Дурак ты, братец, как погляжу, ведь знаешь же, что даже свои наркомовские сто он нам отдаёт, а ты «вино налили», грубо упрекнул его старшина.
Ну, наконец-то и ты по-настоящему ожил, рассмеялся Степанков, а то мог бы на ходу заснуть.
Все, хватит балагурить, скомандовал Забарела, рассматривая в бинокль развалины домов, через которые им надлежало пробираться к месту дислокации батальона.
Ближе к вечеру к ним, уже успевшим похоронить Ловчева и связиста, присоединился и Алхазур. Присев рядом со своими товарищами, гревшимися у замаскированного от фашистских наблюдателей огня в расположении взвода истребителей танков, не торопясь рассказал, что заходил к комбату.
Что врачи сказали? спросил Забарела, вернувший ему автомат и деревянную заготовку.
Сказали, что как только затянутся раныпереправят в Ахтубу.
Правильно, есть эвакогоспиталь в Верхней Ахтубе, это вниз по Волге, отсюда недалеко, показал свою осведомленность Сеньков. Туда моего земляка из взвода танкобоев на днях переправили.
Главное, чтобы фашисты туда не дотянулись, обеспокоился Степанков.
Я слышал, как сосед комбата по палате, подполковник-танкист, сказал, что немец выдыхается, заметил Алхазур, так что ему эту Ахтубу уже не достать.
Конечно, выдыхается, согласился Игнатов, глубже натянув ушанку на голову, у него скоро и бомб не останется, а танки пожжём, как только носы из развалин покажут.
Не холодно в палате? спросил Сеньков. Мороз-то крепчает.
Да нет, там даже в хирургических палатках не холодно.
Тебя узнал? с надеждой в голосе спросил Забарела.
Да, но он очень слаб.
Ничего, твоя южная кровь быстро поставит его на ноги, как-то неуверенно пошутил Степанков.
Дай бог, я буду очень рад этому, ответил Алхазур. Если командир разрешит, каждый день буду его навещать, теперь он мой брат. Я хочу помочь ему пережить эту беду, ведь комбату надо привыкнуть к тому, что всю оставшуюся жизнь будет однорукий, а для мужчины это тяжелая доля.
Будем по очереди навещать, ты же знаешь, он мой ДРУг!
Знаю, пусть будет по-твоему.
И действительно, все последующие дни в промежутках между боями то Алхазур, то Забарела навещали Восковцева. Он с большой радостью встречал каждого из них. С горечью в голосе рассказывал, что одной рукой учится делать то, что раньше делал двумя. Особенно радовался приходу Алхазура. Делился с ним историями из своей жизни и очень внимательно слушал его рассказы о Чечне, отце, погибшем еще в финскую войну, матери, о нравах и обычаях соплеменников. Они даже строили планы, как после войны поедут в чеченское село Шали, откуда был родом Алхазур. А однажды Алхазур вручил Восковцеву фигурку воина, сказав: «Пусть напоминает обо мне, когда переведут в другой госпиталь»
Больше им увидеться не довелось: через месяц с небольшим Алхазур погиб, прикрывая отход разведгруппы, когда немцы пытались отбить захваченного языка. В том же бою погиб и Степанков, а Игнатов умер через день: получил множественные осколочные ранения от разорвавшейся рядом мины. Их и многих других бойцов, погибших в эти дни, похоронили в братской могиле. Забарелу и Сенькова перевели в полковую разведку с повышением.
В середине февраля 1943 года подлечившийся Восковцев, которому предстояло в ближайшие дни отбыть в один из московских эвакогоспиталей, прибыл в расположение своего бывшего батальона. Он хотел попрощаться с товарищами по оружию, что для него было очень важно как их бывшему командиру, делившему с ними в полной мере с сентября 1942 года все тяготы и лишения, выпавшие на долю защитников Сталинграда.
Новый комбат оказал ему радушный приём и заодно сообщил, что накануне ранения Восковцев был назначен замком-полка с присвоением звания подполковник, а также награжден орденом Красной Звезды.
Узнав о прибытии в батальон своего друга, туда примчался Забарела и забрал его в полк, где встречался с однокашником, комполка, а затем он был представлен комдиву, который вручил ему орден и медаль «За оборону Сталинграда», а также введенные в Красной Армии в январе 1943 года погоны подполковника. Высказал сожаление, что не удалось стать свидетелем его побед в ранге замкомполка
Когда они возвращались в штаб полка, Восковцев, неожиданно придержав за рукав полушубка уже восстановленного в звании «капитан» Забарелу, спросил:
Сергей, почему ты всё время говоришь, говоришь и не даешь мне слова сказать, наконец, спросить, как погиб Алхазур и другие наши ребята?
Я просто пытался оттянуть время, ведь я же знал, насколько тяжело ты воспримешь гибель товарищей, ответил Сергей, остановившись и глубоко вздохнув.
Благодарю тебя за заботу, но прошу, отвези меня на могилу, хочу попрощаться с ними. Не могу я не постоять у изголовья Алхазура. Ты же знаешь, что он душой и сердцем принял меня как родного, вселял в меня надежду, что семья отыщется обязательно и примет меня любогос рукой или без руки Что я скажу его матери? торопясь, будто боялся, что кто-то прервет его, произнес Восковцев. К тому же я хочу узнать больше, как он погиб
Сергей слушал своего друга, затаив дыхание, так как понял, что он прибыл сюда лишь для того, чтобы посетить могилу побратима. Иначе никакие награды и звания не заставили бы его преодолеть тот страшный путь разрушений и смертей, которые сотворили на этой русской земле фашисты. Конечно, если бы он не был списан с боевого расчёта, он проделал бы этот путь, внимательно вглядываясь в силуэты каждого разрушенного дома, ведь там некогда пульсировала жизнь, чтобы и далее набираться злобой и жаждой мстить врагу.
Лёня, ты только не волнуйся, прямо сейчас и отправимся туда, промолвил Забарела, слегка обняв друга за плечо.
После этого они поехали к запорошённой снегом братской могиле, каковых на безымянных высотах и вдоль дорог войны уже было не счесть Восковцев опустился на колено перед холмиком и погладил рукой фанерную дощечку с надписью «Здесь лежат героизащитники Сталинграда». Делясь с Забарелой их с Алхазуром планами побывать после войны в Чечне, он даже не пытался прятать свои слезы от друга и боевого товарища, с которым прошел от Смоленской земли до самой Волги. И очень сожалел, что не сможет участвовать в уничтожении фашистской заразы во вражеском логове. А в этом он ничуть не сомневался.
Леонид, ты и так много сделал для победы над врагом, вспомни только бои под Котельниково, произнес Забарела.
Сколько их и до этого у нас с тобой было!
Было, но эти так отпечатались в памяти, что часто во снах приходят ко мне страшные картины, когда, брошенные против сотен танков, гибнут наши товарищи
Да, этого не забыть. Практически голая степь, кавалерия и танки как-то отрешенно промолвил Восковцев, вспомнив, как в июле 1942 года он и Забарела приказом комдива с разведгруппой были приданы в помощь штабу Чечено-Ингушского кавалерийского полка майора Висаитова, которому была поставлена задача активными боевыми действиями прикрывать отход советских войск на новые рубежи. Полк в неравных боях с частями 78-го танкового корпуса противника, поддерживаемого его штурмовой авиацией, сумел на несколько дней задержать продвижение фашистов, но при этом понес большие потери в личном составе, лошадях, и ему пришлось отступить. В сентябре Восковцева с уцелевшими бойцами разведгруппы перебросили на участок фронта непосредственно под Сталинградом и назначили командиром стрелкового батальона.
Согласись, мы всё, что могли, сделали.
Ты сам об этом знаешь. Но мы выжили, а тысячи других остались лежать в степи. Я верю, что они погибли не зря.
Я тоже в это верю, согласился Забарела, они отдали свои жизни, чтобы защитить нашу родину.
Побыв еще некоторое время у могилы, друзья вернулись в полк, где Забарела передал Восковцеву письма Алхазуру его матери, несколько вырезанных из дерева фигурок советских солдат, кинжал, а также его орденскую книжку с медалью «За отвагу».
Посмотрев на фигурки воинов, Восковцев заметил:
И у меня есть такаяподарок Алхазура, мой оберег.
Кивнув, Забарела закончил фразу:
Алхазур, Степанков и Игнатов представлены к орденам, посмертно
Подержав некоторое время кинжал в руках, Восковцев вернул его Забареле со словами: