А можно, я тебе помогу? У нас пары с обеда, Дима посмотрел на меня такими честными глазами, что я автоматически пометил себе взять у племяшки их университетское расписание. Однако вслух сомнений выражать не стал, ответив вместо этого:Давай завтра утром созвонимсявдруг, меня работа не отпустит.
Ну, давай, если Дима и догадался о моём коварном замысле действовать, исходя из полученной от Лерки реальной информации, то пойти на попятный уже не мог. А чем сейчас займёмся?
Врать не буду, имелась у меня одна задумка, и, судя блеску Диминых глаз, тут ход наших мыслей совпадал, однако прежде надо было кое-что подготовить.
Диван с креслом пропылесосимони с лета здесь без уборки пылятся.
Может, оставим до завтра? Дима подошёл близко-близко и заглянул мне в лицо снизу вверх. А сегодня и так сойдёт.
Думаешь?
Уверен.
Поцелуй был, как столкновение двух разноимённых зарядов. Жарко и жадно, и я толком не успел понять, когда аннигилировали наши куртки, но всё-таки сообразил уточнить в коротенькой передышке:Мы точно не слишком торопимся?
Точно, Димины ладони забрались ко мне под свитер, скользнули по спине, бокам, мгновенно подобравшемуся животу и в нерешительности остановились на пряжке ремня. Как ты хочешь? Я, Дима потупился, я на всё готов, честно.
Иногда моё воображение проявляет редкостную живость, выдавая такие фантазии, о существовании которых я даже не догадывался. Вот и сейчас оно изобразило натуральный кадр из порнофильма: я сижу, развалившись в кресле, Димина макушка заслоняет мой пах, и я, запустив пальцы в светлые волосы, вынуждаю его поднять голову. Взгляд у Димычернее безлунной ночи, отчего моя крыша отъезжает с явственно слышным шорохом. А Дима лукаво улыбается, вновь склоняется надо мной и Тут моя не до конца заглушëнная похотью совесть внятно заявила, что, по справедливости, роли в первый раз должны быть прямо противоположными. Ладно-ладно, не бурчи, покладисто согласился я и без особого усилия подхватил ойкнувшего Диму на руки.
Ну, раз так, то садись и хорошенько запоминай, как именно «всё» я хочу.
Я пробовал его на вкусшея, ключицы, грудь. Запоминал тончайшие ноты запаха. Рисовал на животе замысловатые узоры кончиком языка. Думал, что совсем рехнулся, если собираюсь делать такое, и всё равно расстёгивал его джинсы.
Д-да-а!
Горячий. Твёрдый. Немного горечи, но ничего отталкивающего. Наоборот, интересночто же дальше? Если, например, вот так?
О-ох!
Понятно. А так?
Нет-нет-нет, подожди, подожди, я не могу больш!..
Горько и много, приходится торопливо глотать. Ладно, учту, если надо подольше, то рукой помогать не стоит. Под тихий Димин всхлип слизываю последнюю каплю и слышу:Я, кажется, немножко умер.
Довольно улыбаюсь, вставая с колен.
Но запомнил хоть?
Не уверен, Дима сейчасвоплощение лукавого соблазна. Давай, я тебе покажу, а ты, в случае чего, будешь меня поправлять?
Похоже, порнографической картинке из моей головы всё же суждено воплотиться в реальность.
Показывай, там разберёмся.
* * *
В принципе, если лежать в одежде, то к дивану особенных претензий не было.
А это откуда?
Дима бережно коснулся грубого рубца у меня на правом боку.
Из бурной молодости.
Расскажешь?
Собственно, почему нет?
Это было да, в две тысячи пятом, я как раз в техникум поступил. Вера тогда подрабатывала официанткой в кафе у нас «на раёне» и имела несчастье приглянуться одному из местных уркаганов. Причём серьёзно так приглянутьсяон ей цветы дарил, в рестораны приглашал. Ухаживал, в общем. Только сестра всё равно не прониклась, и однажды он, раздражённый очередным отказом, просто затолкал её в машину и повёз ужинать в «Версаль». Ничем больше не обидел, но напугал сильноВера потом неделю из дома выходить боялась и Леру на улицу не пускала. А у нас во дворе в то время была своя, скажем так, компания, в которой я занимал далеко не последнее место. Словом, мы забили обидчику «стрелку», я немного помолчал, размышляя, стоит ли вдаваться в подробности. Пожалуй, не стоит. Которая для меня едва не закончилась местом на кладбище. До сих пор удивляюсь, что на память всего один шрам остался.
А что с тем уркаганом? после паузы спросил Дима.
Мне рассказывали, что его менты повязали всего день спустя. По какому-то другому поводу, конечно, однако Вера от него избавилась.
А с твоей компанией?
Нет её давно. Кто в колонии, кто в могиле. Мне, в общем-то, сильно повезло с той разборкоймало того, что жив остался, так ещё и вовремя получил отличный стимул для пересмотра жизненных приоритетов.
Да, повезло, Дима ещё сильнее прижался ко мне. Всем повезло.
В гараже воцарилась уютная тишина, которую через какое-то время нарушил мелодичный перезвон пришедшего мне в «вотсап» сообщения.
Что? встрепенулся задремавший Дима.
Наверное, Лера волнуется, я нежно коснулся губами его волос. Ничего страшного, нам некуда торопиться.
Ну, ладно, Дима завозился, меняя положение тела. Клим, а можно про неё спросить?
Спрашивай.
Где Лерин папа?
В общем-то, закономерный вопрос.
Разбился на мотоцикле ещё до её рождения. Ехал без шлема по мокрой дороге, не справился с управлением и вылетел из седла. Смерть была мгновенной.
Прости. Дурное любопытство.
Да нет, вполне естественное. И потом, ты же должен быть в курсе нашей семейной истории.
Спасибо.
Я не видел Диминого лица, но точно знал, что он очень рад такому знаку доверия.
Пожалуйста. Так вот, когда это случилось, Вера и Стас даже женаты не былипоэтому у Леры фамилия матери. О беременности сестра узнала через месяц после похорон, и, ни минуты не сомневаясь, решила оставить ребёнка. Несмотря на то, что училась всего лишь на третьем курсе и жила с мамой в коммуналке.
Трудно им пришлось?
Очень. Особенно после того, как умерла Лерина бабушкаВера тогда заканчивала университет. А спустя ещё полтора года служба опеки сообщила ей, что у неё есть единокровный брат-сирота.
Я замолчал, вспоминая. Унылая казённая комнатастол, два стула, несгораемый шкаф, серые от пыли жалюзи на узком окне, серые крашеные стены. Серое от усталого безразличия лицо сидящей за столом женщины в форме. А напротив стоит Вералетнее платье в цветочек, выгоревшие до рыжины волосы, зелёные, как молодая трава, глаза. Я смотрю на неёмне тринадцать, я уже месяц живу в детдоме и давно ни во что не верюи думаю: нет, не согласится. Она красивая и добрая, у неё маленькая дочьзачем ей «трудный подросток» со взглядом затравленного волчонка? Тем более, что до вчерашнего дня она понятия не имела о его существовании.
Ну конечно, я буду опекуном! Ты же не против, Клим? Вера оборачивается ко мне с дружелюбной улыбкой. Я мотаю головойнет-нет, совершенно не против, потому что голос мой вдруг куда-то пропал и не спешит возвращаться.
Вот и прекрасно! Что мне нужно подписать?
И пока сестра ставит подписи на ворохе бумаг, я медленно, по капле разрешаю себе поверить, что моя жизнь в кои-то веки изменилась к лучшему.
Клим, острожно позвал меня Дима.
Да, извини, задумался. Так вот о наших родственных связях. У нас с Верой общий отец, причём на её маме он официально женат не былони просто жили вместе. Он ушёл, когда сестре было два или три года, поэтому толком она его не помнит. А на моей маме он женился, когда у неё обнаружили ракчтобы с госучреждениями проблем не было. Как во всей этой мыльной опере дала себе труд разобраться опекасложный вопрос, но после смерти отца они сумели отыскать Веру и предложили ей стать моим опекуном.
Она согласилась, Дима не спрашивал, а утверждал.
Сразу же, подтвердил я.
У тебя невероятная сестра.
Да, И другие слова тут были совершенно не нужны.
Мы немного помолчали, а потом Дима спросил:Клим, а твои родители?..
Мама умерла, когда я пошёл в первый классопухоль оказалась злокачественной, да и нашли её слишком поздно. Отец погиб через шесть лет, Водка, непотушенная сигарета, пожар. Классика.
Прости. Не буду больше спрашивать.
Я ласково погладил Диму по головеничего страшного, старые шрамы не болят, от них просто нельзя избавитьсяи спросил:Будем собираться?