Потом он упоённо трудился над остальными слояминад белой линией, над клетчаткой, над кожей. Уверенность в своём всемогуществе и бесконечная радость первопроходца становились сильнее с каждым новым швом. Когда был наложен последний, Антон с огромным сожалением вернул Кате иглодержатель.
Неведомая симфония, звучащая в голове, смолкла.
Операция была закончена.
После этого оба хирурга, освободившись от тесных халатов и душных влажных масок, сидели в курилке. Стало уместно задать вопросы, и студент расспрашивал Ломоносова о некоторых специфических нюансах. Тот подробно объяснял. В курилку заглянул Гиви Георгиевич. Он тоже закончил основной этап и предоставил помощнику закрыть брюшную полость. Шапочка и подмышки куртки зав.отделением были обильно пропитаны потом.
Виктор Иванович, потом зайдите ка мне, бросил он, не глядя на опальную парочку.
Что, попадёт вам? шёпотом спросил Антон. Гиви сильно не в духе.
А, ерунда, отмахнулся хирург, тыча в пепельницу окурок «Стюардессы». Не в первый раз. Нас ет, а мы крепчаем. Пошли писать протокол.
В больничном буфете, куда Булгаков спустился через полчаса, было полно народу. У раздачи в несколько рядов теснились молодые врачи и студентыприходящая публика, вечно голодная и не имеющая постоянной «прописки» в отделениях. Штатные сотрудники могли всегда поесть в отделенческих буфетахлибо больничной пищи, либо принесённых с собой бутербродов.
Антон оценил очередь человек в двадцать пять. Встав в хвост, он дожидался бы порции минут сорокмогло и не хватить сосисок. Их и так уже давным-давно ни в одном магазине города не было. На одну порцию гарнира их полагалось две, но многие брали себе по две и по три тарелкисосиски в «десятке» были вкусные. Буфет даже торговал ими «из-под полы» желающих «урвать домой» пару килограмм по всем отделениям больницы было хоть отбавляй. Это считалось большой удачей. И врачи, и медсёстры, и многие научные работники с удовольствием «пёрли» домой такую добычу. Есть же одну вермишель с хлебом не хотелось.
Спокойнее было бы вообще «свалить». То есть тихонько подняться в кабинет Самарцева, собрать вещички, и, имея уважительные причины в виде ночного дежурства и полостной операции, покинуть кафедру по-английски. Поесть где-нибудь в общепитовской столовке, там, где нет сейчас таких очередей, добраться до комнаты в общежитии студентов-медиков, упасть на койку и спать!
Мысль была проста, ясна и чрезвычайно соблазнительна. Булгаков уже совсем решил было поддаться ей, когда услышал, как его окликнули. Незамеченная им сразу, родная группа компактным ядром стояла с полными подносами уже возле самой кассы. На Антона возмущённо зашипели какие-то пятикурсники- сосисок хотелось всем, и «шустрил» без очереди пропускали неохотно.
Это ведущий хирург, главный специалист по холециститам, поддержали его спереди. Антон Владимирович, не обращайте на всяких студентов внимания. Ваша очередь здесь!
Он только что после тяжелейшей операции. Спас больную
Наш правофланговый
Пропустите же профессора!
«Пятаки» кое-как раздвинулись. Было ясно, что кому-то из них сосисок не хватит. Булгаков радостно протолкался вперёд, схватил поднос, поставил на него две уже остывших порции, две стакана светло-коричневого кофе, заплатил в кассу 1р.18 коп. и присел за стол к Агееву. Ещё там оказалась Лена Девяткина, и какой-то взъерошенный неразговорчивый интерн из 4-й хирургии. Тот сидел уже давно, ел не спеша и был глубоко погружён в процесс еды и в свои мысли.
Ну, чего нам не помог? спросил Антон у Вани. Петруха вылетел, встал бы вместо него.
Агеев недовольно поморщился. Видно, он и сам сожалел о неиспользованной возможности. Ведь одно делосмотреть операцию из-за плеча, а совсем другоеучаствовать в ней, пусть даже вторым ассистентом.
После того, как Ломик Петруху с Гиви погнал что-то стрёмно стало, признался он. Лучше уж в сторонке постоять. Ты-то сам как? Смотри, чтоб тебе теперь не «вставили».
За что? Антон откусил сосиску и внимательно посмотрел на товарища.
Агеев пожал плечами. Мимика его лица была скудная, но вполне ясная.
За что? переспросил Булгаков. И кто мне что, и куда, должен «вставить»?
Ты с Гореваловым зря связался, вступила в разговор Лена. Это была избыточно добрая некрасивая девушка в очках. Она была на четыре года старше обоих ребят, сама после медучилища и двух лет практической работы медсестрой травмпункта. В институт Девяткина неудачно поступала раза три. Каждая неудача порождала в ней какие-то комплексы. С течением учёбы они только укреплялись и множились. За полгода до диплома она стала бояться всего.
Лучше было отойти по-хорошему, пусть бы они сами с Ломоносовым разбирались. То, что он тебе даёт что-то делать самому, хорошо, но смотри, чтоб потом боком это не вышло.
Да пошёл он! фыркнул Антон избыточно громко. Да кто он такой, этот Горевалов? Три месяца назад о нём ещё не слышал никто. А теперь, куда ни сунься, везде он. Подумаешь, клинический ординатор!
Зря ты так, осуждающе сказала Лена. Петр Егорович- явно не из простых советских. Сейчас он ординатор, а завтра? Видел, как его опекают? Самарцев, как завуч, с ним по индивидуальной программе. Гиви его лично на ассистенции распределяет. Вот-вот ему самостоятельный аппендицит дадут. Поэтому тебе бы лучше на будущее попридержать амбиции
Да кто он, Горевалов-то? воскликнул Антон. Были и до него тут ординаторынормальные ребята, я с ними чуть не на «ты», никто так нагло себя не вёл. Он что, комсомольский лидер? Дважды Герой? Бывший советский разведчик?
Насмешливость одногруппника заставила Девяткину и Агеева лишь ёрзнуть беспокойно и незаметно посмотреть на молчаливого четвёртого соседа. Но тот допивал кофе и на субординаторов не обратил ни малейшего внимания.
Ты б потише, Антон, попросила Лена. Кто такой Петруха, никто не знает. Учился на год старше, ничего особенного. На занятиях появлялся мало, общественной работой не занимался. Серость. Говорят, просто купил диплом. А сейчассам видишь. Ездит на «семёрке», а их во всём городе ещё штуки две или три
Он, вроде, племянник ректора, неуверенно подсказал Агеев. Мне Толик- интерн говорил.
А я тебе скажу совершенно точноне племянник! И никаких родственников у него в местной медицине нет! возразила Девяткина. Он вообще со стороны откуда-то.
Интерн, допив кофе, начал подниматься, и на его стул остающаяся троица сразу же бросила сумки-занято.
Ну кто он тогда? Из «торгашей»? Сынок директора овощной базы? презрительно хмыкнул Антон. Принц-инкогнито из оперы Пуччини «Турандот»?
Может, из КГБ? предположил Ваня и сам немного ужаснулся. Произносить грозную аббревиатуру вслух, даже среди абсолютно своих, было довольно рискованно. Или из космонавтов? А что- сытый, мордатый
Ребята, хватит, оборвала Лена. А то допредполагаетесь. Ясно, что доктор Горевалов«блатота», и очень мощная. И лучше не знать, почему блатота -меньше знаешь, крепче спишь. Я одно знаюэтот мальчик твёрдо решил стать хирургом. И он им станет, причём в кратчайшее время. И мешать ему не стоит. И не трожь гавноесть же хорошее правило
Студенты на несколько минут замолчали и принялись усиленно поедать свои порции.
Всё, молочная сосиска закончилась! крикнули с раздачи. Больше сегодня не завезут! Завтра пораньше приходите!
Очередь, разочарованно загудев, начала распадаться и расходиться. В буфете стало свободнее.
А Лом- он сам-то кто? решился спросить Агеев.
Хирург, кратко ответил Булгаков. Но с большой буквы.
Это я и сам понимаю. Огнестрел у него здорово получился
У нас, поспешил поправить Антон, это я Виктору Ивановичу тогда ассистировал.
Ну ты вообще этот доктор Живаго, подколол Агеев.
В чём был «прикол», не знали, впрочем, оба. Откуда этот Живаго, положительный он персонаж или нет, ответить никто не смог бы. Но ясно было, что персонаж это сомнительный и вполне годный для дружеской шутки.
Гигант мысли, отец русской демократии. Но правда, он что, в самом деле доктор наук?
А что, ходят и такие слухи? насторожилась Девяткина. Чего только не придумают.