Да, впервые за год мне захотелось сесть за фортепьяно. Сыграть что-нибудь по нотам или вспомнить любимые мелодии. Многие ведь так и не появились на свет. Та же тема из «Титаника» или бал Воланда. Целый пласт русских песен о войне тоже.
После ужина профессор взял в руки книгу и устроился в гостиной на кресле у окна. И очень удивился, когда я провела рукой по крышке пианино и спросила:
- Оно рабочее?
- Я не держу в доме сломанные вещи, если вы не заметили. Вы умеете?
- А вы разве нет?
- Оно принадлежало моей матери. Она пыталась научить меня, я даже когда-то мог сыграть пару гамм, но мой интерес быстро угас. Сейчас я вряд ли даже ноты сумею прочитать, - профессор, не вставая, потянулся к книжному стеллажу и достал из нижнего ящика несколько нотных тетрадей.
Я их пролистала. Мелькнули знакомые имена Моцарта, Сальери, Вивальди О, этот Вивальди тоже написал Времена года!
Я открыла крышку, положила руки на клавиши и в качестве разминки, чтобы вспомнить, сыграла «К Элизе» Бетховена. Неожиданно, но пальцы слушались прекрасно, словно порхали по клавишам несколько лет без перерыва. То ли издержки эльтской физиологии, то ли кручение магических фиг всё-таки дало положительные плоды. Звучало немного не так, как как я привыкла, но звук у пианино был хороший, чистый. Чудный инструмент.
Комментариев со стороны профессора не последовало, даже когда я несколько раз сбилась. Это позволило осмелеть. Я сыграла все знакомые мелодии из нот. Когда отзвучали последние аккорды «Зимы» Вивальди, раздался задумчивый голос профессора:
- Волхов, я вас уже боюсь.
- А? - я вынырнула из разбора «Лета» и удивлённо обернулась. - Почему?
- Я не могу представить, как можно было освоить все ваши умения всего за тринадцать лет жизни. Да ещё на таком уровне.
«А я ещё петь умею и танцевать тоже», - завертелось на языке. Вряд ли профессор оценил бы танец живота от тщедушного пацанёнка. Да и вообще... Поскромнее нужно было быть. Зачем сразу всё сыграла, спрашивается? Обрадовалась, что пальцы хорошо слушаются, что ноты помнятся, и понеслась душа в рай прямо на глазах изумлённой публики. Вот так и раскрывают шпионов.
- Я же не всё сразу учил, - пожала я плечами. - Сначала музыкальная школа, потом секция самообороны и только потом углублённый курс медицины. Домашним делам и рукоделию меня учили мама с бабушкой в свободное время. Да и мелодии я выбирал знакомые.
- Ваши композиторы писали ту же музыку?
- В восемнадцатом веке наши миры почти не отличались, - я снова дёрнула плечом. - Различия начались с девятнадцатого. И без нот я могу сыграть песен десять от силы.
В качестве примера взяла тему из фильма о Титанике. Мелодия помнилась отлично. Профессор послушал и спросил:
- И даже ничего не пытались сочинить самостоятельно?
- Пару раз, - честно призналась я. - Но мелодии простенькие и вертелись в голове лет с пяти, так что особого достижения в этом нет.
Сыграла первое творение. Профессор резко выпрямился.
- Как это называется?
- Голос степи.
- Очень знакомо звучит. Я определённо где-то её слышал.
- Да, все так говорят. Это же народные мотивы. Половина русских напевов на них построена.
- Очень может быть, но...
- А это колыбельная.
Я заиграла вторую, и профессор поперхнулся словами.
- Волхов...
Я обернулась и резко отдёрнула руки от инструмента. Профессор напрягся, склонился, словно перед прыжком, вцепился в подлокотники кресла так, что ногти продрали обивку. Лицо застыло белой маской. В чёрных огромных глазах пылало что-то неопределимое и пугающее. Испуганное.
- Эту мелодию я точно знаю, - медленно сказал он низким, чуть шипящим голосом и немного расслабился, когда музыка затихла. - Это ритуальная песнь, а не колыбельная.
Я уставилась на него, как баран на новые ворота. Ритуальная песнь? Моя колыбельная? Впрочем, а чего я удивляюсь? Писк аппаратов жизнеобеспечения являлся регулярно. Так что знакомые мелодииещё один плюс к версии о выдуманном мире.
Профессор Хов продолжал смотреть на меня, как чёрт на сбежавшее привидение.
- А что за ритуал, что вас так перекосило?
- Её поют после жертвоприношения на алтаре Владычицы. На ухо жертве. У каждого рода своя мелодия.
Мне стало нехорошо.
- Только не говорите мне, что это...
- Мелодия моего рода, - подтвердил Хов.
* * *
Как и все эльты, Корион очень любил музыку, хотя за свою долгую жизнь так и не освоил ни материнское пианино, ни традиционную для бруидена Гвалчгвин виолончель. Как-то не хватило времени на это. Пианино по-прежнему находилось в доме больше из уважения к памяти о длинных вечерах, в которых блистательная Алисия Хов учила гаммам своего нежеланного, но любимого сына. Впрочем, иногда к нему заглядывали Аунфлаи, и тогда Изольда на слух играла что-то мелодичное и неизменно печальное. С её уходом Корион подумал, что пианино теперь замолчит насовсем. А исправному инструменту нехорошо стоять безмолвным гробом, да и мать хотела, чтобы её любимое пианино звучало. Правда, её желание касалось внуков и этого дома, а не объявления о продаже. Но тут появился новый жилец и спустя неделю открыл крышку инструмента.
Волхов играл по нотам сначала неуверенно, выбирал простые мелодии, несколько раз сбивался, неверно прочитав мелодиювспоминал навыки. Корион, опустив книгу на колени, тихо внимал. Пусть с ошибками, пусть медленно, но это была знакомая музыка. А потом мальчишка осмелел, и пианино запело в полный голос, чисто, мощно, точно так же, как когда-то в далёком детстве. Желание матери исполнилось, пусть и не совсем так, как она хотелаиграл не внук, всего лишь ученик. Но зато какой!
Корион устал удивляться Волхову. И даже информация об идентичной музыке не заинтересовала. Он уже понялумения альтернативного эльта, как стихийное бедствие, можно было только принять, не пытаясь осознать.
Сыграть без нот Вадим может всего какой-то десяток песен? Сочинил две мелодии? Его ровесники в это время знают наизусть от силы три-четыре мелодии, и большинство к его возрасту не сочинило ни одной. Но да, наверное, достижения Волхова смотрелись блёкло на фоне таких же одарённых детей, раз его так жёстко направили в сторону медицины.
Вадим сыграл свои сочинения, и Корион чуть не выронил книгу. Если «Голос степи» просто странно теребил память, то колыбельная была знакома до последней нотки.
- Это мелодия моего рода, - подтвердил Корион, глядя в изумлённое мальчишеское лицо.
Вадим нахмурился, закусил губу, пытаясь найти рациональное объяснение феномену.
- Ну Значит, я прав, и вы всеплод моего воображения, - заключил он.Мелодию-то я сочинил задолго до попадания сюда!
Корион не удержал нервного смеха и потёр лицо руками.
- Дурной вы мальчишка, - пробормотал он.Играйте дальше. Закончите её. Мне нужно убедиться.
Волхов неуверенно положил руки на клавиши. Дом наполнился торжественными и плавными звуками ритуальной песни. Корион слушал и всё больше убеждалсяона. Вадим воспроизвел её до мельчайших деталей, без единой ошибки. Причём в конце даже прозвучали первые ноты Изначального имени, своеобразная личная подпись, позволяющая вычислить Владыке и Владычице, чья именно душа приносит жертву. И эти начальные ноты совпадали с Изначальным именем самого Кориона, как и полагалось выходцам одной семьи.
Вадим закончил и повернулся к Кориону с вопросом в глазах.
- Да, ошибки быть не может. Вы полностью исполнили песнь жертвоприношения бруидена Гвалчгвин, - кивнул Хов.
Внутри него бушевала буря. Брат! Пусть и не связанный кровью, пусть иного воспитания, пусть даже иного духа, но брат, которому принадлежал один из саркофагов с Изначальным телом в усыпальнице! Брат! Практически сын! Всего несколько процедур, подтверждающих происхождениеи вот он, полноправный наследник бруидена! И И когда Корион станет главой, бруиден вместе с Вадимом отойдёт под руку Аунфлаев и обретёт свободу лишь со сменой главы. Крах всем стремлениям Вадима вырваться из-под опеки Мерфина. Что ж
- И что это значит?
- Это значит, что когда-то в прошлых жизнях вы были связаны прямым родством с хозяевами бруидена Гвалчгвин, - Корион изо всех сил старался говорить спокойно. - Никто другой не смог бы выучить мелодию так, чтобы в следующей жизни повторить её до последней нотки, даже закончить половиной Изначального имени.