вечтомов будто бы грозился лично написать маршалу Рокоссовскому, с которым служил вместе еще в первую германскую войну
Прошло минуты три, когда в трубке, что держал гвардии полковник, щелкнуло
Афанасьев?.. Здравствуй, сказал гвардии полковник голосом, который (подумала Ольга) совсем не походил на тот, каким гвардии полковник говорил с нею. Это был голос командира дивизии, а не совсем еще молодого человека с розовым шрамом на красивом лице. Высоту за мной знаешь?.. Так вот, начальник, там сейчас Сергей Соображаешь?.. Что именно?.. Так. Так. Понял, вижу. Вдохновлять тебя не буду, ты старый солдат, но надо нам с тобой так ударить по гадам, чтобы через два часа я мог доложить на ту высоту о выполнении задачи дня, да, да, волынку тянуть нам нельзя, никак нельзя. Задачу дня за два часа, понял? Только так. Горбатова я вчера видел, он мужик крепкий, не подведет, твое дело поддержать Горбатова маневром всего хозяйства, понял?.. Шумит фриц?.. Думаешь, «тигры»?.. Ну и что? Ты думал, фриц тебя с оркестром будет встречать на подступах к Данцигу, а?.. Не думаешь? Слава богу Вот что, я тут подумаю, может, к тебе приду, дух твой поддержу То есть как это просишь?.. Ты что, забыл, с кем говоришь, милейший?.. Позволь уж мне самому решать нужен я на передке или нет, понял?.. Прекрати лирику. Всё. Действуй.
60
на крутом, почти отвесном склоне холма таким он виден в стереотрубу темные пятнышки то появлялись, то таяли в полосах дыма Сверкали там разрывы немецких снарядов, падавших густой грядой перед медленно ползущими вверх танками Да, после слов «Ураган! Три девятки!» танки уже будут за первой траншеей немцев, и прогрохочет перед атакой танков залп «катюш» Маленькие темные пятнышки будут медленно, ужасающе медленно пробираться в дыму к вершине холма, солдаты будут казаться в окулярах стереотрубы просто темными пятнышками
Нет, чего-то я упустил, чего-то не хватает на склоне холма на крутом склоне, потому что мне этот склон будет казаться более крутым, чем увидят его солдаты Солдаты будут бежать медленно, их движение вперед всегда кажется медленным, и тогда думаешь, что их становится все меньше, все меньше, этих парней, что бегут в едком дыму и грохоте разрывов немецких мин и снарядов
Чего же там не хватает?.. Я же я же забыл об орудиях сопровождения пехоты Да, да, пушек не вижу я на склоне холма Парни будут катить пушки прямо в цепях пехоты Страшно катить стволом вперед семидесятишестимиллиметровку, упираясь руками в ее колеса, поддерживать плечами страшную тяжесть обеих станин
Так. Все должно быть хорошо. Все должно быть так, как я вижу сейчас А если не так? Нет, я верю «Ураган! Три девятки!» Сорок минут артиллерийского наступления Удар авиации пятнадцать минут Серии зеленых ракет над передней траншеей Залп реактивщиков И я увижу живые темные пятнышки на склоне холма Танки. Орудия. Все правильно. Я должен увидеть бой, когда живые пятнышки что они делают за час, нет, еще больше часа до команды ротных и взводных «Вперед!»? Курят «по последней»?.. Или тоже, как я, пытаются увидеть то, что будет с ними на изрытом разрывами снарядов склоне холма?.. Не знаю. И никто другой не знает, потому что каждый человек по-своему готовится идти почти на верную смерть. Нет, в бою о смерти не думает человек, а вот перед тем, как услышать команду «Вперед!»
Разрешите курить, товарищ командующий?
Заместитель начальника штаба армии по вспомогательному пункту управления гвардии капитан Семенов неслышно раскрыл портсигар, достал трофейную сигарету, полез в карман за спичками, привычно тряхнул коробком он был пуст
Сева, огоньку, будь добр, тихо сказал Семенов гвардии лейтенанту Маркову, что сидел на низеньком топчане, застеленном серым суконным одеялом, у правой стенки блиндажа и перочинным ножиком заострял концы цветных карандашей.
И гвардии капитан, и гвардии лейтенант уже привыкли, что командарм может сидеть на топчане (всегда у левой стенки его топчан), закинув ногу на ногу, курить молча и десять, и двадцать минут, уставившись полуприкрытыми глазами в стенку блиндажа Не знали только о чем думает в эти минуты командарм, в тихие минуты, когда все готово, чтобы он мог сказать в трубку рации слова: «Ураган! Три девятки!» Но стрелки часов не подошли еще к цифрам, которые означают «минус сорок Ч» начало огня артиллерии
И то, что командарм ничего не ответил на просьбу гвардии капитана, просто означало: он, пожалуй, и не слышал этих тихих слов
Положив дюжину карандашей в коробку на краю стола, Марков поднялся с топчана, подбросил в железную рубчатую печку справа от двери, ведшей в траншею со стереотрубами, три березовых поленца.
Где-то впереди, у холмов, прострочил пулемет, и опять стало слышно, как шуршит карандашом по карте гвардии капитан Семенов
Прислонившись плечом к притолоке двери, Марков смотрел, как становились под карандашом гвардии капитана более зелеными опушки рощ за извилистой синей линией немецкого переднего края
Румяное, скуластое лицо гвардии капитана, с резкими морщинами в углах рта, было спокойным, казалось, даже чуточку рассеянным
Гвардии капитан взял желтый карандаш, передвинул губами сигарету в угол рта, сощурился и стал «оттенять» синюю линию на гребнях цепи высот.
Лишнее, Петр Федорович, сказал вдруг командарм, и гвардии капитан поднял от карты глаза.
Командарм встал, глянул на стол, где лежал поверх карты лист бумаги таблица взаимодействия, и в эту минуту из небольшого серого репродуктора, что висел на тесовой стенке блиндажа повыше ящика радиостанции, раздался хрипловатый голос начальника штаба армии генерала Корзенева:
Сергей Васильевич, прибыл Константин Выехал к вам три минуты назад. От сопровождения отказался.
Командарм взял микротелефонную трубку радиостанции, тихо щелкнул переключатель.
Понял.
Он положил трубку, посмотрел на Семенова
Скажи-ка разведчикам, пусть ставят еще одну стереотрубу.
Семенов встал.
Сергей Васильевич Не пускали б вы его в траншею Ведь до немца рукой подать.
Командарм усмехнулся.
Не доспал сегодня, Петр Федорыч, что ли?.. Не знаешь Рокоссовского?..
Знаю.
Семенов протянул руку к телефону рядом с радиостанцией.
Мельниченко?.. Это Семенов. Давай хлопца со стереотрубой. Быстро!
61
Самоходки в наспех отрытых мелких капонирах. Танки с наброшенными на башни ветками сосен. Минометы, трубы которых торчали ровными рядами чуть не впритык друг к другу. Устало орудующие трофейными лопатами пехотинцы, в гимнастерках без ремней, а то и в нательных рубахах, углубляли траншею. Связисты в мазаных-перемазанных телогрейках шагали вдоль красных и синих трофейных кабелей с трофейными же, в футлярах из коричневой пластмассы, телефонными аппаратами. Офицеры в неглубоких наблюдательных пунктах, прикрытых то маскировочной сетью, то лапами сосен, то жиденьким накатом из сосновых бревен. Подносчики пищи с зелеными бачками на широких брезентовых ремнях, шагавшие за старшиной в немецких офицерских сапогах. Пятеро саперов, тащивших на плечах по связке струганых жердей с красными матерчатыми треугольниками флажков на концах. Солдат с черными усами, сидя на корточках в воронке от немецкого снаряда, подогревал два котелка с водой на бездымном огне от длинных пороховых палочек из трофейного орудийного заряда.