Вадим тяжело вздохнул и, оттолкнувшись носком от ножки пианино, закрутился на стуле. Его кудри вспыхнули в лучах закатного солнца жёлтым золотом.
- Без обид, сэр, но мне больше нравится версия с выдуманным миром.
- Но моябольше объясняет, - заметил Корион.Вспомните, вы сразу беспричинно прониклись ко мне весьма тёплыми чувствами, хотя в нашу первую встречу я был не в самом адекватном состоянии. И яединственный эльт, чью магию вы переносите безболезненно. Жаль, вы не исполнили ноты Изначального имени полностью, можно было бы установить вашу личность точно. Это существенно сократило бы процедуру подтверждения вас как выходца и наследника Гвалчгвин.
Новость Вадима не обрадовала. Он ссутулился, опустил голову, закусил губу. Задумался.
- Но следующим лордом Бэрбоу, как я понял, будете вы, сэр. Так?
- Да, - кивнул Корион.И на то время, пока я являюсь главой, весь бруиден будет в вассалитете Аунфлаев. Но пока что мой дед ещё жив.
- Жив?изумился Вадим.До сих пор?
- Да. Информация об отравлении дошла до всех лордов, в том числе и до него. Он не дурак, наверняка связал два и два. Как у него дела, я не знаю, но раз никто из бруидена не топчет мой порог, значит, он пока что жив, - сказал Корион.Волхов, вы понимаете, что статус вернувшегося в родные пенаты эльта гораздо удобнее?
- Ну да, - грустно ответил Вадим, ещё ниже опустив голову. Лицо практически полностью скрылось за кудрями.Где непонятный инопланетянин, а где блудный сын? Я так понимаю, прецеденты уже случались?
- Конечно. Все люди в себе несут часть нашей крови, поэтому уничтоженный бруиден может возродиться из любого мало-мальски подходящего человека. В войну исчезли многие семьи, поэтому сейчас у людей идет всплеск рождаемости эльтов. Некоторые выходцы из смертных уже приняли свои бруидены. Процедура и испытания давно отработаны. Специалисты ни разу не ошиблись
Мальчишка сидел у пианино, уставившись в пол. Печальный, молчаливый, он вовсе не обрадовался их родству.
- И что же, мне теперь вас папой называть?ожесточённым, срывающимся голосом спросил он и вскочил.Фигушки! Не дождётесь! У меня уже есть семья! И родичи есть, ясно вам? Вы мне отцом не станете, ясно? Ни за что! Только не отцом!
Корион опешил. В огромных раненых глазах Вадима блестели слёзы.
- Я не согласен!зло отрезал он и смахнул первую покатившуюся каплю со щеки.Я не войду в вашу семью на правах вашего ребёнка! Кем угодно, но не так! Я же Я
Вадим поднял голову и застыл, взглянув на книжный шкаф. На его лице отразилась невероятная мука, губы злобно поджались. Он обнял себя за плечи и помотал головой.
- Я хочу не так. Я не могу быть вашим родичем, сэр. Простите, вы ошиблись.
И прежде чем Корион сумел что-то сказать, Вадим вылетел из комнаты. Недоумевая, Корион обернулся. Тёмное стекло на дверце бесстрастно отразило его удивлённое лицо.
Глава 5. Солнцестояние
Высокий столб. Аккуратная поленница. Вокруглюди, так много людей, что лица расплывались в одно сплошное пятно. Они стояли и молча смотрели, как вели колдуна, неподвижные страшные статисты. Я подпрыгнула, чтобы рассмотреть его, но высокие спины загораживали обзор. Палач поднялся на низенький помост, поправил маску, а следом за нимколдун.
Он шёл сам, расправив плечи и гордо вскинув темноволосую голову. Аккуратный, собранный, в привычном чёрном плаще. Чёрные глаза пробежались взглядом по безмолвной толпе, тонкие губы искривились в мрачной усмешке. Палач проверил цепи, тяжело вздохнул и кивнул на столб.
- Профессор!ахнула я и бросилась к помосту, расталкивая толпу. А профессор Хов вместо того, чтобы заколдовать людей и сбежать от палача, спокойно снял с рук длани.Профессор, нет, стойте! Зачем вы это делаете?
От моего крика он чуть вздрогнул, но не повернул головы.
- Зачем вы привели его сюда?услышала я его недовольный голос.Детям ни к чему видеть это.
Я выскочила на пустое пространство перед поленницей и лицом к лицу столкнулась с бабулей. Она ласково улыбнулась мне, не отрываясь от прялки. На её коленях лежал пучок шерсти. Гибкие пальцы ловко вытягивали из него нить. Педаль тихо и мерно стучала, крутилось колесо.
- Волхов, забирайте и уходите отсюда!велел мне профессор и встал к столбу, бросив мне свой плащ.
Я поймала его, в шоке наблюдая за палачом. А палач сковал услужливо подставленные руки, деловито спросив:
- Не жмёт?
- В самый раз, - последовал невозмутимый ответ.Волхов, вы ещё здесь?
- Почему вы ничего не делаете?неверяще спросила я.Почему вы позволяете вас убивать?
- Потому что это казнь, если вы не заметили. Она необходима. Только так я смогу передать вам плащ.
- Вы с ума сошли?! Немедленно слезайте оттуда!
- Я сейчас буду менять крючок, потом красить шерсть, - сказала бабуля. Нить струилась сквозь её пальцы, крепкая и тонкая, наматывалась на катушку. - Я уже придумала узор, только с цветом не определилась. Как считаешь, красный или чёрный?
Я схватилась за нить, и ладонь обожгло острой глубокой болью, доставшей до самого сердца.
- Хороший цвет, - одобрительно кивнула бабуля, глядя, как катушка окрашивается в кроваво-красный.Так и держи.
Я крепче сжала кулак, нить безжалостно резала до мяса, на землю упали капли крови.
- Волхов, вы идиот, - вздохнул профессор. Палач встал рядом со мной, облил дрова горючим маслом и зажёг факел.
Я бы прыгнула на него, я бы вырвала огонь, но не могла. Нить должна была окрашиваться равномерно.
- Нет, остановитесь! Пожалуйста, что мне сделать, чтобы вы остановились?
Палач поджёг дрова, и взревевшее пламя поглотило и столб, и профессора. Я закричала, упала на колени.
- Не смей разжимать руки! Нить ещё не прокрасилась!рявкнула бабуля. Её седые волосы развевались, опутывали всё вокруг разноцветной паутиной: и меня, и толпу, и горящий костёр.
Палач с тяжёлым вздохом стянул с себя маску. На плечи упала золотая волна волос. Печально опустились острые эльфийские уши. Златовлас подцепил привязанную к его запястью паутинку, намотал её на палец и задумчиво сказал:
- Я мог бы её порвать. Но нужно ли? Мы же приняли правила.
Мои изрезанные ладони болели, сердце болело, нить жадно высасывала кровь. Бабуля, ловко перебирая всеми восемью руками, допряла паутину вокруг пламени и сказала:
- Достаточно.
Я упала, заливаясь слезами. В груди зияла кровавая дыра. Бабуля сняла с катушки клубок и протянула его мне:
- Смотри, какой замечательный цвет получился.
На её ладонях лежало большое красное яблоко. Я взяла его.
И открыла глаза.
* * *
Тихая мелодия навевала мысли о бескрайних просторах, неброских степных цветах, высоком синем небе. В ней слышался перестук конских копыт и треск костра. Когда Корион впервые услышал её, она вовсе не показалась ему красивой, а теперь ласкала слух, как водапересохшее горло. Видимо, дозрела за столько лет.
Вот только столькоэто сколько? Когда это быловпервые?
Голос степи. Казалось бы, потрясение от песни жертвоприношения и неожиданной истерики Волхова должно было стереть впечатление, но нет. На следующий день, когда Корион готовил успокоительный отвар и взял травы, мелодия вернулась и завертелась в голове, повторяясь снова и снова.
К слову сказать, на вчерашнюю вспышку Волхова Корион не обиделся и от решения сделать его наследником бруидена не отказался, несмотря на то, что вместе с извинениями за своё поведение Вадим повторил и отказ. Хов прекрасно расслышал «только не отцом», «не на правах вашего ребёнка» и «кем угодно, но не так» и пришёл к выводу, что иномирная семья очень дорога мальчишке. Что ж, так тому и быть. Кориона вполне устроит роль старшего брата.
И всё-таки, где же он слышал эту мелодию?
Во сне музыка изменилась, зазвучала на странном инструменте. Виолончель? Нет, что-то простое, старинное. Добавились ритмичные удары бубна и звон чего-то металлического. Вокруг вспыхнули костры, высветив из тьмы шатры, затейливую вышивку на платье, блестящее золото женских украшений на длинной русой косе и смеющиеся светлые глаза. Белые, не знающие тяжёлой работы тонкие руки ловко зажимали струны. Так же ловко они раскидывали прутья, читая в них будущее.