Клянусь всеми Святыми! с готовностью кивнула девушка, осеняя себя крестом.
Как я тебя люблю, милая, нежно проворковал Бланшар. Иди ко мне он обнял служанку, закрыл глаза и представил себе огромную постель, где на сбившейся простыне юный маркиз и экономка герцога страстно предавались любви в совершенно непристойных позах.
Конечно, Эжен откровенно лгал, что станет искать решение. С тех пор как исподволь, незаметно для него самого, дневник маркиза пропитал его ядом вседозволенности и окончательно похоронил любое понятие о морали, дьявольский план давным-давно созрел. И осталось лишь воплотить его в жизнь.
Теперь, возвращаясь к себе и стуча зубами от холода в своей неприглядной комнатёнке, принуждённый экономить даже на мерке угля, Бланшар совсем перестал испытывать чувство обречённости. Он настолько уверовал в успех, что воспринимал настоящее как досадное неудобство и не более того. Он также жадно погружался в записки маркиза, искренне восхищаясь его откровенной наглостью и жизнью, состоящую сплошь из гнусных, разнузданных развлечений и забав. Эжен позволял себе в полный голос хохотать над вздорными выходками потерявшего всякий стыд юнца. Рассказ о пари насмешил его до слёз. В прекрасном изложении молодого мерзавца даже скабрёзные поступки выглядели очаровательно. Право же, это действительно забавно. С тех пор как герцог поселился в родовом замке маркиза и притащил свою свиту, обитатели поместья словно старались перещеголять друг друга в непристойностях. Юный Патрис перебрал с вином в компании двух таких же оболтусов из свиты Джулиана. И видно, не от большого ума, а то и попросту от скуки эти шалопаи прямо в саду предались греху рукоблудия, поспорив, кто продержится дольше. Проигравшему следовало прогуляться по всему замку, заполненному титулованными особами, голышом. Излишне чувственный маркиз пришёл к финишу первым и под улюлюканье дружков, сбросив всё до последней нитки, направился в замок. Молодые оболтусы шли за ним, отпуская сальные шуточки, уверяя, что от вида красавчика Патриса даже у деревьев встают ветки. Бланшар, как всегда, слишком живо видел всю картину и корчился от смеха над словами молодых развратников. Вот чёртов парень! Как ему удаётся так ловко излагать любую ерунду? Но стоило ему встретиться с Вероник, он мигом придавал лицу грустное выражение страдальца и так вздыхал, что служанка опасалась за его здоровье.
Взгляни, любимая, судорожно вздохнув, пробормотал он. У меня получилось достать точно такую же бутыль, как у тёти. Ты хорошо запомнила, что тебе следует делать?
Да, побледнев, ответила девушка.
Помни, дорогая, если сделаем всё, как договорились, нам ничего не грозит. А если что-то сорвётся, я пойду на виселицу один, но твоё имя не назову даже под пытками! с пафосом воскликнул он.
Милый Эжен! Я готова идти до конца и тоже тебя не выдам! горячо заверяла служанка.
И вот решающий час пробил. Бланшар прогулялся по внешним бульварам, искоса бросая взгляд на огромный циферблат в часовой лавке. Затем быстрым шагом направился к дому тётки, напротив которого расположилась книжная лавка Сержа Пуассона. Там он с вниманием перелистывал книги и просто извёл хозяина вопросами, словно въедливый читатель, что не решается заплатить, пока не убедится в ценности товара. А когда Пуассон склонялся над книгой, он бросал быстрый взгляд в окно, выходившее на подъезд нужного ему дома. Наконец, дверь распахнулась, и Вероник с воплями выскочила на улицу. Служанка визжала, как полоумная, и звала на помощь. Не прошло и пяти минут, как лавочники и случайные прохожие сгрудились возле неё.
Что там случилось? невозмутимо проронил Бланшар, делая вид что прислушивается.
Не знаю, сударь, озабоченно бросил Пуассон. Но думаю, следует взглянуть.
Эжен, стараясь унять внутреннюю дрожь, придал лицу выражение любопытства и поспешил за хозяином. Вероник заламывала руки и, всхлипывая, просила помощи. С мадам что-то произошло, она внезапно побелела, вытаращила глаза и завалилась в кресле набок. А теперь она хрипит и не может произнести ни слова.
Да, надо же послать за доктором! послышалось в толпе зевак.
Да, да, скорее пошлите за доктором. Вон, мальчишка Лавиней мигом сбегает за ним!
Что-то с тётушкой Октавией?! старательно округлив глаза, воскликнул Эжен.
Ах, сударь! Господин Бланшар, сбивчиво забормотала служанка. Прошу вас, пойдите со мной, я просто помру со страху, если войду в дом одна!
Молодой человек нерешительно переминался с ноги на ногу, поглядывая на соседей, словно ища поддержки и совета. Меж тем, привлечённый шумом, к ним направлялся полицейский сержант, толстяк Трюбло. Промокнув вспотевший от быстрой ходьбы лоб, он выслушал словоохотливых соседок и важно произнёс:
Сударь, если не ошибаюсь, вы племянник хозяйки? Думаю, вам и впрямь следует пройти в дом. А что, за доктором послали? обернувшись к зевакам, уточнил он.
Эжен нарочно держался позади сержанта, делая вид, что вовсе оторопел и не понимает, что произошло. Вероник двигалась следом, хныча в поднятый фартук. Почти у самой двери тёткиной комнаты Бланшар, чуть приотстав, отвёл подрагивающую от волнения руку назад и раскрыл ладонь, словно для подаяния. Служанка быстро опустила в неё бутыль и вновь захныкала, громко шмыгая носом. Эжен незаметно сунул бутылочку во внутренний карман пальто.
Старуха была мертва. Это было понятно и без вердикта врача, что прибежал минут через пять. Ему осталось только написать свидетельство. Возле кресла валялась склянка зелёного стекла, которую сержант, пыхтя от усердия, старательно осмотрел со всех сторон.
Что это? хмуро спросил он.
Микстура хозяйки, испуганно прошептала Вероник. Она принимала её несколько лет.
Да-да, господин сержант, кивнул Бланшар. Тётя Октавия пила эту настойку давно, аптекарь готовил её каждый месяц. Кажется, в составе был можжевельник, но точнее я не могу сказать.
Я отдам бутылку в полицейский участок, заявил Трюбло. И опрошу аптекаря.
Делайте всё, что считаете нужным, сударь, скорбно поджав губы, покачал головой Эжен, чувствуя, как на висках выступил пот. Ах, бедная тётя! Я даже не успел попросить прощения.
Прощения? О чём вы, сударь? насторожился сержант.
Видите ли, господин Трюбло, нарочито вздохнул молодой человек. Тётушка не одобряла моего занятия литературой. Ей хотелось бы видеть меня приказчиком в магазине готового платья. Мы так повздорили, что от обиды я не навещал её больше трёх месяцев, о чём сейчас горько сожалею.
Да-да, всхлипнув, торопливо бросила служанка. Господин Бланшар не показывался у нас давно.
Странно, отчего вы оказались возле дома родственницы именно сегодня? сверля юношу взглядом, спросил сержант.
По чистой случайности, пожав плечами и как можно более открыто глядя на него, ответил Эжен. Я был в книжной лавке Пуассона, хотел купить необходимую для работы книгу. Да, можете спросить его самого, мы вместе вышли на улицу, когда Вероник начала кричать.
Хорошо, его я также допрошу, важно кивнул Трюбло.
В это время явились два карабинера, сержант вкратце изложил им суть дела. И к огромной радости Эжена, кивнув в его сторону, пояснил:
Это племянник хозяйки, он зашёл в дом вместе со мной.
Все дальнейшие события показались Бланшару чудесным сном. Знай он раньше, что всё так легко сойдёт с рук, давным-давно отправил бы старушенцию на небо и жил припеваючи. Все соседи в один голос подтвердили, что он не появлялся у любимой тётушки с начала осени. Ведь о его ночных визитах к Вероник они не знали. Аптекарь доказал, что мадам Фуке более десяти лет покупала настойку, которую он готовит по одному и тому же рецепту. Да и зачем ему травить покупателей, его репутация слишком хороша, чтобы в один миг испортить её подобным промахом. Кстати пришлись и показания владельца книжной лавки. Да, господин Бланшар проторчал у него больше часу, изводя вопросами. И они вместе стали невольными свидетелями несчастья. В бутылке, отданной сержантом в участок, также не обнаружили ничего сомнительного, обычная настойка можжевельника с анисовым маслом и сахаром. А склянку с ядом, что ловко подменила служанка, Бланшар тайком выкинул в реку. Теперь главная улика надёжно погребена на илистом и грязном дне и, стало быть, руки молодого человека развязаны. Должно быть, ему и впрямь оказали поддержку прислужники дьявола: врач, осматривающий покойницу, то ли по неопытности, то ли от лени, не усмотрел явных признаков отравления, сочтя, что старуха всего лишь подавилась питьём.