И кто же этот блюститель воровской нравственности, гражданин Лютый?
Вор! Вор в законе Лютаев Тимофей Матвеевич. Срок 15 лет, кража со взломом социалистического имущества. Третья ходка
Ага И вы из-за страха перед ним отказываетесь помогать нашей оперативной часте? уточнил Коноваленко, и на лице у него возникла наглая и ехидная улыбка.
Ну, дык
А зря, сука! неожиданно переменился Андрей в лице. Его рука метнулась к кобуре, выхватывая пистолет. Звонко щелкнул барабан. Холодная сталь уперлась Сизому в лоб, холодя кожу. Прессанешь этап, узнаешь кто чем дышит и на что способен, тварь! Иначе, я тебе лично башку продырявлю и во рву, что возле запретки, прикажу закопать!
Андрей почувствовал, как Сизый под его напором дрогнул. Зажмурился, закрыв глаза, ожидая выстрела в любой момент. Шапка выпала у него из рук.
Стреляй, начальник! Мне одно концы
Преодолевая огромное желание нажать на спусковой крючок, Коноваленко оружие убрал, ловя на себя одобрительный взгляд лейтенанта.
Вижу, что ты человек с принципамиЛомать тебя не буду. Захочешь помочь администрации, поможешь сам, выдохнул Андрей, отходя в сторону, будто бы ничего не произошло и не было этого гневного всплеска, свободен. Пока
Товарищ
Я сказал, что заключенный Сизов свободен, лейтенант! повысил голос Коноваленко, добавив в голос командирские нотки.
Пошел вон! недовольно буркнул оперативник, отводя глаза от зэка.
Тот встал, не веря своему счастью, пятясь направился к двери, все еще не понимая, что обошлосьЗамер на пороге, сжимая в руках смятую шапку. Руки заключенного слегка подрагивали, выдавая волнение.
Гражданин начальник нерешительно начал он, опустив глаза в пол.
Свободен, Сизых! рявкнул Коноваленко, глядя в окно, где по узкой улочке между бараками вели вновь прибывший этап. Полтора десятка измученных тяжелой дорогой, грязных и испуганных мужчин брели по разбитой осенней распутицей дороге. Где-то в глубине души Андрею их было даже немного жаль, но еще больше ему было жаль самого себя. От жуткой несправедливости, глупого и рокового стечения обстоятельств, по которым он оказался в этом самом месте, хотелось волком выть, и это чувство жалости к самому себе затмевало внутри, в сущности добром и открытом, когда-то давно человеке, все хорошее, что было в опальном офицере.
Гражданин начальник, я поспрашиваюТолько сам пробормотал Сизых, бегом выскакивая в промерзший коридор, впуская вместе с чистым и колким морозным воздухом облако пара внутрь оперативной части.
Наступила тишина. Каждый думал о своемБлинов прикидывал, что непросто будет сжиться с новым хозяином лагеря, в котором сразу видно человека своевольного и авторитетного, а Коноваленко вспомнил, как точно так же всего лишь полгода назад знакомился с сотрудниками УНКВД в Харькове. Конопатов, Власенко, Жидков, КлименкоПри мысле о молодом лейтенанте его перекосило, по скулам заходили желваки, все то, что он старался забыть, спрятать где-то на самом дне души, вспыхнуло с новой силой. Он с необъяснимой, плохо скрываемой ненавистью посмотрел на Блинова, пышущего такой же щенячьей молодостью, как и тотПервый
Доложите обстановку в лагере, товарищ Блинов! зло бросил он, занимая за столом, который несомненно принадлежал оперу. Лениво скользнул взглядом по подшитым аккуратно папочкам с личными делами заключенных, несколько из них сбросил на пол, чтобы не мешали, нарочито грубо и хамовато. Ему хотелось обидеть лейтенанта, унизить, хотя тот, по сути, еще ни в чем перед ним и не провинился, кроме своей молодости и юношеского нахрапа.
Есть! вытянулся в струнку побледневший Блинов. Товарищ капитан государственной безопасности, на данный момент в лагере отбывают заключение порядка пятисот заключенных, осужденных по разным статьям, как уголовным, так и политическим. Сроки разные, контингент в основном политический. С ними проводится профилактическая работа, многие из них сотрудничают с администрацией лагеря. Уголовников меньше, но они сплоченнее, а от того тяжело поддаются контролю. Главный у них Лютаев, тот самый ЛютыйНа работу выходить отказывается, режим не соблюдает. В данный момент находится в ШИЗО за нарушение режима сроком на месяц. Прибыл этап. Помещен под карантин. Завтра будет обследован нашей медицинской частью. Исполняющий обязанности начальника лагеря лейтенант Ковригин ездил встречать его. Доклад окончил.
Андрей видел, как выдавливает из себя каждое слово обиженный Блинов, как по-детски трясется его нижняя губа, но ничего не мог с собой поделать. Слишком больно еще было от предательства Валентины, слишком мало времени прошло, чтобы рана от ее измены зарубцевалась.
Как только замполит появится, сразу направьте его ко мне! коротко приказал Коноваленко, вставая из-за стола. До папки с фамилией Клименко он так и не дошел, остановившись на Качинском. Я осмотрю лагерь и вернусь обратно! К этому времени в моем кабинете должны быть все личные дела главных смутьянов лагеря, в том числе и тех кто сидит в ШИЗО, а так же сотрудников, как вольнонаемных, так и служащих. Вам ясно?
Так точно! браво откликнулся Блинов с каменным лицом.
Вот и хорошо! процедил Коноваленко, чувствуя, как спину ему сверлит ненавидящий взгляд молодого Блинова, на которого он сорвался, как мальчишка. Кажется, я нажил себе очередного врагаПодумал он, захлопывая за собой дверь.
В коридоре было пусто. Лишь из соседнего кабинета слышались женские голоса и смешки. Дверь с табличкой «начальник лагеря» он прошел. Еще успеет осмотреть свои хоромы, решив заглянуть в медсанчасть, расположившеюся по соседству в административном корпусе. Прошел до конца коридора, прежде чем зайти к светилам лагерной медицины, где предстояло работать Валентине. Ничего интересного не обнаружил. Комната для допросов, кабинет начальника режима, кабинет начальника оперчасти, его кабинет, операционная, несколько палат и красный уголок, где царствовал Ковригин. Сам кабинет врача был прямо напротив его личного места работы.
Вот и хорошо, решил он. Будет под присмотромПодумал он о Валентине. Толкнул дверь, заходя в процедурную. Смех мгновенно смолк. Две дамы в помятых грязно-белых халатах притихли, выжидательно смотря на большого начальника, зашедшего в медсанчасть.
Коноваленко тоже не спешил представляться. Он внимательно осмотрелся, оценивая обстановку вокруг. Процедурка была небольшой комнатушкой, единственной в лагере имеющей некий более или менее одомашненный вид. Окно было занавешено легкомысленными занавесками в красно-зеленый цветочек. Узкий стол, за которым расположились медсестры, накрыт льняным покрывалом с бахромой по краю. Три полки на стене заставлены книгами и справочниками по медицине. Шкаф, набитый ретордами, склянками и неизвестного назначения пузырьками, запихнули в самый темный угол.
Две женщины сидели напротив друг друга. На столе накрыт небольшой стол. Сваренная в мундирах картошка, луковица и кусок сала, совсем мизерный, но, безусловно, вызывающий аппетит, после долгой дороги. Андрей непроизвольно сглотнул слюну. Две пустые рюмки, из которых несло спиртом, не оставляли шансов как-то иначе истолковать подобный обед, как пьянку в рабочее время.
Одна из медсестер осоловелыми глазами попыталась ему подмигнуть. Получилось плохо. А вот вторая, светловолосая, с бледными светлыми, почти белесыми глазами и короткой стрижкой, мгновенно поняла, кто он, среагировала быстрее пьяной подруги. И бутылка спирта тут же исчезла где-то под столом.
Товарищ капитан
Сидите махнул он рукой, недовольно морщась. Что за праздник нынче? кивнул он.
А ты кто такой, вообще пробомотала вторая, круглолицая, раскрасневшаяся с опухшим наглым лицом. Женщина попробовала встать, но закачалась, ухватилась за край шкафа, еле устояв на ногах.
Товарищ капитанЯ все объясню! вскочила та, что была потрезвее, подхватывая свою товарку под руки, чтобы та, не рухнула на пол.
ИришкаНу-кадай-ка яЯ ему скажу! отмахнулась от помощи пьяная, размахивая руками. Мы вообще приезд нового начальника отмечаем! Слышишь, куркуль, ХОЗЯИНА! Говорятон из самой Москвы, из столицы к нам должен прилететьНе то, что ваши из Мухасранскаиккакого-то