Оставь, сама умру.
Нет уж, кончай из себя мученицу корчить.
Да иди ты В этой фразе проскользнуло всё, всё, что она чувствовала, но пыталась скрытьи ненависть, и слепая ярость, и бесстрашная готовность умереть и жгучее желание жить. Мамай рассмеялся.
Как же, пойду. Хочешь умеретьтак я тебя сейчас на кусочки порежуживьём.
Лида невольно содрогнулась, и Мамай это заметил. Он рывком поднял её на ноги, стараясь не обращать внимания на запах, и несильно ударил по щеке.
Я тебя заставлю свои пальцы грызть, ты поняла? Я тебя не рукойгорячим утюгом по щекам поглажу. Ты у меня как миленькая жить захочешь. А ну, давай на кухню жрать.
Пусти. Больно же.
Лида похоже смирилась с тем, что умереть, по крайней мере спокойно, ей не дадут. И теперь глаза её метали молнии. Впрочем, обессилевший от голода и боли организм, отказывался подчиняться разуму и молил об отдыхе, поэтому очень скоро плечи её поникли, и Лида едва не упала, если бы не сильная рука Мамая, вовремя подхватившая её за талию.
Не буду есть.
Мамай посмотрел на неё так, будто собирался сожрать живьём, но Лиде было уже наплевать. Шестым чувством, она знала, что он, по крайней мере, сегодня, её не тронет, и его взгляд и выражение лица её абсолютно не пугали. Она слишком устала, чтобы бояться.
Дайте помыться, Бога ради. Больше я ничего не прошу.
О, да ты, оказывается, леди. ухмыльнулся Мамай, и сердце его непроизвольно ёкнуло: её смерть всё-таки не будет на его совести.
Лида пропустила его слова мимо ушей. Наконец-то что наконец-то? Отсрочка казни? Лёгкая передышка перед очередной пыткой? Нет сил об этом думать. Хочется спать. Но преждесмыть с себя это зловоние, от которого выворачивало наизнанку, и обработать раны.
Мамай велел отвести девушку в свою комнату, где была отдельная ванная, и её снова оставили одну. Но теперь у неё была горячая вода и свет. Лида включила воду и подошла к зеркалу, и едва не завопила от ужаса. Господи, во что она превратилась?
Лида сняла с себя вонючие лохмотья и стала под душ. Горячие струйки воды окатили её тело удивительной живительной волной, и даже сердце забилось быстрее. Она аккуратно промыла раны на запястьяхкак раз там, где её связали верёвкой и начала шарить по шкафчикам в поисках чего-то вроде одеколонадля дезинфекции.
Почувствовав себя чистой и посвежевшей, Лида глубоко вздохнула, и вскинула руки к потолку.
Я люблю тебя, жизнь, театрально воскликнула она, и заплакала. Что её ждёт дальше? Что последует за милостью со стороны этого ужасного Мамая, или как его там называют? Что они с ней сделают после всего этого? Что бы там ни было, она никогда уже не будет прежней. Не будет человеком. Тогда зачем жить?
Лида взглянула на своё отражение в зеркало, и в глазах её сверкнуло безумие. Она схватила тяжёлый флакончик с туалетной водой и швырнула в стекло. Получилось очень громко. Осколки фонтаном брызнули по всей комнате. Но ничего, подумала про себя Лида, она успеет. Она опустилась голыми коленями прямо на осколки и судорожно схватила один, самый крупный, в негнущиеся руки. Господи, как же больно, но она сможет, сможет. Запястья словно окатило раскалённым железом. Нет, слишком страшно на это смотреть. Тогда горлорука, дрожа, поднялась вверх. По ладони побежали тоненькие струйки крови. В этот же момент дверь распахнулась, и сильная рука Мамая вырвала из её изрезанных пальцев осколок зеркала.
Дура!
Он подхватил её на руки, вынес из ванной и швырнул на кровать.
Только постель кровью испачкаешь.
Лида всхлипнула и отползла в угол.
Оставь меня, я не хочу.
Да нужна ты мне, вся синяя и в крови. С отвращением сказал Мамай. Ты хоть в зеркале себя увидеть успела? Дура
Мамай ушёл в ванную, и ещё несколько минут Лида слышала, как он возится, убирая разбитое стекло. Потом он вышелвидимо выбрасывал мусорно вскоре вернулся.
Мамай запер за собой двери и разделся, ничуть не смущаясь, впрочем, Лида на него не смотрела. Старалась не смотреть. Вид его громадного мускулистого тела внушал ей ужас- она боялась его силы, его власти над своей жизнью, и ей не хотелось, чтобы он прикасался к ней даже кончиком пальца.
Ты так скрючилась, что я подумал, что ты даже умеешь краснеть. заметил Мамай, и легонько отпихнул её на другой конец кровати. Смотри мне без фокусов.
Он улёгся и спустя несколько минут уснул. А Лида ещё долго лежала, боясь пошевелиться и тихо плача от боли во всём теле и от ужаса осознания того, что она могла бы совершить, если бы ей не помешали.
14
На следующее утро Мамай проснулся рано: ночь выдалась сумбурной, нервы никак не могли успокоиться, да и дел сегодня намечалось невпроворот. Он мельком оглядел сопящую рядом девушку: за ночь её лицо опухло, видать у него слишком тяжёлая ладонь. На шее красовалась тоненькая царапинаслед вчерашней едва не совершённой глупости. Подушка в крови. Да уж подкинули ему заботу. Точнее сам себе подкинул. Надо было дать ей зарезаться, ночью бы тихо вывезлии дело с концом. Теперь мучайся, что с ней делать.
"А девочка храбрая" подумал он почти с нежностью. "Что ж это Кравцов её задарма отдал?"
Глаз не спускай, голову сниму. Приказал он Диме. Врача ей какого-нибудь найди, из своих, но чтоб не болтал. В общем, чтоб всё было порядком.
А всё и так порядком, чуть слышно прошептал Дима, но Мамай его уже не слышал. У него сегодня много дел, первое из которыхразобраться с Косматым. Выходя из дома, Мамай уже чувствовал знакомое покалывание в рукахКосматого теперь поминай как звали.
Врач, которого нашёл Дима, тщательно обработал раны и наложил повязки, а также прописал примочки для синяков на лице. Лида почувствовала себя намного лучше, а учитывая всё произошедшее за последние днипочти как в раю.
Организм постепенно креп, и здоровье потихоньку возвращалось, а вместе с ним и тревожащие душу мысли. Почему она здесь? Что с ней будет дальше? Больше всего на свете ей сейчас хотелось увидеть Кравцоваувидеть и впиться ногтями в его самодовольную физиономию и спросить за что? За что он отнял у неё самых дорогих ей людеймужа, а теперь и сестру? Чем она провинилась перед этим человеком, и как долго ей придётся платить за его отвергнутую любовь. Да и любовь ли это? Пошлость и эгоизм разве когда-нибудь назывался любовью? Почему, ну почему он не оставил её в покое
Самым ужасным было то, что Лида была одна, совсем одна. У неё не было надёжных друзей, у которых она могла попросить помощи. Она не могла обратиться в милициюкакой в этом смысл, если она сейчас в руках тех, кто намного сильнее даже всей украинской армии вместе взятой. Эта проклятая страна, где вокруг везде царит бандитизм, ничем не могла ей помочь. Даже родителии те бросились устраивать свою личную жизнь, участвуя в жизни родных детей лишь звонками, подарками, письмами Один-единственный человек, которому она могла доверять, находился далеко отсюда. Лида при всём своём желании не могла связаться с ним. Да и не стала бы рисковать его жизнью, втягивая его в свои проблемы.
На душе было горько, хотелось плакать, выть волком, метаться, чтобы хоть как-то унять страх перед неизвестностью, прогнать боль от обиды и унижения. Ей хотелось разорвать Олега Кравцова на части, но вместо этого она рвала своё сердце от безысходности.
День проходил за днём, и Лида вскоре окончательно запуталась в своём прошлом и настоящем. Казалось, она жила здесь всегданастолько нереальным ей вдруг показался тот, другой мир, где она обитала прежде. Синяки сошли с лица и частично с рук. Вернулось желание жить.
Лида не могла совладать со своей деятельной кипучей натурой, и потихоньку начала принимать участие во всём, что происходило вокруг неё. А вокруг неё был маленький мирок Мамаевого царства, как она окрестила про себя дом. И Диманеотъемлемый атрибут дома. Последний понял приказ хозяина со всей присущей ему дотошностью, и под порядком подразумевал обеспечение Лиды минимальными женскими удобствами, включавшими в себя одежду, обувь и даже бельё.
Когда он впервые выложил это перед ней на столе, Лида на мгновение разинула от удивления рот, а потом, заметив его смущение, не преминула слегка подковырнуть.
А косметика? А чем я маникюр делать буду?
Дима тяжело посмотрел на неё немигающим взглядом и ничего не ответил. А через пару дней, когда он вернулся из города, куда он время от времени ездил за покупками, предварительно связав ей руки и заперев на ключ, выложил на стол маникюрный набор в красивом кожаном футлярчике и безопасную бритву. Лида ахнула, и не нашлась что сказать.
Люблю, когда женщина за собой следит. Но только без глупостей.
"Какие глупости, если ты доверяешь мне кухонную утварь, в числе которой весьма острые ножи" подумала про себя Лида. Она уже несколько дней помогала ему на кухне, навязавшись весьма наглым образом. Что поделаешьпо правде говоря, ей было невыносимо скучно в этих огромных пустых комнатах. Она даже привыкла к своим невесёлым мыслям и томительному ожиданию, привыкла настолько, что прежняя боль потеряла свою остроту. Или на время притихла.
Дима был идеальным собеседником и помощникоммолчаливый и независимый, он терпеливо сносил как её трескотню, так и приступы затяжного молчания, ни во что не вмешивался, и не позволял собою помыкать. И всё же Лида могла поклясться, что её присутствие доставляет ему удовольствие. Каким бы отшельником он ни казалсячеловек не выносит постоянного одиночества.
Надо сказать, что хотя они почти всё время находились в доме совершенно одни, Мамай очень быстро просёк ту степень свободы, которую предоставил ей Дима. Кулинарные способности верного слуги не шли ни в какое сравнение с Лидиными, да и порядок в доме стал каким-то женским. Обычно жёсткий и беспощадный в своих решениях Мамай опускал руки. Он откровенно не знал, что делать с этой мелкой шлюшкой. А надо бы, пока он не потерял Димку. Вон он, болтается на ниточке на самом краешке. Шлюхаона на то и шлюха, что знает, как заставить плясать под свою дудку, даже такого каменного как Димка.
Она раздражала его своим присутствием в доме. У Мамая портилось настроение, когда он замечал её. Лида чувствовала его отношение, и поэтому старалась скрыться куда подальше, пока он находился в доме. Дима выделил ей маленькую, но уютную комнатушку, которая запиралась на ключ, и почти всё время Лида проводила в ней.
Сегодня Мамай вернулся неожиданно рано, поникший и злой. Через весь его лоб проходила огромная кровоточащая царапина. Ещё более кровоточащей была рана на груди и на его самолюбии. Косматый, падла, ушёл. Видно, учуял, что по его душу скоро придут, и поспешил прочь из области. Вот уже месяц Мамай гоняется за ним, как зелёный охотник за зайцем. И сегодня, по наводке Кравцовахоть в чём-то, гад, пригодилсяони должны были его взять.
Но Косматый видно нутром чувствовал незваных гостей, либо же постоянно сидел как на пороховой бочке, ожидая визита. Из шестнадцати трое сумели уйти, и один из нихКосматый. Теперь уже жизнь Кравцова вдвойне висела на волоскеКосматый сдохнет, а отомстит дважды предавшему его. И не вспомнит, что сам первым бросил бывшего соратника в самое жерло действующего вулкана.
Мамай прокрутил в памяти сцену их недавнего расставания. Кравцов, ещё более избитый, чем сам Мамай, тяжело дышал, сплёвывая на пол выбитые зубы. Мамай без отвращения смотрел на эту привычную его взору картину.
Я к тебе пацанов приставлю. Ты теперь один никуда.
Что теперь, криво ухмыльнулся Олег. Он если захочет, в гробу достанет.
Это уж точно. Но надеюсь, я возьму его раньше. Его ряды поредели. Он и сам это понимает.
Поэтому и поспешит отомстить, кому успеет. Да ладно, хрен с ним. Олег поднял на Мамая уставшие и казалось постаревшие глаза. Я вот о чём хотел с тобой поговорить, Мамай. Я ведь не просто так шею подставляю. Дело есть.
Ну? Мамай посмотрел на него свысока и чуть надменно. Руки его непроизвольно скрестились на груди, и сам он весь подобрался и принял позу хищника наготове.
Девчонка одна, Юлька Самойлова. Ну, та самая, которая в ту ночь тебя обхаживала.
Помню. Твёрдо сказал Мамай и почувствовал, как пульс его невольно участился.
Знаю, как тебе гадко, но прошу: не трогай её. Прости. С меня возьми за неё.
Надо же, брови Мамая удивлённо поползли вверх, отчего рана на лбу открылась, и по виску побежала струйка крови. Что ж ты только сегодня о ней вспомнил?
Она сбежала с кем-то, но скоро вернётся. Ей больше некуда идти, так что она обязательно вернётся. Прошу тебя, я хочу, чтобы она жила спокойно. Юлька не виновата. Это я её втравил. Она просто шлюха, она даже не понимала, куда лезет.
Мамай явственно ощутил, как внутри всё похолодело, и сглотнул неприятный комок, невесть откуда поднявшийся к горлу.
Любишь? Что же ты, мразь, любимой бабой торгуешь?
Не люблю. Юлькунет. Она меня любит. А я её использовал.
Что, совесть замучила, ба! Кравцов?!
Олег на мгновение сжался от скрутившей его боли, затем выпрямился и отстранённо, ни на кого не глядя, прошептал.
Я сестру её люблю. Больше жизни.
15
Мамай свернулся клубочком на диване, не в силах пошевелиться. Казалось, каждый мускул сковало непонятными цепями. Дикая усталость овладела всем телом, на которое внезапно будто обрушились тонны камней. Со стороны смешно было смотреть, как он, такой огромный и неуклюжий, аккуратно, словно котёнок, умостился на краешке дивана. Войдя в комнату, Лида сперва даже не заметила его, а увидев, не смогла сдержать улыбку. Но её улыбка померкла, когда она увидела кровь.
"Надо ему помочь" подумала она и сделала шаг по направлению к нему, но тут же застыла в нерешительности. Она очень боялась даже попадаться ему на глаза, а уж заставить себя прикоснуться к нему она рассматривала как проявление героизма. Посмертного.
По лицу Мамая было видно, как сильно он устал. Не залитые кровью участки лба избороздили морщины. Надо смыть кровь и обработать раны, решила Лида. Пока не занеслась инфекция.
На миг она вспомнила, как её саму, израненную, бросили в чулан, и оставили одну, без всякой помощи. Она даже ложку в руках не сумела бы удержать. Ей никто не помог. Почему же она должна помогать своему мучителю. Но через секунду Лида устыдилась собственных мыслей. Он ведь человеческое существо. А Лида помогла бы даже больной собаке.
Она направилась на кухню, где Дима держал бинты, спирт и прочие медикаменты, налила в миску горячей воды, и нашла чистый платокпромыть рану. Лида принесла всё это в гостиную и поставила на пол рядом с диваном, на котором дремал Мамай. Он проснулся от её осторожных прикосновений.