С утра, еще до начала боя, ко мне на наблюдательный пункт приехал комиссар штаба 18-й армии дивизионный комиссар И. И. Жуков. Я видел его впервые, и этот пожилой человек показался мне почему-то очень угрюмым. Стоя рядом со мной в окопе, он только наблюдал и молчал. Его молчание даже раздражало. Но когда противник, несмотря на огонь наших пулеметов и орудий, почти достиг окопов мартыновского полка, я забыл о существовании дивизионного комиссара. Как-то выдержат шахтеры этот натиск! От волнения пересохло во рту, захотелось пить. И тут же перед глазамикружка с водой. Повернул голову, а это Жуков. Протягивает и улыбается.
Не беспокойтесь, говорю ему, выдержим.
А я и не беспокоюсь, Провалов. Хорошо дерутся горняки!.. Смотри, горит! Еще один!
На участке обороны, занятом 1-м стрелковым батальоном лейтенанта Л. А. Щербака, дымили два танка. Через окуляры стереотрубы хорошо было видно, как падали расстрелянные в упор члены экипажей, пытавшиеся покинуть горящие машины В этот день и в последующих боях не раз приходилось наблюдать, как бойцы и командиры дивизии останавливали ползущие на них бронированные махины, но вот эти две запомнились мне на всю жизнь. И то, что они горели не перед передним краем, а уже внутри оборонительного батальонного района, означало: танки подожжены, вернее всего, не из арторудий, а гранатами или бутылками с горючей смесью. Значит, не пропали наши труды! Значит, танкобоязнь преодолена! Словно в подтверждение этих моих мыслей характерные четыре дыма появились и на участке полка Ковалева. Там тоже жгли стальные машины.
Я немедленно послал своего адъютанта лейтенанта Т. М. Мица к Мартынову узнать, кто и как подбил первые два танка. Миц очень быстро вернулся на НП и доложил: политрук роты младший политрук Букин Павел Федоровичсвязкой гранат, помкомвзвода сержант Карташев Дмитрий Агафоновичбутылкой КС Памятьдовольно ненадежная штука. Сколько стерлось в ней имен и фамилий других бойцов-шахтеров, дравшихся с ненавистным врагом так же мужественно и стойко, как сражались в первом бою Павел Букин и Дмитрий Карташев. Работая над книгой, приходилось то и дело обращаться к архивам, чтобы вспомнить имя того или иного героя. Но имена вот этих двоихполитрука и помкомвзводаврезались в память так, что вряд ли уже забудутся.
А противник между тем откатился.
Ну вот, сказал Жуков, жизнерадостно, по-молодому улыбнувшись, можно и передохнуть. Услуга за услугу, Константин Иванович: я тебя напоил, ты меня накорми
За трое суток я не менял своего наблюдательного пункта. Он находился все там же, где его оборудовали в ночь на 14 октября. И теперь он казался давно обжитым, этот наш окоп. Дно застлано сеном из стоявшего неподалеку стога. Из снарядных ящиков сооружено некое подобие стола, на котором лежала карта и стоял телефонный аппарат. А адъютант уже расставляет на том бесхитростном сооружении вспоротые консервные банки, большими ломтями режет хлеб
Зазуммерил телефон. Я взял трубку, докладывал командир 696-го стрелкового полка. Сначала по всей форме как положено, а заключил свой доклад несколько хвастливо:
В общем, набили мы им морду, товарищ полковник! И еще
Потери большие? перебил я Мартынова.
Есть немного, товарищ полковник
Немного С НП просматривалось, как с позиций мартыновского полка в тыл эвакуируются раненые. Кто еще мог передвигаться, шел сам, кто не могтого выносили на плечах санитары. Чуть позади стрелковых окопов взметывались выбросы землитам копали могилы для погибших шахтеров. Такая же картина, судя по докладам командиров полков, была на участках Кипиани и Ковалева. Подсчеты показали, что после двух дней боев мы потеряли убитыми и ранеными каждого десятого. Больше всего потерь понесено от артиллерийско-минометного огня и бомбежки.
Трехкратное превосходство врага в артиллерии и минометах, отсутствие у нас прикрытия с воздуха сказывались сильно. Да, если бы хоть чуть-чуть нас прикрыла авиация, людей мы теряли бы гораздо меньше. А их надо беречь для завтрашнего и послезавтрашнего боя. Они, я уже понял это, будут стоять насмерть. Враг может вклиниться в нашу жиденькую оборону, от роты может уцелеть одно отделение, но и оно будет бить врага С такими бойцами плохо воевать нельзя. И нельзя допустить прорыва противника к городу.
Думай, комдив, думай, словно подслушав мои мысли, сказал Жуков. Все зависит от тебя. А шахтерскому войску твоему просто цены нет. Крепко немца бьют. Так и доложу командующему. Только убери, пожалуйста, гражданских с поля боя
Действительно, на передовой то и дело мелькали женские косынки. Приказал командирам полков всех горнячек, оказавшихся в окопах, немедленно направить на мой наблюдательный пункт. Кое-как удалось убрать из боевых порядков что-то около тридцати женщин. Они собрались на НП и устроили форменный бунт. Мол, что это за порядки такие, если нельзя уж и раненых перевязывать. Особенно запомнилась однабойкая, языкастая, громкоголосая жена лейтенанта Луценко, командира взвода из 691-го стрелкового полка.
Да что он нам за указ! горячилась она. Пусть своими солдатами командует, а мы и без командира обойдемся! Что, не знаем, что ли, как раненого мужика опеленать!..
Кое-как урезонили их. Но было больно смотреть, как, обливаясь слезами, женщины побрели в тыл, неистощимые в своих чувствах любви и ненависти.
Спустя некоторое время противник снова начал атаку. Отдельный противотанковый дивизион, занимавший огневые позиции на скатах высот 170,0 и 188,0 (северо-восточнее Елизаветовки и Антоновки), поджег четыре танка, но гитлеровцы уже вплотную приблизились к нашим окопам. Особенно яростно они насели на юго-восточную окраину Елизаветовки, где оборонялись правофланговые роты 691-го стрелкового полка. Там создалось критическое положение, и я бросил туда свой резервбатальон старшего лейтенанта Карасева.
Командир полка придал батальону две полковые 76-миллиметровые пушки во главе со старшим лейтенантом Левицким и политруком Казанцом, уже пожилым, как помнится, человеком. Карасев восстановил положение, но фашисты, подбрасывая все новые и новые силы, опять потеснили роты 2-го батальона 696-го полка. Комбату, чтобы отбросить противника, пришлось неоднократно поднимать своих бойцов в штыковые контратаки. В одной из них, когда он лично вел 4-ю роту, автоматная очередь сразила старшего лейтенанта. Тяжело раненного, его унесли с поля боя. Командование ротой принял заместитель начальника политотдела старший политрук Павел Петрович Сироокий, находившийся в боевых порядках. Бесстрашно ведя за собой шахтеров, он выстрелами из револьвера уложил четырех автоматчиков, но тут же был убит сам. Я плохо знал Павла Петровича, он прибыл в дивизию прямо перед началом боев, но вот память о нем храню до сих пор. По-комиссарски отважный был человек После гибели Сироокого роту возглавил какой-то старший сержант. Я не смог вспомнить его фамилию. Нет ее и в архивах. Видно, комиссар 696-го стрелкового полка старший политрук Μ. И. Романов, сообщив на НП о герое по телефону, не назвал его в политдонесении. Прошло столько времени, но, может, человек жив и сейчас. Может, прочитает эти строчки да отзовется
Сойдясь с гитлеровцами в рукопашной схватке, второй батальон опрокинул их и обратил в бегство. Одновременно противник отошел и на других участках. Но ненадолго. Часа через два вновь над нашей обороной, в основном на участке Елизаветовка, Константиновка, повисли немецкие бомбардировщики, враг произвел сильный огневой налет из артиллерии и минометов, и гитлеровская пехота при поддержке танков снова ринулась в атаку. Две пушки старшего лейтенанта Левицкого в упор расстреливают вражеские танки. Вот уже два пылают дымными факелами. Но немцы вклиниваются в нашу оборону. И так уже напряженная до предела, она растягивается еще больше. Натиск в центре. Мартынов отдал Елизаветовку, но тут же оправился и ударил по селу. Противник выбит!
На других участках обороны дивизии тоже нелегко. Особенно на правом фланге, у Кипиани. Ценой больших потерь немецко-итальянские части заняли Ильинку, Успеновку. Именно в этот момент я пожалел о своей ошибке: дивизионную артгруппу расформировывать было нельзя. Несколько стабильнее положение полка Ковалева. И я рискнул: снял с левого фланга одну батарею артполка и перебросил ее на участок Кипиани. Артиллеристы управились быстро. Под командованием своего комбата лейтенанта Ф. Н. Гусева они заняли огневую позицию и открыли огонь по Успеновке. Батальоны 694-го полка поднялись в атаку. В 16.30 гитлеровцы были выбиты из села. К заходу солнца фронт дивизии проходил по тем же окопам, которые оборудовались здесь трое суток назад. Только стал он еще реже. Мы потеряли более пятисот своих боевых товарищей. Но противник дорого заплатил за их гибель: перед фронтом обороны дивизии осталось около 1200 убитых немцев и итальянцев. Полки дивизии сожгли около двух десятков танков, уничтожили несколько артиллерийских и минометных батарей, много другой техники.