Утром у него во второй раз остановилось сердце
Я знаю, Дориан отвёл взгляд в сторону. Я чувствовал это.
Леонард и Эван пересмотрелись, им этого было не понять. Норват осторожно спросил:
Ты поэтому так рвался обратно в больницу?
Дориан кивнул. Успокоительный препарат, который ему ввели, имел пролонгированный эффект, что позволяло ему разговаривать спокойно и спокойно реагировать на слова друзей.
Но всё обошлось, поспешил добавить Эван. Сейчас Леона готовят к последней операции.
То есть, я снова не смогу его увидеть?
Пока не закончится операция, точно не сможешь.
Дориан мгновенно стал ещё грустнее, казалось, даже лицо потеряло свои краски, и снова отвёл взгляд.
Дориан, не убивайся так, осторожно обратился к нему Прежан. Главное, чтобы с Леоном всё было в порядке, а побыть вместе вы ещё миллионы раз успеете.
«А если уже не успеем? Что, если последним, что Леон слышал от меня, было я не буду плакать, если тебя не станет?», эта мысль возникла в голове, заставив горчайший ком встать в горле.
Дориан гулко сглотнул и с дрожью в голосе попросил:
Расскажите мне, насколько всё плохо. Только не врите, умоляю. Я имею право знать правду.
Дориан, мы и сами не знаем всего в подробностях, ответил Эван.
Но вы знаете хоть что-то. Скажите мне, что с Леоном, настаивал младший Ихтирам.
Друзья пересмотрелись, не зная, как объяснять правду, в которой и сами путались, и как сделать это правильно. Смелость ответить взял на себя Леонард. И в прошлый раз, когда Дориан оказался в реанимации, именно он рассказывал Леону, что с ним сделали. Теперь же ему предстояло повторить это с той лишь разницей, что перед ним сидел другой близнец. Это навевало ощущение фатального дежа-вю.
То же лицо перед ним. Те же боль и растерянность во взгляде, перемешанные с железобетонным желанием узнать правду. Только больница другая. И разница в четыре года.
Вздохнув, Леонард заговорил:
У него очень много переломов
Переломов? переспросил Дориан, не дав другу договорить. В голосе послышалась надежда. Переломы это не страшно, кости срастутся. Главное, чтобы голова и внутренние органы не пострадали
Голова у него пострадала, ответил Норват, опустив взгляд. И внутренние органы, насколько я понял, тоже.
В глазах Дориана отразилась помесь боли и неверия, брови изломило домиком.
Сильно? всё с той же отчаянной надеждой на лучшее спросил он.
Дориан, его машина упала с высоты тридцати метров на асфальт, сомневаюсь, что он мог отделаться синяками и испугом.
Но Леон сильный, и я уверен, что с ним всё будет хорошо, добавил Эван, разбавляя трагичность слов друга.
В палату зашла доктор Иннганаморте.
Вы уже проснулись, Дориан? произнесла она. Это хорошо. Потому что эта палата нам скоро потребуется, в неё должны перевести пациента после операции.
Леона?
Нет.
А как Леон? Я могу его увидеть? Дориан приподнялся на локтях, по-щенячьи смотря на женщину.
Вы не можете сейчас навестить его. У вашего брата в девять часов операция.
А который сейчас час?
Восемь часов и двадцать минут, взглянув на часы, ответил Эван.
Кивнув, Дориан вернул взгляд к доктору.
Операция только через сорок минут. Можно я хотя бы на минуту зайду к нему?
Нет.
Но
Давайте поступим так, Дориан, произнесла врач, не дав младшему Ихтирам сказать. Сейчас вы послушаете меня, поедете домой, а вернётесь сюда завтра к десяти часам утра. И если вы сделаете так, я позволю вам навестить брата. Вы согласны?
А вы не обманете меня?
Я всегда держу своё слово, невозмутимо ответила доктор, промолчав о том, что никто не мог с точностью знать того, доживёт ли Леон до обещанной встречи.
Подумав пару секунд, Дориан кивнул.
Я согласен.
В таком случае до встречи. И попрошу вас не приезжать заранее.
Дориан собирался в каком-то отуплённом состоянии, если бы не друзья, он бы ушёл из больницы босиком. В этом раз они с Леонардом всё-таки доехали до дома.
Заходя в квартиру, Дориан ожидал увидеть разруху и груды хлама, некогда бывшего мебелью и убранством интерьера, то, что он запомнил, уходя, и забитого, нечёсаного Лео. Но нет, в квартире было почти чисто, а пёс был ухожен и досмотрен, только взгляд у него был тоскливый, потому что он сутки сидел в одиночестве, а в одиночестве он чах, как и его хозяева.
Несмотря на то, что ехала крыша, темнело в глазах и выламывало суставы, Леон убирался в квартире, пытаясь отвлечься таким образом от ужасающей ломки, устранял погром, который сам же навёл. И он заставлял себя ухаживать за Лео, даже выгуливал его хотя бы один раз в день, потому что тоже любил его, и потому что понимал, насколько это важно для Дориана.
Это было лучшим подтверждением того, насколько велика разница между тем, когда человека что-то заставляет завязать с наркотиками, и тем, когда он принимает решение бросить самостоятельно, столкнувшись с тем, что может потерять нечто куда более важное, нежели обманчивый кайф. У Леона был стимул бороться, и он боролся, пока мог. Вот только в одиночку победить не сумел, слишком уж силён был противник.
И от понимания того, что слова Леона о том, что он не принимал все те дни, были не пустым звуком, на плечи Дориана свалилось невыносимое чувство вины, а губы изломало от горечи. Это он и только он был виноват в том, что сейчас Леон был в реанимации между жизнью и смертью. Нужно было просто напугать близнеца, чтобы он задумался, а потом вернуться и поддерживать его на невозможно сложном пути избавления от зависимости. А Дориан упёрся и не вернулся, даже выслушать его не захотел. Даже не потому, что больше никогда не хотел его видеть конечно, хотел! а потому что гордый и принципиальный.
Подойдя к Лео, Дориан опустился на колени и, сгрёбши его в охапку, прижал к себе, зарываясь носом в шелковистую шёрстку. Он ведь бросил и его тоже, даже придумал себе оправдание своего поступка.
Прости меня, Лео, я больше не уйду, прошептал Дориан, не отпуская любимца, и громко шмыгнул носом.
Он так и замер на долгие десять минут, совсем не двигался, даже головы не поднимал. Лео не пытался вырваться из его объятий, хоть ему и было неудобно в таком положении, он чувствовал, что нужен хозяину.
Всё-таки подняв голову и заглянув любимцу в глаза, Дориан проговорил:
Его нужно выгулять
Это было очень правильное решение, потому что Лео терпел уже сутки, но терпение его было на пределе.
Давай я займусь этим, а ты пока поужинай, ответил Леонард.
Не надо, младший Ихтирам отрицательно покачал головой. Я не хочу есть.
Дориан, питаться надо. Когда ты ел в последний раз?
Не знаю. Не помню Дориан снова перевёл взгляд на пса. Я не хочу есть.
Норват тяжело вздохнул, но больше настаивать не стал.
Хорошо, давай выгуляем Лео. Но я пойду с тобой.
Дориан не спорил. Прогулку они ограничили задним двором, но Лео был счастлив и этим. Они всё время молчали, и тишина казалась какой-то мёртвой, даже автомобильных гудков толком не было слышно со стороны улицы. В конце концов, Дориан решился нарушить молчание. Наблюдая за псом, который бегал по пожухшему газону, он спросил:
Леонард, а вы уже знаете о том, что что слова застревали в горле, даже сейчас Дориану было страшно говорить об этом, что Леон принимал наркотики?
Да, знаем, Леонард убрал руки в карманы и тоже устремил взгляд на Лео. И если честно, я давно подозревал что-то такое. Но я думал, что вы просто балуетесь мы ведь все пробовали разную дурь, только почему-то теперь скрываете это от нас.
А почему ты ни разу не сказал об этом? Дориан украдкой посмотрел на друга, тот пожал плечами.
Потому и не сказал, что видел, что вы хотите оставить это только между вами. Было немного обидно от того, что вы что-то таите от нас, но я привык к тому, что некоторые вещи остаются только между вами, потому решил не вмешиваться.
По тону голоса было понятно, что Леонард корил себя за то, что ничего не сделал. Дориан потупил взгляд.