Булгаков доел вторую порцию, поставил опустевшую тарелку в другую тарелку, взял стакан с кофе. Это был «растворимый кофе» цикорий, недокипевшая вода, сухое молоко и немного сахаракомнатной температуры. Отпив большой глоток, он ответил:
Насчёт доктора наук не знаю, но у него зарплата на 90 рублей выше, чем у всех хирургов тут, включая Гиви. Доплата за учёную степень. Так то, что Ломоносов работал в каком-то московском секретном институте старшим научным сотрудникомточно. А СНС меньше чем кандидатом наук быть не может.
Почему в секретном? сразу уцепилась Лена.
Ну, может, и не в секретном, точнее, не в очень секретном. Мне название «Клинический институт экстренной хирургии», например, ни о чём не говорит. К тому же не очень понятно, где он находитсяв Москве, но какой-то почтовый ящикпочти шёпотом проговорил Булгаков и тоже огляделся по сторонам.
Они никогда раньше не беседовали на подобные темы. Вообще-то студентам всегда было о чём поговорить. А подобных тем, таких, которых лучше никогда не затрагивать, они все пять лет учёбы избегали. Но почему? Присяг и подписок с них никто не брал, а вокруг появлялось столько интересного
А почему ты так решил? Может, и есть именно такой институт? возразил Агеев. Вроде «Склифософского».
«Склифосовского» он и есть «Склифосовского». «Налетел на самосвал, в Склифосовского попал», пояснил Булгаков. Обычная городская экстренка мирного времени. А там, насколько я понял, идёт всякая экстремалказавалы в шахтах, падения самолётов, аварии ядерных реакторов и подводных лодок, огнестрельные и минно-взрывные ранения. Медицина катастроф А никаких катастроф в СССР нет и быть не может. Теперь ясно?
А. Чернобыль, лайнер «Нахимов»сообразил Агеев.
Я так понял, Виктор Иванович и в Афгане несколько раз был, добавил Антон. Там ведь настоящая война уже несколько лет, второй Вьетнам. И этих огнестрелов видел
А, так вот оно что
Только никому! Всё это только мои догадки, ничего мне конкретно Ломоносов не рассказывал, предупредил Булгаков. -
Понятное дело. А вылетелто он за что оттуда? Небось получал хорошонаучная работа, жил в Москве
Кажется, аморалка, хмуро ответил Антон. У него же сейчас молодая жена, врач- терапевт. Ей лет 27, ну, тридцатника нет ещё. Красивая С прежней-то он развёлся. Из-за этого, я думаю, он и из «ящика» своего вылетел. Там ведь чуть что, если облико морале не канает, держать не станут
А ему сколько? спросила Лена.
52.
Студенты замолчали. Буфет почти опустел. Техничка начала понемногу вытирать со столов и ставить на них перевёрнутые стулья. Пора было идти в учебную комнату. Субординаторы начали вставать и относить грязную посуду на мойку.
Только никому, ещё раз серьёзно предупредил Антон. А насчёт Петрухифигня всё. Ну блатной, ну и что с того? Любой блат не всеобъемлющ. Наглая морда и ничего больше. Пусть отсосёт
XII
«Время обновления требует решительного искоренения спекуляции, взяточничества, воровства, хищений, пьянства. Вступивший в действие Указ президиума Верховного Совета СССР «Об усилении борьбы с извлечением нетрудовых доходов» особо подчёркивает роль сотрудников внутренних дел в этой нелёгкой борьбе».
(Советская печать, октябрь 1986 года)
На кафедре госпитальной хирургии Наде Берестовой нравилось всё больше и больше. Этот внезапно заболевший Гафнер, об отсутствии которого вся их группа так сожалела вначале, заболел очень кстати. Самарцев взялся преподавать им основы как положено, и было видно, что без необходимого минимума хирургии с кафедры не уйдёт никто из гинекологов. Лекцию он прочёл кратко, сжато, но очень насыщенно. Потом очень кстати провёл клинический разборслучай и в самом деле был очень демонстративен. И на обед отпустил вовремя, на несколько минут раньше, так что их группа была самой первой в буфете и смогла пообедать без проблем.
Интересно, подтвердится ли диагноз на операции? спросила Галя. Очень бы хотелось посмотреть.
Надя кивнула. Её саму эта мысль необычайно занимала. Перед глазами всё стояла эта девочка со «страдальческим выражением лица», как писали в старых руководствах. Действительно, что же там? Деструктивный аппендицит или внематочная беременность? Вот был бы номер. Хотя гинеколог и отверг всё «своё», второй вариант по мнению Нади не исключался. Ангельский вид пациентки не мог обмануть её намётанный глаз.
Хорошо, если б он и взялся оперировать, добавила Галя. А то перекинет её дежурномубегай, ищи по всем этажам.
Подруги решили обязательно пойти на операцию. До сих пор они пару раз видели аппендэктомию на предыдущих кафедрах Общей и Факультетской хирургии, но оба раза больные к их приходу уже были разрезаны и хирурги без комментариев вытягивали в рану слепую кишку с воспалённым червеобразным отростком. Но чтобы вот так, сначала осмотреть больную, а потом уже взглянуть на операцию это выглядело чертовски заманчиво.
Бегать по этажам в поисках больной не пришлосьАркадий Маркович, собрав студентов, сразу же объявил, что сейчас сам пойдёт оперировать, и пригласил «желающих» поприсутствовать. Несмотря на такую благожелательность, последних отыскалось немногоНадя с Галей и Серёжка Говоров. Тот, хоть и числился в группе хирургов, и в отделении должен был бы ориентироваться как рыба в воде, выглядел неприкаянно, болтался без дела и охотно составил обеим подружкам компанию. Остальная часть их группы была отпущена на «самоподготовку» это значило, что студенты могут теперь тихонько удалиться с глаз и не мешать врачам заниматься своим делом.
Несмотря на то, что операция готовилась здесь же, во 2-й хирургии, без аборигена Говорова обеим гостьямБерестовой и Винниченкопришлось бы трудно: оперблок был огромен, и найти в нём нужную операционную было крайне затруднительно. Вдобавок везде шныряли операционные сёстры с закрытыми масками личиками, особы повышенной стервозности. Те только и следили во все глаза за новенькими студентами и были всегда готовы сделать замечаниетам у вас волосы из-под шапочки торчат, там шерстяной свитер из-под халата виднеется, здесь слишком близко к стерильному подошли. Накрашенные ногти Гали, накрашенные итальянским лаком, их особо бесили, но для замечания не было формальных причин.
Серёжка сумел минимизировать эпизоды с этими фуриями и провести девушек в ургентную операционную. Показал, где можно взять бахилы, где лучше встать, чтобы было видно.
Чего это он так старается? тихонько спросила Галя.
Надя лишь прохладно пожала плечами, показывая, что не понимает её намёка, что услужливость бывшего парнядавно бывшегодело вполне объяснимое и естественное.
Девчонка уже лежала на столе, и молодой анестезиолог в строгой ультрамариновой шапочке, высокой стоячей шапочке, увеличивающей рост, коротко отдавал распоряжения анестезистке и озабоченно сдувал и надувал руками дыхательный мешок. У стола уже стоял помытый хирургтот самый «мэн», который утром сдавал дежурство и произвёл столь благоприятное впечатление. Вид его, облачённого в стерильный халат, в маске, в перчатках, был предельно строг и внушителен. Поначалу Гале и Наде даже показалось, что в последний момент всё переменилось, что Аркадия Марковича не будет и операцию сделает этот молодой хирург. Но пауза тянулась, а доктор продолжал стоять слева от больной, там, где всегда становится ассистент. Было даже несколько жалко, что хирургне он.
Потом подбежал Самарцев, на ходу вытирая руки салфеткой, что-то спросил у «Пети» так звали молодого, поругался с анестезиологомтот, невысокий, нудный, был чем-то недоволен. Дико, что можно быть недовольным, участвуя в операции, которую будут делать два таких замечательных мужика. Странная порода у этих анестезиологов вот кем Надя уж точно не хотела бы стать.
Потом Самарцев оделся, подошёл к столу и начал. Как ни вытягивали студенты шеи, ничего показательного разглядеть нельзя было. Аркадий Маркович, видимо, старался по высшему разряду- разрез делал очень маленький, косметический, «под трусы».
Операция сразу же затянулась. Вообще на аппендицит, как знали все студенты, отводится стандартных полчаса. Те, кто тратит на это больше, либо сталкивается с большими трудностями, либо не очень ещё уверенно держит скальпель. А так у Самарцева на один разрез ушло минут двадцать. Впрочем, он старался. Движения его были неторопливы. Каждый этап он делал очень тщательно, показательно. Стёкла его очков светло поблёскивали. Сделав что-то, какой-то этап, он останавливался, подзывал студентов, объяснял. Маленький анестезиолог сопел недовольно, порывался что-то сказать. Видимо, аппендицит он серьёзной операцией не считал. Надя различила в его бормотании слово «тягомотина» и внутренне оскорбилась.