Давайте сначала поймем, с чем имеем дело, прежде чем обсуждать лечение.
О, я видела сюжет о том, что делают в Канаде. Новый метод, проводят облучение не за полгода, а за месяц, разве я не хороший кандидат на что-то подобное?
Все еще бродите по Интернету в поисках медицинских советов? Понимаю.
Он кривит губы. Рука его по-прежнему лежит на моем плече, и он ободряюще похлопывает меня.
Не будем торопиться, Дейзи. Не стоит спешить. Есть еще вопросы?
Всего-навсего миллион. Я кусаю губы и мотаю головой.
Прекрасно, кивает он. Рейчел и Лативия о вас позаботятся.
Он последний раз касается моего плеча.
Увидимся в понедельник.
Больше всего я боюсь МРТ, поэтому рада, что первой делаем именно ее. Все сорок пять минут, которые я лежу в капсуле и пытаюсь притвориться, что могу сесть и уйти в любое время, когда захочу, я не открываю глаз. Когда магниты звякают над головой, я пытаюсь отсечь звуки, перебирая в голове списки с неотложными делами.
Цена ремонта пола.
ЗВЯК!
Вынуть лосося из морозилки к воскресному обеду.
ЗВЯК!
Постирать простыни и полотенца.
ЗВЯК!
Купить герметик.
ЗВЯК! ЗВЯК! ЗВЯК!
Я стискиваю зубы. Вчера я не успела купить герметик. Когда позвонила на фермерский рынок насчет капусты, мне сказали, что есть несколько головок и что мне не придется ждать до субботы, чтобы их купить. Так что после последней лекции я поехала в Монро и к тому времени, когда вернулась в Афины, пришлось сразу ехать домой выпустить Бенни погулять и приготовить обед.
После МРТ крохотная смотровая кажется огромной пещерой, и я не возражаю против двухчасового ожидания между анализами. Я использую это время, чтобы просмотреть мои карточки по гендерным исследованиям.
Наконец в комнате появляется медсестра со шприцем и просит меня закатать рукав свитера.
Это сахарный раствор для позитронно-эмиссионной компьютерной томографии, объясняет она. Я киваю. Потому что помню по прошлому разу.
Это поможет увидеть, где могут находиться раковые клетки.
Я иду за ней в еще одну комнату и второй раз за день ложусь в аппарат, который открыт гораздо больше и поэтому пугает куда меньше, чем первый.
Наступает конец долгого дня, и я свободна. У стойки в приемной я договариваюсь о посещении в понедельник.
Четыре тридцать дня подойдет? До этого у него ни единого окна.
Я выхожу на свежий воздух. Солнце садится за сосны, окружающие парковку и отбрасывающие на тротуар длинные тени. Я позволяю глазам привыкнуть к сумеркам, прежде чем идти к машине. Чтобы случайно не наступить на стык.
Когда я тем же вечером вхожу в спальню после выпуска новостей и задолго до возвращения Джека, чемодан, ждущий нашей однодневной поездки, все еще стоит на полу около комода. Половина Джека по-прежнему пуста. Я подавляю порыв заполнить ее и ложусь в постель. Устала.
Глава 3
В субботу утром дыхание паром вырывается изо рта, когда я выбегаю из дверей, чтобы забрать газету, небрежно брошенную на заиндевевшую траву. Зима словно решила, что не собирается уходить, и локтем оттолкнула с дороги кратковременную передышку весны. Я дрожу в своих хлопчатых пижамных брюках и лонгсливе и спешу поскорее войти в дом, хотя из-за неплотно прилегающих окон там ненамного теплее.
Я устраиваюсь на диване и закутываюсь в вязаный мохеровый плед, купленный в уцененном магазине. Кладу ноги в шлепанцах на журнальный столик, так что ножки на правом конце касаются пола. По всей длине кабинета тянется заметная неровность, и журнальный столик похож на качели: когда ножки с одной стороны стоят на полу, с другойвисят в воздухе. Когда мы впервые осматривали дом, Джек волновался, что пол покоробился из-за утечки воды. Но риелтор заверил нас, что подобные вещи часто встречаются в таких старых домах и что это фундамент дал такую осадку.
Я вытаскиваю газету из пластиковой обертки и просматриваю первую страницу. Джек посмеялся надо мной, узнав, что я заказала доставку афинской «Бэннер Геральд» вскоре после того, как мы переехали.
Разве не знаешь, что все эти статьи можно найти в Интернете? Бесплатно.
Я попыталась объяснить, что свернуться на диване с компьютеромсовсем не то, это не производит такого успокаивающего эффекта. Что я наслаждаюсь серыми мазками типографской краски на пальцах. Что слегка кислотный, слегка застарелый запах страниц напоминает об уик-эндах моего детства, когда я часами обводила персонажей комиксов карандашом на блокнотной бумаге, пока мама читала Дейва Барри и хохотала. Если ей действительно было очень смешно, она вырезала статью острыми ножницами и прикрепляла к холодильнику магнитом, где она и оставалась, пока бумага не желтела, а края сворачивались. Джек этого не понимал. И просто покачал головой на мое новое приобретение.
Только ты на такое способна.
Я тут, и у нас сорок пять минут на то, чтобы собраться и уехать, объявляет Джек с порога между гостиной и кухней.
Есть, капитан, рассеянно отвечаю я, не отрывая глаз от газетных строк. Бенни подпрыгивает на подушке рядом со мной, и я чешу его за ушами. Для Джека сорок пять минут вовсе не означают сорок пять минут, так что мне вовсе нет необходимости покидать удобную вмятину, в которой я устроилась.
Дейзи! зовет Джек.
На этот раз я поднимаю голову. И обнаруживаю, что он голый. Держит кружку с дымящимся кофе. Я взрываюсь смехом. Он как ни в чем не бывало прислоняется к косяку и скрещивает ноги.
«Счастливой годовщины без рака», говорит он, улыбаясь. Я дергаюсь. Вчера, когда он приехал домой, я уже спала, так что, едва мы проснулись сегодня утром, он стал допрашивать меня насчет визита к доктору и моих анализов, словно я каким-то образом могла угадать неизвестные результаты и вычислить их из каждой мельчайшей подробности. «Говорил ли доктор Сандерс спокойно или взволнованно? Как смотрел на тебя техник после томографии?» Наконец, когда у него закончились вопросы, мы решили, что не будем обсуждать анализы или возможные результаты весь уик-энд, чтобы не портить наше время вдвоем. Но ирония заключается в том, что целью поездки было отпраздновать мое освобождение от рака, и мы оба это понимаем.
Он подносит чашку к губам левой рукой и делает глоток утренней смеси. Очки запотевают от горячего пара.
Джек, здесь ужасно холодно!
Свободной рукой он небрежно почесывает лохматый затылок, и я замечаю, что ему давно пора стричься.
Джек зевает:
Поэтому я собирался принять горячий душ. Думал, что, может, мне понадобится помощь.
Неужели?
Мы с Джеком редко принимаем душ вместе. В теории это прекрасно, но кто-то вечно выпадает из водяных струй и стоит, как мокрый пес, на ледяном сквозняке. Но я быстро забываю о всех недостатках совместного купания, потому что Джек выглядит так дьявольски очаровательно!
Должно быть, ты действительно грязный, продолжила я игру.
Его улыбка расплывается еще шире.
Ты и понятия не имеешь, насколько.
Он резко скрещивает руки на груди и тут же проливает горячий кофе на голый живот. Клянусь, что слышала шипение, когда кофе выплеснулся на его кожу. Но Джек даже не морщится.
Я подавляю смех.
Очень больно?
Невероятно, отвечает он, не сдаваясь боли.
Я встаю и иду к нему, не сводя с него взгляда. А когда подхожу ближе, протягиваю руку к покрасневшей коже живота и осторожно вытираю ползущие капли мокко. Потом приближаю к его лицу свое, так, что вижу мягкий пушок на его щеках, и шепотом выпаливаю:
Тот, кто первый добежит до ванной, встанет под душевой насадкой.
И тут же срываюсь с места, слыша, как Джек топает за мной. Как раз когда я останавливаюсь у двери ванной, его рука обнимает мою талию, я теряю равновесие и визжу.
Мы со смехом валимся на пол, и голая задница Джека со шлепком приземляется на доски. Задыхаясь и все еще смеясь, он наклоняется, чтобы поцеловать меня. Моя футболка куда-то девается, и Джек сжимает мою левую грудь, растирая подушечкой большого пальца маленький шрам.
И хотя я не верю в сверхъестественное, знаю, что мы оба думаем об одном и том же. Где-то там скрывается вторая опухоль. Раз, два, три, четыре, пятья иду искать. Выходи, выходи, где бы ты ни пряталась