Возьми на память о нашем боевом товарище. Тебе пригодится.
Взяв с благодарностью кинжал, Забарела продолжил:
Алхазур погиб, спасая раненого Степанкова. Той ночью мы захватили аж полковника-танкиста и волокли его к своим, а он каким-то образом вытолкал кляп изо рта и давай кричать. Все это происходило прямо под носом у немцев. Они жутко всполошились, и давай осыпать квадрат минами, и вдогонку за нами устремились большой группой, безостановочно стреляя на ходу. Меня задело по касательной, Степанкова ранило в спину, и он уткнулся лицом в снег, но сознание не потерял. Алхазур сразу склонился над ним, заткнул ему рану бинтом, а нам рукой махнул: мол, тащите языка, мы прикроем вас. Когда я попытался возразить, он что-то прокричал по-своему, и это было настолько решительно сказано Одним словом, я таким его ни разу не видел и не слышал. Да и спорить было некогда.
И правильно сделал, подчеркнул Восковцев, думаю, в этот момент он принял решение или спасти Степанкова, или погибнуть вместе с ним. Этому его учили с детства
Это как у нас: сам погибай, а товарища выручай!
Восковцев лишь кивнул в знак согласия.
Они дали настоящий бой преследователям. Когда мы вернулись туда с пехотой, то насчитали более десятка трупов немцев.
Ребята были мертвы?
Степанков умер там же, а Алхазурпо дороге в медсанчасть. Я его сопровождал.
Сказал что-нибудь?
Нет, только всё время о чём-то шептал, несмотря на то что горлом шла кровь. Татарин, что пехотой командовал, прислушался и пояснил, мол, отходную молитву произносит.
Наверно, так и было, разве не видел под Котельниково, как его земляки над погибшими молитвы читали?
Помню, как руки ко рту подносили и какие-то слова произносили.
Я спросил у Алхазура об этом, когда он приходил в медсанбат. Оказывается, они с детства изучают молитвы.
Он и в тот день, когда тебя ранило, читал молитву.
Знаю, он сказал, что читал молитву-просьбу, чтобы Бог сохранил мне жизнь.
Помогла, однако! улыбнулся Забарела.
Помогла Особенно кровь, горько улыбнулся Восковцев, но сам не уберегся, обагрил кровью волжскую землю.
Как, впрочем, и ты! Надо же, у молодца из Смоленска и джигита из Чечни оказалась одна группа крови! удивленно заметил Забарела.
Все мы едины, только понять эту истинуне каждому дано, задумчиво произнес Восковцев и тут же уточнил: Я имею в виду советских людей.
Лёня, это ты очень хорошо подметил! Вместе мы вон какая силища, подумать только, какую зуботычину немцу отрядили здесь, на Волге, горячась, согласился Забарела.
Так что, мой друг, неудивительно, что мне подошла кровь Алхазура. А знаешь, он, как ребенок, радовался, видя, что я на поправку пошел, что одной рукой научился управляться. При этом не раз говорил, что теперь у его матери два сына. Когда же прощались перед моей отправкой в Ахтубу, настойчиво просил запомнить адрес матери, мол, ты выжил вопреки смерти, но твоя война уже закончилась, а ему ещё надо воевать, и не ясно, что там впереди его ждет. Словно чувствовал свою погибель Я обязательно поеду на родину Алхазура, низко поклонюсь его матери, расскажу, каким доблестным воином, надежным другом он был, и передам ей эти вещи, что ты сохранил.
Поговорив ещё некоторое время, они выпили по стопочке спирта за упокой душ всех погибших товарищей.
Куда тебе писать? неожиданно спросил Забарела.
Пока знаю только, что документы готовят в Москву, в госпиталь Бурденко.
В Москву?
Я так же отреагировал, но начальник госпиталя пояснил, что защитники Сталинграда в большом почете у московских профессоров медицины. Так что жди мой треугольник оттуда.
Поговорив ещё некоторое время, они распрощались.
Глава II
Два месяца, проведенные в столичном госпитале, и заботливые руки московских врачей поспособствовали долечиванию ран Восковцева. При этом он научился обслуживать себя одной рукой в полной мере. Правда, никак не мог освободиться от ощущения неловкости из-за своей однорукости, особенно вне пределов госпиталя при общении с людьми, которые вольно или невольно обращали внимание на то, что он калека. Это проявлялось, когда он с кем-либо из своих товарищей по несчастью перемещался в общественном транспорте, бывал в театре или музее. Его просто утомляли эти сочувствующие взгляды, попытки уступить ему место в транспорте или в очереди. Конечно, бывший комбат понимал, что эти поступки были вызваны уважением людей к нему как фронтовику, но всё-таки они его обижалион чувствовал себя вполне дееспособным человеком. Поэтому не раз обращался в военкомат с просьбой направить его на фронт в любом качестве, но постоянно получал один и тот же ответ: призыву не подлежит, надо устроиться в народном хозяйстве.
В один из дней секретарь парткома госпиталя собрал в актовом зале всех ходячих фронтовиков-коммунистов. После лекции об обстановке на фронтах и задачах партии на текущий момент он попросил остаться в зале старших офицеров, не подлежащих возвращению на боевые позиции. Таких оказалось около тридцати человек.
Когда другие ушли, секретарь представил сидевшего с ним в президиуме пожилого человека в гражданском костюме как представителя Совнаркома СССР, который прибыл в госпиталь специально для встречи с фронтовиками.
В своей краткой речи совнаркомовец подчеркнул, что партия и правительство рассматривают возможность привлечения в процесс восстановления разрушенного войной народного хозяйства, укрепления тыла и мобилизации ресурсов для фронта закаленных в боях с немецко-фашистскими захватчиками доблестных защитников родины, которые имеют навыки управления людьми и крупными подразделениями. В этих целях на добровольной основе осуществляется подбор кандидатов из числа бывших командиров Красной Армии для их соответствующей подготовки и последующего направления на работу в различные регионы страны.
Затем он обратился к собравшимся в зале с вопросом: кто желает и чувствует в себе силы для участия в этой важной работе? Таких нашлось порядка двадцати человек, которым он предложил ещё раз взвесить свои возможности и через неделю в парткоме оформить свое согласие.
Восковцев не стал ждать, а буквально на следующий день пошел в партком и заполнил необходимые документы. Через два дня ему вручили направление на двухмесячные курсы подготовки партийных и советских руководителей районного уровня в Высшей школе марксизма-ленинизма при ЦК ВКП(б) и ордер для проживания в общежитии этой школы. Но не прошло и месяца, как Восковцева вызвал к себе начальник курса, человек преклонного возраста, но еще сохранивший в себе достаточно сил, чтобы нести немалые нагрузки в качестве руководителя такого уровня. Он сообщил о принятом наверху решениивсех курсантов в ближайшее время отправить в регионы по назначению, а Леонидав распоряжение ЦК ВКП(б) Казахстана. Заметив на лице Восковцева, этого атлетически сложенного молодого человека, но, к сожалению, однорукого, некое недоумение: мол, зачем меня, русского человека, в Азию, он, улыбнувшись, заметил:
Думаю, вам просто повезло, ведь Алма-Атаэто солнце, тепло, фрукты, а если серьезно, решение принималось не в стенах нашей школы и потому здесь не обсуждается.
Понял, в таком случае я готов выехать в любой день. Подскажите, где можно получить необходимые проездные документы и, если положен, денежный аттестат, по-военному отчеканил Восковцев.
Начальник курса с удовлетворением посмотрел на него и тепло произнёс:
С военными всегда так: «понял, есть, готов», поэтому уважаю вашего брата!
Затем, не торопясь, взял лежащую перед ним пачку папирос «Казбек» и, раскрывая, спросил:
Будете?
Восковцев кивнул и, беря из протянутой пачки папиросу, заметил:
До ранения не курил, пристрастился в госпитале, но решил бросить.
Я с юности и, знаете, никак не могу заставить себя прекратить, срабатывает комплекснегоже дедушке менять привычки, легко улыбнулся начкурса.
Мне курево помогало унять боль, да и на душе становилось как-то легче.
В этом что-то есть, согласился начкурса, а затем, привычно сминая окурок в подвинутой им к Восковцеву стеклянной пепельнице, доброжелательно посоветовал: Вы не расстраивайтесь, что так далеко ехать. Из вашего набора практически всех туда отправляют. Видимо, по прямому запросу казахстанской парторганизации. И это понятно, сейчас хорошие кадры, особенно прошедшие испытание войной, повсюду нужны.