«Ага, гнуть спину в Бреттонето еще удовольствие», думает Дин.
Я же говорил, миссис Невитт, с «Бреттоном» не заладилось.
Ну, это не моя забота. Моя заботаквартплата. Я так понимаю, вы хотите отсрочки?
Дин переводит дух. С некоторым облегчением.
Если честно, я был бы очень благодарен.
Она поджимает губы, раздувает ноздри:
Что ж, один-единственный раз можно и отсрочить.
Ох, спасибо, миссис Невитт. Вы не представляете, как я
До двух часов пополудни. Как вам известно, я женщина покладистая.
«Она надо мной издевается, карга старая!»
До двух часов пополудни сегодня?
Больше чем достаточно, чтобы дойти до банка и вернуться. И на этот раз деньги никому не показывайте.
Дина бросает в жар, в холод. Мутит.
У меня на счету пусто, миссис Невитт. А зарплата только в понедельник. Вот тогда я и заплачу.
Квартирная хозяйка дергает шнурок, свисающий с потолка. Берет с письменного стола табличку: «СДАЕТСЯ КОМНАТАИРЛАНДЦАМ И ЦВЕТНЫМ НЕ ОБРАЩАТЬСЯСПРАШИВАЙТЕ».
Нет-нет, миссис Невитт. Погодите!
Квартирная хозяйка выставляет табличку в окно.
И где мне сегодня ночевать?
Где угодно. Но не здесь.
«Сначала остался без денег, теперь без комнаты».
Верните мой залог.
Залог не возвращают жильцам, которые не вносят квартплату вовремя. Правила вывешены в каждой комнате. Я вам не должна ни фартинга.
Но это же мои деньги, миссис Невитт!
А в подписанном нами договоре сказано иное.
У вас во вторник уже будет новый жилец. В крайнем случае в среду. Вы не имеете права присваивать мой залог. Это воровство.
Она возвращается к вязанию:
Вот я сразу в тебе признала кокни из канавы. Но сказала себе, мол, дай ему шанс. Все-таки королевские печатники не примут на работу абы кого. Ну и рискнула. И что? Из «Бреттона» ты ушел в какую-то поп-группу. Отрастил патлы, как девчонка. Тратишь все деньги на гитары и бог знает на что еще. Ни пенни не отложил. А теперь обвиняешь меня в воровстве. Вот, будет мне наука. Кто в канаве родился, тот там и останется. О, мистер Харрис! В дверях гостиной появляется сожитель миссис Невитт, отставной солдафон. Этот молодой человек нас покидает. Немедленно.
Ключи, требует у Дина мистер Харрис. Оба.
А мои шмотки? Или вы их тоже присвоите?
Забирай свои шмотки, говорит миссис Невитт, и выметайся. Все, что после двух часов дня останется в твоей комнате, в три окажется в лавке Армии спасения. Марш отсюда.
Да ради бога, бормочет Дин. Чтоб вы все сдохли.
Миссис Невитт не обращает на него внимания. Спицы щелкают. Мистер Харрис хватает Дина за шиворот, выволакивает его из гостиной.
Дин задыхается:
Ты меня душишь, сволочь!
Бывший сержант выталкивает Дина в прихожую:
Собирай манатки и вали отсюда. А то я тебя не просто придушу, пидорок ты мой сладенький
Ну хоть работа есть. Дин набивает кофе в портафильтр, вставляет рожок в машину и нажимает на рычаг. Из клапана «Гаджи» вырывается пар. Восьмичасовая смена никак не закончится. Вот не навернулся бы на Денмарк-стрит, не был бы весь в синяках. На улице подмораживает, но в кофейне «Этна» на углу ДАрблей-стрит и Беруик-стрит тепло, светло и шумно. Студенты и подростки из пригородов болтают, флиртуют, спорят. Здесь собираются моды, перед тем как пойти в клубы, закинуться наркотой и потанцевать. Ухоженные мужчины постарше глазеют на гладкокожих юнцов, которые ищут сладкого папика. Менее ухоженные мужчины постарше забегают за кофе, перед тем как пойти на порнофильм или в бордель. «Тут больше сотни посетителей, думает Дин, и у каждого есть жилье». С самого начала смены он надеялся, что в кофейню заглянет кто-нибудь из знакомых, из тех, к кому можно напроситься на ночлег. Но время шло, надежда истончалась, а теперь и вовсе исчезла. Из музыкального автомата вырываются громкие звуки «19th Nervous Breakdown». Дин с Кенни Йервудом как-то разбирали ее аккорды, в счастливые времена «Могильщиков». Из носика «Гаджи» капает кофе, чашка наполняется на две трети. Дин отсоединяет рожок, вытряхивает кофейный жмых в ведро. Мистер Кракси несет мимо лоток с грязной посудой. «Надо бы стрясти с него аванс, в пятидесятый раз напоминает себе Дин. Выбора-то нет».
Мистер Кракси, можно с ва
Мистер Кракси оборачивается, не замечая Дина:
Пру, вытри столики у окна! Свинарник развели, мамма миа!
Он снова протискивается мимо, и Дин замечает, что за стойкой, между кофейной машиной и кувшином холодного молока, сидит посетитель. Лет тридцати, интеллигентного вида, залысины, пиджак в мелкую клетку и модные очкипрямоугольная оправа с дымчатыми стеклами. Наверное, голубой. Но в Сохо никогда не угадаешь
Посетитель отрывается от журнала«Рекорд уикли» и без стеснения смотрит на Дина. Морщит лоб, будто пытается вспомнить, кто это. Будь они в пабе, Дин сразу спросил бы: «Че уставился?» Но здесь он отводит глаза, ополаскивает холдер под краном, чувствует, что посетитель все еще глядит на него. «Может, решил, что я на него запал?»
Шерон приносит новый заказ:
Два эспрессо и две кока-колы, девятый столик.
Два эспрессо, две кока-колы, девятый столик. Понял. Дин поворачивается к «Гадже», нажимает кнопку, и в чашку льется молочная пена.
Шерон заходит за барную стойку, наполняет сахарницу:
Извини, честное слово, но у меня никак нельзя. Даже на полу.
Ничего страшного. Дин посыпает молочную пену какао-порошком и ставит капучино на стойку, для Пру. Это ты меня извини, нахальство с моей стороны тебя просить.
Понимаешь, у меня хозяйкапомесь кагэбэшницы с настоятельницей монастыря. Если б я попыталась тебя украдкой провести, она подстерегла бы нас и разоралась, что, мол, тут приличный дом, а не бордель. И выгнала бы обоих.
Дин наполняет рожок кофе, смолотым для эспрессо:
Понятно. Ладно, тут уж ничего не поделаешь.
Но ты ж не будешь ночевать под мостом?
Нет, конечно. Обзвоню народ.
Шерон облегченно вздыхает и говорит, призывно качнув бедрами:
В таком случае я рада, что ты меня первую спросил. Я для тебя что хочешь сделаю.
Милая толстушка с близко посаженными изюминками глаз на рыхлом, опаристом лице совершенно не привлекает Дина, но В любви и на войне все средства хороши.
Слушай, а ты не одолжишь мне деньжат? До понедельника? Я отдам, с получки.
Шерон мнется:
А что мне за это будет?
«Она еще и кокетничает»
Дин изображает свою фирменную полуулыбочку, открывает бутылку кока-колы:
Как только разбогатею, выплачу тебе обалденный процент.
Она сияет от удовольствия, а Дин чувствует себя виноватым.
Может, шиллинг-другой в сумочке и найдется. Только не забывай меня, как станешь поп-звездой и миллионером.
Эй, пятнадцатый столик ждет заказ! кричит мистер Кракси на своем сицилийском кокни. Три горячих шоколада! С маршмеллоу. Пошевеливайтесь!
Три горячих шоколада! отзывается Дин.
Шерон подхватывает сахарницу и уходит. Пру берет со стойки капучино, уносит к восьмому столику, а Дин накалывает листок с заказом на штырь. Штырь заполнен на две трети. Мистер Кракси должен быть в хорошем настроении. Иначе дело швах. Дин начинает делать эспрессо для девятого столика. «Стоунзов» сменяет «Sunshine Superman» Донована. «Гаджа» шипит паром. Интересно, Шероновы шиллинг-другойэто сколько? Вряд ли хватит на гостиницу. Можно заглянуть на Тотнем-Корт-роуд, в хостел ИМКА, но вот будут ли там места? Раньше половины одиннадцатого Дин туда не доберется. Он еще раз мысленно перебирает лондонских знакомых, из тех, у кого (а) можно попросить помощи и (б) есть телефон. Метро закрывается к полуночи, поэтому если Дин с гитарой и рюкзаком заявится куда-нибудь в Брикстон или в Хаммерсмит, а дома никого не окажется, то придется куковать в подворотне. Он даже подумывает, не связаться ли с бывшими приятелями из «Броненосца Потемкин», но чувствует, что там не выгорит.
Дин косится на посетителя в дымчатых очках. «Рекорд уикли» сменила книга, «Фунт лиха в Париже и Лондоне». Наверное, битник. В музыкально-художественном колледже некоторые тоже прикидывались битниками. Курили «Голуаз», вели беседы об экзистенциализме и ходили с французскими газетами под мышкой.