Не извольте забываться, сказала фрау фон Оберхоф.
Машина, качнувшись на выбоине в асфальте, остановилась.
В свете подфарников забелела тонкая свежеоструганная жердь шлагбаума.
Четверо фигур приближались к машине. Стволы их автоматов смотрели в переднее стекло.
Дорожный пост фольксштурма! сказал, наклоняясь к шоферу, высокий фольксштурмовец в кожаной куртке и посветил фонариком внутрь машины.
Ну и что, мальчик? сказал Эрих. Дать тебе шоколадку?
Худенькое остроносое лицо фольксштурмовца дрогнуло.
Молчать! выпрямляясь, закричал он, и трое остальных патрульных испуганно вскинули автоматы. Вон из машины, ты!..
Сидите, любезный, сказал обер-лейтенант, распахнул дверцу и легко выпрыгнул на асфальт.
Свет фонаря упал на него.
Господин обер-лейтенант о! торопливо сказал старший патрульный, отступая на шаг.
Кругом, негромко сказал обер-лейтенант. Пять шагов марш!
Старший патрульный, покачнувшись, повернулся, простучал сапогами по мерзлому асфальту.
Кругом! Обер-лейтенант достал портсигар, вспыхнул огонек зажигалки. Постройте вашу дивизию, вы!
Слушаюсь, господин обер-лейтенант! Пост, становись!
Мальчишки подбежали к старшему, стали в шеренгу левее его.
Пост, смирно! совсем упавшим голосом скомандовал старший и сделал шаг вперед.
Вы думаете, мой дорогой, они стоят смирно? сказал обер-лейтенант. Они уткнули носы в землю, ваши вояки! Они распустили животы! А локти, локти! Поднять локти! Ладони должны впиться в швы ваших мокрых штанов! Это солдатская стойка?.. Выше подбородки! Вы что несете службу фюреру или идете пить лимонад?
Господин обер
Попрошу молчать. Я нарушаю устав, делаю вам замечание в присутствии подчиненных. Но вы не командир. Вы штатский колпак, понятно?
Так точно, господин обер-лейтенант!
Вы не подошли к машине, а подползли к ней, как старая штатская калоша. Я не слышал ваших каблуков. Вы не приветствовали пассажиров. Вы что забыли имя фюрера? Я набил бы вам морду, но в машине дамы
Обер-лейтенант медленно подошел к шеренге.
Мальчишки задрали подбородки так, что белели их тонкие длинные шеи.
Номер автомата, быстро! ткнул он сигаретой в грудь мальчишки, стоявшего на левом фланге.
Тот молча переступил сапогами, каска его дрогнула.
Они защищают дело фюрера! Штаны у вас еще сухие? Не дрожите, вы! Благодарите бога, что в машине дамы
Обер-лейтенант отбросил сигарету.
Прочь с дороги!
Мальчишки сорвались с места, затопали коваными подошвами солдатских сапог к кювету
О, господи Отставить! Старший патруля!.. Почему ваша банда разбежалась без вашей команды?! Я командовал вам, вам, а не этим мерзавцам! Построить!..
Пост хрипло пробормотал старший, оглянулся. Пост
У него пропал голос.
Трое его подчиненных сбежали в лес.
Поднимите шлагбаум, сказал обер-лейтенант и засмеялся, пошел к машине.
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
00.08. 19 апреля 1945
КОМАНДАРМ
А ведь Рокоссовскому Рокоссовскому сейчас тяжелее, чем мне конечно, конечно, как я сразу не понял? Ему же тяжелее, это так ясно!
Если фронт провалит операцию если мы захлебнемся кровью на проклятом Одере
Константину Константиновичу пала на плечи неизмеримая тяжесть
Ему труднее, чем мне
Тихо-то как Разбежались все штабники от моего блиндажа Не спят, наверное Разве они могут сейчас спать?
Больше всего на свете они хотят услышать от маршала «да».
Я хочу и они хотят.
Вся Седьмая ударная хочет, вся
ГВАРДИИ РЯДОВОЙ
Гвардии старший лейтенант Горбатов вернулся от командира полка гвардии подполковника Афанасьева только к ужину.
У крыльца особняка дал рвань связному от второго взвода Федьке Малыгину.
Почему наушники опущены? На улице восемь градусов морозу. А по уставу когда разрешено опускать?
Не могу знать, товарищ гвардии старший лейтенант!
Эх, служба малиновая С пятнадцати. Поднять!
Слушаюсь!
На веранду с разбитыми стеклами ротный поднялся, по грязному паркету прошагал длинными ногами к двери, открыл и Борзова увидел.
Сидел Борзов на корточках перед кафельной печкой и бросал в раскрытую чугунную дверцу какие-то бумажки
Ты чего Николаич?
Борзов голову повернул, на ротного глянул, ничего не сказал.
Понял Горбатов: то матери Юрки Ковшова письма горят. Берег, видно, письма Юрка, в вещмешке таскал всю дорогу
Горбатов потоптался, потом сел в кожаное кресло.
Опять выпил, Борзов Будет.
Чего это будет? Я от службы не бегаю.
Я сказал будет. Второй день шнапс тянешь. Будет.
Чего ты на меня орешь, Кузьмич, а? Ежели я тебе ординарец, так ты на меня и
Прекрати, Борзов.
Чего прекрати?.. Борзо-о-ов!.. Когда я тебя, черта конопатого, из болота на горбу пер а?.. Ты «Коля» меня звал, а? Коля, брось, да, Коля, брось А Коля тебя бросил, а? Борзо-ов! Я заслужил у тебя, чтоб Борзо-ов! Ты со мной это вежливо должен! Борзо-ов Думаешь, я серый? Не-е-ет, Венер Кузьмич Мне положено человечий разговор, по-ло-же-но, понял? Я на тыщу годов всякие истории это повернул куда следоват! Понял? Я русский солдат, а история, стерва, меня слушает как все одно я тебя слушаю, ежели в траншее мы Борзо-о-ов! Да, Борзов русский солдат, понял? Нас немец бил, сволочь? Позорил он нас, немец, а?.. Было. Все было. Так. А где теперь немец? А где теперь Борзов? Во-от. Точка. Россию все народы должны по-честному все эти народы должны памятники!.. На всех этих плацах, понял? Чистого мрамору Золота не пожалеть! Законно! А ты мне Бо-орзо-о-ов. Эх, ротный Юркины письма палить а душа у меня? Юрка Лисин без ног домой поехал, Ковшова я тоже не сберег Березницкого Вечку схоронили Альку схоронили, девчоночку В бога мать! Из чистого золоту должны нашему брату памятники!.. Европа!.. Без русского мужика кишки б им выпустил Гитлерюга слабакам буржуйским! Кофе дуют, салфе-еточки под тарелочку культу-ура! А против Гитлерюги Из мрамора чтоб ставили памятники, из золота, понял? За Россию сто лет молиться им, слабакам!..
К ордену тебя, Николаич, батальонный представил, на «Славу». Две уж «Славы» заработал, а? сказал Горбатов, кашлянул. Глядишь, до третьей звезды дотелепаешь потихоньку. Ты уж того, Коля, закругляй поминки-то
Борзов прикрыл дверцу печки.
Сто граммов и делов-то было, а ты Борзо-ов
Будет, Коля.
Слушаюсь. Перед ужином похмелюсь и шабаш. Я понимаю.
13
Человек в Москве читал:
«Подтверждаю уточненные данные по общим принципам системы укреплений на Восточном фронте.
Старшие командиры фронта требовали от Гитлера приказа на устройство за первой полосой обороны (ХКЛ хаупткампфлиние) второй полосы (гросскампфлиние) примерно в двадцати километрах от переднего края. Выдвигалась также просьба получить инструкции по обороне, предусматривающие право командиров дивизий отводить основные силы на вторую полосу обороны, оставляя лишь небольшие силы прикрытия и тем самым выводя основные силы из-под огневого воздействия нашего артиллерийского наступления и воздействия авиации.
Однако Гитлер запретил отвод войск, приказав создавать главную линию сопротивления всего в двух четырех километрах от переднего края обороны.
Считаю, что успех нашего наступления во многом зависит от планирования артиллерийского огня высокой плотности именно на первые километры глубины обороны немцев.
На совещании у Гитлера после последних неудач на Востоке он потребовал стенограмму осеннего совещания по вопросам строительства оборонительных линий, утверждая, что он всегда предлагал строить вторую линию обороны в двадцати километрах от первой. Гитлер сказал: «Какой дурак мог предложить такую ерунду?» подразумевая действующий приказ о двух четырех километрах удаления. После начала чтения стенограммы Гитлер приказал прекратить чтение по понятным мотивам это было самообличение.
Коробов прислал с пути девять сообщений. Суть их в районе Данцига и Гдыни большая группировка войск. Делает вывод, что ставка Гитлера планирует удар крупными силами во фланг наших армий, выходящих к Одеру. Считает ситуацию опасной. Развернуто строительство полевых укреплений, траншей, дотов, минных полей в Данцигском районе и возле Гдыни. Идет быстрое формирование новых частей из остатков отошедших к Данцигу разгромленных в Польше дивизий и бригад. Номера частей Коробов сможет сообщить, вернувшись в Берлин.