Я каюсь в своем грехе, и знаю, что мне нет прощения. Я тебе тысячу раз говорил, что виноват, виноват и несу этот крест, словно Иисус на Голгофу.
Для тебя уже Голгофа достигнута и без креста, ты обрел то, чего лишил меня в свое время.
Таня тогда ничего не поняла из того разговора и не придала ему значения. После него мама стала вялой, словно со сна, а однажды случайно заметила, как та, стоя у плиты, помешивая в кастрюле ложкой, незаметно смахивала слезы. Спрашивать у матери об их отношениях с отцом Таня не решилась.
Своих родителей она очень любила, считая их идеальной парой. Да и вообще, на взгляд Тани, у них была замечательная, благополучная семья. Единственным, отрицательным показателем благополучия была папина служба. Он редко наведывался домой, но на то была веская причина, оправданная особенностью его работы. А кто сейчас живет так, как ему хочется?
Таня утром вернулась с ночного дежурства. А это значит, что сегодня она целый день будет дома. И хотя мама предлагала ей прилечь отдохнуть, однако у нее совершенно не было желания спать. У девушки было распрекрасное настроение. И было отчего.
Во-первых, мамочка не лежала в кровати, как обычно, а одетая сидела в кресле и смотрела телевизор. Это уже отличный показатель. Значит, Таня быстро приготовит еду, и они вместе с нею позавтракают за одним столом. Во-вторых, во-вторых. Девушка, подошла к кухонному окну, прижала руки к груди, закрыла глаза, и счастливо рассмеялась. Ей вовсе не хотелось спать, несмотря на бессонную ночь. Но, какую! Она тряхнула головой, словно отгоняла мысли, с которыми вовсе не хотелось расставаться, развернулась и принялась за стряпню.
Ей хотелось петь! И она тихонько запела. Она была счастлива, счастлива, улучшившимся самочувствием мамочки, а ещеТаня боялась назвать вслух то, что поселилось у нее в сердце, в душе, в ней самой.
Вадичка Смешной забавный, а теперь она уже точно зналалюбимый Вадичка, она так называет его мысленно. Вслух же произносит Вадик и никак не иначе. То есть официально. Вадик.
Неожиданный больной поступил в отделение их больницы, как раз в ее дежурство. Того пострикала медуза. Состояние пациента было очень тяжелым, он находилось на грани глубокой комы. Температура зашкаливала за сорок. Тело покрылось красной сыпью и вспухло, словно его долго хлестали крапивой. Врачи суетились, боялись потерять парня. Опасались отека гортани, а это удушье. На всякий случай был вызван лор-хирург.
В случае если не подействуют капельницы и другие медикаментозные средства, пострадавшему придется вскрывать гортань. Лицо больного представляло сплошной багровый отек. Глаза не просматривались. Сам он тяжело и хрипло дышал, находясь в бессознательном состоянии. Был срочно вызван аллерголог для консультации. Взяты пробы на выявление аллергенов.
В больничном коридоре, толкалась толпа молодых людей, которые вызвали «Скорую» на пляж, что на станции Санаторная, где приключилась непонятная болезнь с их товарищем. Молодые люди страшно напуганы, они не могли понять причину случившегося.
Это были москвичичлены студенческого, молодежного отряда направлявшиеся на рыбную путину на остров Шикотан. Два дня, отведенные им на отдых после перелета во Владивостоке, молодежь решила посвятить купанию в Тихом океане. Никто из них не знал, как опасны его теплые прибрежные воды, кишевшие «крестовиками» ядовитыми медузами. Одной из них и был обожжен несчастный студент. Жизнь парня висела на волоске.
Четверо суток, не отходя от пострадавшего, врачи боролись за его жизнь. И выходили, спасли москвича от смерти и инвалидности.
Как тебя звать, прелестное дитя? к концу пятых суток, продрав заплывшие глаза, сквозь багровые отеки, прошепелявил пострадавший, онемевшими губами. Меня зовут Таня, я ваша медсестра, лежите спокойно.
Она деловито шарилась вокруг немощного, с какими-то трубками и проводами. Поправила подушку, решительно провела руками по простыням, на которых лежал пострадавший. Вадим, попробовав шевельнуть руками, понялте привязаны. От одной из них куда-то вверх к пузырькам, перевернутыми пробками вниз, укрепленными на штативах, тянулись прозрачные трубки. Открылась дверь и в палате появилась пожилая женщина в зеленоватом халате.
Евдокия Семеновна, принесите, пожалуйста, судно больному, он пришел в себя.
Вадим данную просьбу медсестры к вошедшей, по всей вероятности нянечке, проигнорировал вниманием, совершенно не соотнося ее к собственной персоне. Спустя некоторое время, на пороге вновь появилась нянечка, наперевес с предметом неизвестного назначения.
«Прелестное дитя», поправив простынь на койке больного, взяла незнакомый предмет из рук няни, и решительно направилась в его сторону. Вадим сразу понял, что такое в руках у медсестры и, осознал, что за этим последует.
Нет! Не надо! вдруг вполне сносным вскриком огласил он палату.
Как не надо? Это ради вашего здоровья, вы пришли в сознание и вполне можете управлять своими действиями, заявила опешившая Таня от решительного отпора со стороны пациента.
Нет, не дамся! стал тот протестующе елозить задом по койке, свободным местом на всем его теле. Остальные части обвивались резиновыми змеями, безжалостно впившимися острыми жалами в его плоть.
Как наш пострадавший? появляясь в дверях, спросил, представительный мужчина в белом халате, и таком же колпаке, по всей вероятности доктор.
Ваш лечащий врач Николай Иванович, представила Таня вошедшего, взглянув на больного.
Что здесь происходит? спросил Николай Иванович, приближаясь к койке страдальца.
Врач почувствовал в палате напряжение по лицу медсестры, растерянному виду нянечки и угрожающей позе больного, насколько это возможно было проявить в его состоянии.
Больной отказывается пользоваться судном, пояснила медсестра.
В чем дело, молодой человек? В стенах лечебного учреждения необходимо строго выполнять рекомендации лечащего персонала, «прочел» врач выдержку из больничного Устава.
Я стесняюсь Таню, я ее полюбил, заявил распухший больной.
Что же протест вполне резонен и объясним, серьезно заявил врач. И, посмотрев в узкие щелочки глаз влюбленного, добавил: Евдокия Семеновна как раз, молодой человек, годится вам в бабушки. А бабушку вы ведь не постесняетесь? Вот и ладушки, сказал врач, вставая со стула, на котором только что сидел возле койки стеснительного больного, при этом одобрительно похлопал по его привязанной руке.