The New Yorker
Митчеллписатель даже не глобального, а трансконтинентального, всепланетного масштаба.
New York
Я хочу продолжать писать! Почему по-настоящему хорошие, многообещающие произведения пишут тридцатилетние писатели, которые в свои шестьдесят не всегда могут создать нечто столь же потрясающее и великолепное? Может, им мешает осознание собственного выхода на пенсию? Или они когда-либо сотворили безумно популярное произведение, а потом строчили все менее качественные дубликаты своего же успеха? А может, просто нужно быть жадным и всеядным в чтении, в размышлениях и в жизни, пока вы еще на это способны, и тогда каждый ваш роман будет лучше предыдущего. Я на это надеюсь.
Дэвид Митчелл
Райэто дорога в РайПервая сторона
Оставьте упованья
Дин спешит по Чаринг-Кросс-роуд, мимо театра «Феникс», огибает слепого в темных очках, ступает на мостовую, обгоняя медлительную мамашу с коляской, перепрыгивает через грязную лужу и сворачивает за угол, на Денмарк-стрит, где тут же оскальзывается на черной корке льда. Ноги взмывают к небу. На лету Дин успевает заметить, как сточная канава и небо меняются местами, и думает: «Черт, больно же будет», но тут тротуар с размаху ударяет по ребрам, по коленке и по лодыжке. Черт, больно-то как. Никто не бросается на помощь. Чертов Лондон. Какой-то биржевой маклер, при бакенбардах и шляпе-котелке, усмехается невезению длинноволосого растяпы и проходит мимо. Дин осторожно встает, не обращая внимания на боль и надеясь, что обошлось без переломов. Мистер Кракси не оплачивает больничных. Так, руки и запястья целы. Деньги. Дин проверяет карман куртки, где покоится чековая книжка с драгоценным грузомдесятью пятифунтовыми банкнотами. Полный порядок. Дин ковыляет дальше. Через дорогу, в кафе «Джоконда», у окна маячит Рик (Один Дубль) Уэйкман. Дину ужасно хочется посидеть с ним за кружкой чая с сигареткой и потрепаться о сейшенах, но утро пятницыутро платы за комнату, и миссис Невитт громадной паучихой уже обосновалась в гостиной. На этой неделе по деньгам Дин укладывается в обрез. Вчера он наконец-то получил от Рэя банковский ордер и сегодня сорок минут торчал в очереди, чтобы его обналичить, поэтому Дин тащится дальше, мимо музыкального издательства «Линч и Луптон», где мистер Линч сказал ему, что почти все его песнидрянь, а некоторыепросто фигня. Мимо музыкального агентства Альфа Каммингса, где Альф Каммингс потрепал пухлой рукой Динову ляжку и шепнул: «Мы оба знаем, что я могу для тебя сделать, а вот что ты, паршивец мой прекрасный, можешь сделать для меня?» и мимо студии «Пыльная лачуга», где Дин собирался записывать демку с «Броненосцем Потемкин», но его погнали из группы.
Помогите Багроволицый тип хватает Дина за лацкан и хрипит: Я мне Он корчится от боли. Ох, умираю
Спокойно, приятель, сядь вот на ступеньку, переведи дух. Где болит?
Из перекошенного рта капает слюна.
Грудь давит
Ничего, мы сейчас тебе помогут. Дин оглядывается, но прохожие спешат мимо, поднимают воротники, сдвигают на лоб кепки, отводят глаза.
Человек повисает на Дине, стонет:
А-а-ах!
Дружище, тебе надо «скорую»
В чем дело? К ним подходит какой-то парень, сверстник Дина, с короткой стрижкой и в неприметном дафлкоте. Он заглядывает в глаза бедолаге, ослабляет ему узел галстука. Сэр, меня зовут Хопкинс. Я врач. Кивните, если вы поняли.
Несчастный морщится, охает, с трудом кивает.
Вот и славно. Хопкинс оборачивается к Дину. Это ваш отец?
Не-а, в первый раз вижу. Он жаловался, что ему грудь сдавило.
Ах грудь Хопкинс снимает перчатку, прикладывает пальцы к жилке на шее больного. Гм. Пульс прерывистый. Сэр? По-моему, у вас сердечный приступ.
Бедолага широко раскрывает глаза и тут же жмурится от боли.
Тут, в кафе, есть телефон, говорит Дин. Я вызову «скорую».
Она не успеет, возражает Хопкинс. На Чаринг-Кросс-роуд жуткие пробки. Вы знаете, как пройти на Фрит-стрит?
Да, конечно. Там рядом, на Сохо-Сквер, есть больница.
Совершенно верно. Бегите туда, объясните, что человеку плохо. Сердечный приступ. Скажите, что доктор Хопкинс просит прислать санитаров с носилками к табачной лавке на Денмарк-стрит. Немедленно. Запомнили?
Хопкинс, Денмарк-стрит, носилки.
Запомнил.
Отлично. А я пока окажу первую помощь. Ну, бегите что есть ног. Бедняга долго не протянет.
Дин трусцой пересекает Чаринг-Кросс-роуд, сворачивает на Манетт-стрит, сквозит мимо книжного магазина «Фойлз», ныряет под арку и выбегает на Грик-стрит у паба «Геркулесовы столпы». Тело уже не помнит боли недавнего падения. Дин проносится мимо дворников, которые опоражнивают бачки в мусоровоз, мчится по проезжей части к Сохо-Сквер, распугивает голубиную стаю, сворачивает за угол на Фрит-стрит, снова оскальзывается, чудом не падает, взбегает по ступенькам на больничное крыльцо и врывается в приемный покой, где санитар читает «Дейли миррор». На первой страницекричащий заголовок: «ГИБЕЛЬ ДОНАЛЬДА КЭМПБЕЛЛА».
Я от доктора Хопкинса выпаливает Дин. На Денмарк-стрит сердечный приступ. Пошлите бригаду с носилками скорее.
Санитар опускает газету. К усам прилипли хлебные крошки. Он равнодушно глядит на Дина.
Там человек умирает! кричит Дин. Вы слышите?
Слышу, конечно. Только орать не надо.
Так пошлите бригаду! Здесь же больница.
Санитар громко фыркает:
А ты небось только что в банке деньжат снял. А потом встретился с доктором Хопкинсом.
Ну да, снял. Пятьдесят фунтов. А что такого?
Санитар смахивает крошки с лацкана:
Деньги-то на месте, сынок?
Да. Дин лезет в карман за чековой книжкой. Ее нет. Не может быть! Он проверяет все карманы куртки. Мимо со скрипом провозят каталку. Какой-то малыш заливается слезами. Черт. Наверное, выронил.
Эх, сынок, облапошили тебя.
Дин вспоминает, как краснорожий тип привалился к его груди.
Нет, что вы Сердечный приступ. Человек на ногах не стоял.
Он снова шарит по карманам. Денег нет.
Ну, мне тебя утешить нечем. Пятый случай с ноября. Все больницы в центре Лондона в курсе. На вызов к доктору Хопкинсу никого не посылаютбесполезное дело. Бригада прибудет, а там никого нет.
Но они они Дина мутит.
Что, не похожи на мошенников?
Именно это и хотел сказать Дин.
А откуда они узнали, что я при деньгах?
Вот что бы ты сделал, если б хотел разжиться пухлым бумажником?
Дин задумывается. Банк.
Они видели, как я снимал деньги, поэтому увязались следом.
Санитар надкусывает слойку с мясом:
Браво, Шерлок.
Но мне же надо заплатить за басуху и Дин вспоминает о миссис Невитт. Черт. И за жилье. Как же я теперь?
Обратись в полицейский участок, но толку от этого не будет. Для лондонских копов Сохоогороженная территория с предупредительной надписью: «Входящие, оставьте упованья».
Моя хозяйка хуже фашиста. Она меня выставит с квартиры.
Санитар прихлебывает чай.
А ты ей объясни, что хотел стать добрым самаритянином. Может, она над тобой сжалится.
Миссис Невитт сидит у высокого окна. В гостиной пахнет сыростью и топленым салом. Камин заколочен досками. Перед квартирной хозяйкой раскрыт гроссбух. Постукивают и щелкают вязальные спицы. С потолка свисает люстра, которую никогда не включают. Цветочный орнамент обоев тонет в сумраке джунглей. Из позолоченных рам таращат глаза трое покойных супругов миссис Невитт.
Доброе утро, миссис Невитт.
Это кому как, мистер Мосс.
Я тут У Дина пересохло в горле. Меня обокрали.
Вязальные спицы замирают.
Печально.
Не то слово. Я взял в банке деньги за квартиру, а на Денмарк-стрит меня обнесли два карманника. Видели, как я деньги снимал, и увязались следом. Грабеж среди белого дня. В буквальном смысле слова.
Ай-ай-ай. Вот незадача.
«Решила, что я все вру», думает Дин.
Вот не надо было бросать работу в «Бреттоне». У королевских печатников. Приличное место. В приличном районе. В Мэйфере никого не обносят.