Часы командораТатьяна Луковская
Пролог
Ах, какая чудесная награда в этом сезоне, Елена Николаевна бережно пальчиками в кружевных перчатках взяла позолоченные часы, боже, какая прекрасная работа, а этот цветочный орнамент! Это листья клевера? Яков Иванович, взгляните, это же венок из клевера на крышке?
Грузный Яков Иванович с ненавистью посмотрел на палящее солнце, отер платком сияющую лысину и полез в карман жилета за пенсне.
Определенно клевер, mademoiselle, согласно кивнул он Елене Николаевне.
А вы заметили, что один из листочков четырехлистник? Говорят, он приносит счастье, барышня погладила позолоченный лист. Яков Иванович, позвольте я открою, любопытно взглянуть на циферблат.
Открывайте, милостиво разрешил толстяк-распорядитель.
Барышня ловким движением откинула крышку:
«Да сопутствует удача победителю», нараспев прочитала она надпись, ах, отчего сразу не написать: «Господину Карлинскому», на пухлых губках промелькнула печальная улыбка.
Я добуду вам эту безделицу, страстно зашептали на ушко.
Елена Николаевна вздрогнула, а потом окатила стоящего позади ротмистра Тишанского надменным взглядом через плечо, в котором явно читалось: «Хвастун». Ротмистр нервно дернул рыжими усиками и поправил ворот зеленого мундира яхт-клуба.
Командор Карлинский не сможет меня обойти на этот раз, приз будет ваш, с вызовом глянул он на неприметного щуплого мужчину, с пробивающейся проседью на висках.
Расстегнув верхнюю пуговицу такого же как у ротмистра клубного мундира и закатав рукава, Карлинский с двумя матросами суетился на палубе небольшой яхты, в последний раз проверяя снасти.
Сергей, слыхал?! окликнул его Яков Иванович. Тут молодежь на твой лавровый венок покушается.
Давно пора, добродушно улыбнулся Карлинский.
Папа, ты же победишь?! Не отдавай им приз, уже охваченный азартом, нарушая приличия, зашумел с пристани белокурый мальчишка. Мама, папа же победит и в этот раз? с мольбой в голосе обратился он к элегантной женщине в кокетливой шляпке.
Володя, папа будет стараться, с улыбкой заверила она.
Ну, пусть постарается, мальчик начал немного подпрыгивать от нетерпения.
Юноша, обратился к нему толстяк-распорядитель, а зачем вашему папеньке седьмые часы? У него и карманов стольких нет, и толстяк закатился добродушным смехом.
Для коллекции, гордо заявил мальчишка.
Вокруг раздалась подбадривающая волна хохота. Не смеялся только ротмистр Тишанский, с тоской продолжая смотреть на своего белокурого ангела, но жестокая Елена Николаевна упорно делала вид, что не замечает бедолагу.
Чего это наша Елена Прекрасная так холодна с Тишанским? шушукались местные сплетницы, наслаждаясь возможностью почесать язычками.
Да вы разве не знаете? Она, будучи гимназисткой, была в него влюблена.
Да что вы говорите?!
Говорят, как Пушкинская Татьяна допускала эпистолярные вольности.
Какой пассаж!
А этот ротмистр тогда ухлестывал за Елизаветой Касаткиной, ну, помните, дочь директора ремесленных училищ? Что-то там не сложилось. Так вот, Тишанский отчитывал нашу Еленушку подобно Онегину чистый роман. А теперь бывшая гимназистка повзрослела, расцвела. Ротмистр разглядел, да девица вот упирается, сильно обиделась.
Какие страсти. Я бы на ее месте ни за что бы не простила.
Тишанский надеется на регату.
Да куда там, разве ж ему за Сергеем Михайловичем угнаться?
Яхты выстроились, готовые к старту. Зрители замерли в томительном ожидании.
Тридцатого мая в день рождения Петра Великого с регаты небольших парусных судов всегда открывался сезон навигации. Маршрут был невелик: обойти остров со зданием старинного адмиралтейства, проплыть пять миль по течению, обогнуть буй и, налегая на весла и ловя парусом ветер, преодолеть речное течение, снова пролететь мимо адмиралтейства, ликующей на трибунах публики и добраться до судоходного пролета моста. За ним уже растянули с одного берега на другой ленту финиша. Яхта, первой коснувшаяся ленты, признается выигравшей регату. Победителю вручат карманные часы, купленные участниками яхт-клуба вскладчину.
Яков Иванович подал сигнал и яхты принялись бороздить речную гладь.
Началось, выдохнул Володя, вылавливая глазами в сутолоке яхту отца.
Елена Николаевна, комкая в руках кружевную перчатку, тоже, не отрываясь, следила за гонкой. Теперь, когда ротмистр не мог ее видеть, барышня сняла маску надменности и, встав на цыпочки, как и Володя, от волнения начала слегка подпрыгивать.
Яхты уходили все дальше и дальше, белые паруса сливались в одно расплывчатое пятно. Разобрать кто там первый, а кто позади, уже не представлялось возможным.
Ох, уж это ожидание, когда ничего сделать нельзя! Все решается там, на реке, а тебе только и остается, что вглядываться в горизонт и надеяться.
Елена Николаевна, а вы за кого болеете? лукаво улыбнулся Яков Иванович, снова протирая лысину платочком.
За Сергея Михайловича, конечно, сверкнула Елена синими глазками.
А-а-а, протянул толстяк, а мне показалось
Вам показалось, оборвала его барышня.
Возвращаются, возвращаются!!! зашумела публика.
Кто впереди?! Кто впереди?!
Господа направили бинокли.
Карлинский, командор Карлинский впереди! полетело по трибуне.
Ну, чертяка! расцвел распорядитель.
Папа, давай!!! зашумел Володя, будто отец мог его слышать.
Жена Карлинского, Мария Александровна, приобняв сына за плечи, тоже заметно разволновалась, округлое лицо разрумянилось и стало совсем молодым.
Сережа! шептали ее губы.
Яхты поравнялись с островом. Впереди на три корпуса впереди действительно, легко скользя по воде, летела «Княгиня Ольга» Карлинского. Вторым, пытаясь организовать преследование, шел «Неутомимый» ротмистра Тишанского. Елена Николаевна дрожащей рукой поднесла к глазам отцовский бинокль, вконец измятая перчатка валялась где-то под ногами.
Совсем немного, еще чуть-чуть. Заветная лента алым румянцем атласа звала победителя. Уже было ясно, что ротмистру не догнать опытного командора.
Папа, папа!!! срывающимся голосом кричал Володя.
Но тут «Княгиня Ольга» неожиданно встала, словно невидимая рука потянула ее как кобылицу за узду.
Что это? Мама, что это?! Володя беспокойно дернул мать за рукав. Мама, у них что-то сломалось? Да?
Просто твой отец самый лучший, улыбнулась Мария Александровна.
Раскрасневшийся и счастливый ротмистр подлетел к Елене Николаевне, сжимая в руках позолоченный приз. Барышня, так недавно отчаянно радовавшаяся его победе, теперь равнодушно вздернула носик, отводя взгляд.
Я виноват я был болваном, пробормотал Тишанский. Это вам, возьмите, прошу вас.
Подарите Касаткиной, холодно произнесла барышня.
Да сколько можно меня мучать?!! взорвался ротмистр, раздувая ноздри и размахиваясь, с явным намерением швырнуть приз в реку.
Я согласна, выпалила Елена Николаевна, перехватывая его руку.
Ротмистр удивленно поднял глаза.
Вы же меня замуж зовете? милостиво взяла Елена часы.
Конечно, зову. Еленушка, душа моя, вы согласны? под рыжими усиками расцвела улыбка.
Я подумаю, барышня провела пальчиком по крышке часов.
Как это подумаю, вы же только-что согласились? нахмурился ротмистр.
Так зачем вы спрашиваете снова? тоже нахмурилась Елена.
Наступило неловкое молчание.
Ой, моя перчатка!
Елена одновременно с ротмистром наклонились, чтобы поднять то, что осталось от кружевного чуда, и неловко стукнулись лбами.
Ой, зарделись оба.
Тишанский быстро чмокнул любимую в щеку и замер, ожидая взрыва возмущения.
Я за вас так волновалась, выдохнула Елена, прижимая к груди часы.
По аллее цветущих акаций неспеша брела семья Карлинских: Володя с наслаждением жевал пряник, зубами раскалывая корочку глазури, Мария Александровна небрежно крутила в руках веточку акации, время от времени поднося ее к лицу и вдыхая приятный аромат, Сергей Михайлович раскланивался со знакомыми, принимая соболезнования.