Мы победили! И я смеял надеяться, что для победы сделал все, что мог. Узкий генеральский мундир с синими погонами мне шел. Медали позвякивали при ходьбе, заставляя на моложавого мужчину оборачиваться пробегающих мимо девчат.
Мы победили! А значит совсем скоро наладится мирная жизнь, снова заработают заводы, фабрики. Отстроятся заново дома и аптеки, снова на улицах будет слышится детский смех, снова заработает парк Горького, и понесут качели веселые довольные жизнью молодые парочки куда-то в синею безоблачную высь, навсегда забывшую о гуле бомбардировщиков. А пройдет пару десятков лет, и те ужасы, которое испытало наше поколения будут вспоминать, как страшный сон, затрется память о героях и человеческом подвиге в череде новых событий и испытаний, померкнет слава людей, отдавших жизнь за свое Отечество.
Что я тут делаю, спросите вы, мой уважаемый читатель? СлужуПотому как больше ни черта делать-то и не умею. После окончания войны и полной капитуляции Германии меня после небольшого отпуска по ранению направили в Харьков возглавить местное Управление наркомата внутренних дел. Надоело мне скитаться без кола и двора по заграницам, представляясь чужим именем и живя чужой жизнью, потому и сам попросил о переводе на более спокойную работу.
И сердце словно отжилоМир снова заиграл яркими красками, стало дышаться легче. Дома всегда легче! Ноги сами свернули на липовую аллею возле дома, где когда-то я впервые поцеловал Валентину. Лип, конечно, уже не было вовсе. Войну они не пережили. Лишь корявые могучие пни говорили о том, что когда-то здесь росли деревья. Ничего, скоро здесь будет город-сад! Лучший город страны!
Зато все так же возле подъезда старики шлепали в домино. Игрались дети, слышался смех. Даже та самая лавочка, где я впервые обнял Валю каким-то чудом сохранилась.
Товарищ генерал лейтенант, извольте к нам? позвал меня один из доминошников в потертой гимнастерке. Забьем партейку?
Я улыбнулся и покивал. НетНе могуСел на скамейку, нелепо улыбаясь чему-то. Может светящему солнцу, играющимся детям, а может волне теплых воспоминаний, которые нахлынули, едва я присел на прогретое дерево. Восемь лет прошло с того июня тридцать седьмого, когда я впервые встретил ее. Восемь долгих лет Где она? Жива ли? Перед глазами мгновенно заиграли картинки восьмилетней давности, будто наяву я увидел снова наш первый поцелуй и первую встречу.
Валентина остановилась, выжидательно глядя на меня. Глаза красные заплаканные смотрели куда-то мимо.
ДобрыйЗдравствуй! нерешительно начал я, понимая, что сказать зареванной женщине, стоящей на улице одной, добрый день было бы глупо.
Валентина шагнула навстречу мне. Мимо протарахтел грузовик, азартно нам посигналивший хриплым гудком. За рулем усатый шофер приветливо махнул рукой.
Здравствуй, Саша, поздоровалась она, вытирая ладонью слезы, напоминающие огромные прозрачные льдинки.
Я Тут я мял в руках и без того превратившийся в веник букет ромашек, сорванных на городской клумбе.
Это мне? кивнула она на цветы.
А? Да! спохватился я, пытаясь оправить смятые лепестки. Валентина молча взяла букет. Понюхала. Они пахли свеже скошенной травой и свежестью.
Красивые ей уже так много лет никто не дарил цветов. А этот мальчишка с его упрямством, наивной любовью настолько сильно всколыхнул все то, что она давно забыла, спрятала внутри себя, что сердце Валентины захлестнула нежность. Она подалась чуть вперед. И я понял,принял её это бессознательное движение, раскрыв свои объятия. Тепло ее тела согрело меня, заставило вздрогнуть, а дыхание на какое-то время и вовсе остановится, чтобы не спугнуть этот момент высшего счастья. Я зарылся лицом в ее кудрявые волосы, вдыхая аромат дурманящей свежести, чувствуя себя, будто во сне, не веря такому чудо. Валентина попробовала поднять голову, чтобы посмотреть мне в глаза, но ее лоб наткнулся на мои губы. Неловко они коснулись кожи женщины. Она слегка вздрогнула. Я чувствовал, как трепещет ее маленькое сердце, как вжимается она в мои объятия, прячась от всего на свете, и испытывая высшее счастье от того, что могу ей это дать. Я провел рукой по ее хрупким плечам, ощущая, как ладонь скользит по идеальному женскому телу. Неумело поцеловал висок, вот-вот ожидая, что она меня оттолкнет, накричит и навсегда исчезнет, как дым, но женщина стояла попрежнему в моих объятиях, чуть дрожа.
Я она подняла голову, и ее губы оказались прямо напротив моих. Жадные приоткрытые, готовые к поцелую. Я не мог, не хотел останавливаться! Очень нежно коснулся их, понимая, что она отвечает на мой поцелуй своим. Это было, как полет в пустоту. Кажется, что только стоял твердо на земле обеими ногами и ощущал, что никакая сила не сможет тебя сдвинуть отсюда, и вдруг разИ тело летит в сладкую истому, не чувствуя дна. Я не могу сказать сколько это продолжалось. Время для нас в тот момент остановило свой бег, оставив лишь нам двоим стук наших сердец, бьющихся в унисон. Именно в тот момент я понял, что никакой другой женщины мне в целом мире не надо, что сегодня я встретил ту, ради которой готов пойти на край света. Именно тогда, когда мы падали вниз, одновременно поднимаясь наверх
Спустя некоторое время, когда дыхания стало не хватать, мы отстранились друг от друга. Валечка посмотрела на меня снизу вверх, вглядываясь в меня, словно пыталась запомнить. Потом провела ладонью по моей щеке и еле заметно улыбнулась.
Мальчик мой
В пору было, конечно, надуться. Ну какой я ей мальчик? Крепкий двадцатилетний мужчина, в самом рассвете силНо даже я, со свойственным мне упрямством, понял, что лучше промолчать сейчас. Не стоило нарушать то хрупкое, что установилось между нами эти вечером на липовой аллее в самом сердце Харькова. Мальчик? Пусть будет такЯ молча взял её за руку и повел по дороге. Из-за разницы в росте было немного неудобно, и она аккуртано высвободилась.
Что теперь будет проговорила она, старательно отворачивая глаза.
Свадьба будет! радостно подхватил я, обгоняя её и усаживая на скамейку. Валя не сопротивлялась. Ошарашенно и счастливо смотрела мимо меня, сложив руки на коленях, как примерная ученица.
СвадьбаС трудом я освободился из плена иллюзий и воспоминаний. Стряхнул с себя оцепенение, возвращаясь в реальный мир. Сколько ужасов нам пришлось пережить за эти долгих восемь лет! Где она сейчас? Как? Что с ней? Как Глеб?
Мимо громко посигналив, промчалась ведомственная машинатрофейный опель-кадет. Остановился у первого подъезда и затих, урча мотором. Из машины выскочил молодой парень в форме НКВД, еще лейтенант, по виду только закончивший училище и прокричал:
Мама! Мам!
Тут же на третьем этаже распахнулось окно. Из него высунулась женщинаИ тут я понял что пропадаю, что такого не может быть, и давняя контузия дала о себе знать в самый неподходящий момент.
Я там бумаги на столе забыл прокричал парень, но я его слышал уже как в тумане. Это была она. Моя Валентина! Она тоже заметила меня. Смотрела, не веря своим глазам, так и замерев полувысунувшись на подоконнике.
Мама! Бумаги! повторил лейтенант, махая ей рукой. К нам новый начальник представляться приедет. Генерал какой-то из Москвы! Я ему отчет приготовилМам
Парень поймал взгляд матери и повернулся назад. Заметил меня в генеральских погонах, мгновенно подтянулся, став по стойке смирно.
Товарищ генерал, лейтенант государственной безопасности Коноваленко Глеб Андреич
Вольно! выдавил я из себя, не сводя глаз со своей Валентины. Она, словно очнулась. Встрепенулась, бросилась вниз, а я мимо ничего непонимающего парня ей навстречу, всем сердцем ощущая, как по ступеньках топают мои любимые ножки. В домашнем халате, расстрепанная она бросилась ко мне на шею, покрывая лицо своими поцелуями, не обращая внимания на ошалевшего от такого взрослого сына.
Я так тебя ждала! шептала она, и по моей щеке текли ее счастливые слезы.
А я закружил ее на руках, чувствуя, что стал самым счастливым человеком на земле. Мы победили!
Когда эмоции немного улеглись, и я поставил ее на землю. Она вдруг спросила, все такая же красивая, родная и близкая, точно так же, как и раньше:
А что же теперь будет, Сашка?
Свадьба будет! уверенно заявил я, целуя свою жену.