- А у нас?
- Ежедневно подбрасываются подкрепления из резерва. Не только выстоим, но и разгромим. В общем, считай, что ты уже работаешь у нас. Тоже на фронте. Понятно? Удостоверение твое уже готово: с сегодняшнего дня ты - наш сотрудник... Кстати, потому я тебе и разрешил на допросе присутствовать... А сейчас - на обыск к Сысоевым. Напарника я тебе дам, а понятых подберешь на месте. Все ясно?
- Все.
- Ну а потом займемся Сысоевым. Если эта стерва говорит правду, я думаю, что он прочно залег в подполье. При его связях с воровской бандой сделать это ему нетрудно В таком случае объединимся с угрозыском. Там подходящие ребята...
10. На Петровке, 38
Я проспал два часа после разговора с Юговым. Меня разбудили три звонка - мои "позывные" в коммунальной квартире. Вошел человек в свитере под горло, в старенькой кожанке, чуть постарше меня.
- Безруков Павел, - представился он, - оперуполномоченный из МУРа.
Я провел его в свою комнату.
- Извините, если я оденусь при вас, - сказал я.
- Мне Стрельцов приказал: так, мол, и так, пойдешь напарником к Глотову... И давай бросим это "вы". Никто никому не начальство.
- Ладно, - согласился я. - Пошли будить понятых.
Я постучал к Мельникову. Оба они с женой уже встали. Я представился им - в новой уже роли, показал удостоверение.
Замок у Сысоевых пришлось взломать: ключей у нас не было. В комнате чисто. Мебель стояла, как прежде у Пахомовых. Прибавилась только пишущая машинка. В ящике письменного стола нашли патроны к нагану Сысоева. И никаких бумаг, даже записей в блокноте не было... Словом, обыск ничего не дал, кроме пачки отпечатанных и где-то размноженных на стеклографе листовок...
Результаты обыска, как я и предполагал, Югова не обрадовали.
- Самого главного, мужички, не нашли - ниточки, которая привела бы нас к Сысоеву.
- А листовки? - спросил я. - Прямая улика для Хельги Мюллер. На допросе же она об этом ничего не сказала.
- Улик против нее и так достаточно, дело уже в трибунале. А листовки эти я передам прокурору. Они, кстати, так же пахнут, как и та, которую ты приносил мне...
У нас в квартире после обыска у Сысоевых все жутко перепугались. Пустить в дом фашистских разведчиков - все равно что кобру откуда-нибудь из Каракумов. Да и ко мне отношение соседей несколько изменилось. Не то чтобы меня стали бояться, но вели себя более осторожно и сдержанно. Разговоры о положении на фронтах при моем появлении на кухне или в "курилке" вдруг смолкали, или говорившие меняли тему разговора. Наш понятой Мельников даже сказал мне наедине:
- Послушай, Вадик, а зачем ты переменил профессию? Я понимаю, что это почетно, но страшновато все-таки.
- А я рад, Михаил Михалыч. В газете я работал не по специальности. Ведь я юрист по образованию, вы знаете. Кончил юридический. Естественно, что работа следователя НКВД меня больше устраивает.
Одна Лейда восторженно оценила мою новую роль. Она даже обняла меня и поцеловала в щеку.
- Поздравляю, Вадим. Теперь у тебя настоящая профессия - героическая и романтичная.
Глаза ее при этом лучились нескрываемым ликованием...
...Стрельцов принял нас сразу.
- Забавная вещь получается: ваши дела к нам идут, наши - к вам... Наверно, сейчас так и должно быть. Значит, и силы нужно объединять... С Безруковым тебе хорошо работаться будет, - сказал он. - В Москве сейчас воровское отребье оживилось. Некоторых мы расстреливаем на месте, если ловим с поличным. А некоторых сами ищем... Так вот, есть у нас свой человек, он нам сообщил: готовится ограбление районного отделения Госбанка. Да то ли сам он не поспешил, то ли узнал поздно, но к ограблению мы не успели. Водитель и кассир застрелены, машина с деньгами исчезла...
- С концами? - спросил Безруков.
- Один кончик есть.