Сделав глубокий реверанс, чтица ушла, а ее хозяйка легла пособлазнительнеевыложила на подушку большую полуобнаженную грудь. Она прислушивалась, услышала шаги, немного подалась впередкак если бы проснулась и затеяла вставать.
Дверь отворилась, вошел мужчина, стягивая на ходу фрак.
Ну, наконец-то, душа моя, сказала она. Я заждалась, еще немногои уснула бы. Ступай сюда
Погоди, Лизанька. У нас
Не могу. Ступай ко мне! Я весь вечер думала о тебе, беспокоилась, что обидела, и уж не знала, как вымолить прощение!
Ты дурочка, ответил мужчина. Как я могу на тебя обижаться? Так вот
А что ты удивляешься? Когда кто кого любит, то всегда беспокоится, как бы не обидеть. Я за тебя по любви шла! И знаешь лия слыхала, что у всех, когда десять лет вместе проживут, любви не остается вовсе, муж на своей половине спит, женана своей, и в гости не ходят. У всех! А мнетак кажется, что в тот день, когда ты захочешь в другой постели ночевать, у меня сердце остановится! Право, право! Послушай, как бьется!
Рука легла на грудь и была еще для пущей надежности прижата.
Да погоди ты, Лиза, не могу же я лезть в постель в туфлях! Выслушай же меня!
Давай я тебе расстегну!
Лежи, лежи ты под одеялом угрелась
Я тебе местечко грела. Потуши свечку!
Минуту спустя мужчина был уже в постели, и началась та самая игра, которой хотела женщина. Однако была она недолгой.
Как хорошо, прошептала женщина. Знаешь, душа моя, чего я боюсь? Что ты когда-нибудь соблазнишься молодой девкой. А я ей уж буду не соперница
Ты вздор городишь, Лиза. На что мне девки? Когда есть жена?
Так годы не красят, а мужчины очень хорошо видят, когда женщина стареет. Поцелуй меня!
Вот тебеа теперь послушай меня наконец, я дело скажу.
Говори, светик.
Мы от дансерки избавились.
Как? воскликнула женщина. Не может быть!
Еще как может. Сегодня весь город о том только кричит, что ее нашли удавленной в театре.
И кто удавил?
Не твое дело. Каким-то непостижимым образом и формальный убийца у нас естьфигурант, который за ней махал и от того умом повредился.
Как славно! А что Ухтомский?
Еще не давал о себе знать. Не удивлюсь, коли он еще не слыхал
Ох, Николенька, что будет
Пожалей его, пожалей
И пожалею. Каково это, когда любишь?..
Так кто ж мешал любить-то? Люби, сделай милость! Хоть вовсе у нее поселись! У всех дансерок покровители имеютсяэта, чем лучше? Так нетдуша у нее чувствительная! Вот ей эти сантименты господина Ухтомского и вышли боком.
И я чувствительна, мой друг
От твоей чувствительности никому вреда нет, а она чуть большую беду не устроила.
Душа моя, как это было?
Тебе про то знать незачем. Спи, Лиза. Ты уж молилась на ночь?
Да, конечно
Так и спи.
Сам он заснул скоро, а Лиза, отодвинувшись к самой стенке, смотрела на лицо с приоткрытым ртомлицо много повидавшего пятидесятилетнего мужчины, уже не очень здорового, склонного и к выпивке, и к обжорству. Если он и был смолоду хорош собой, то теперь преждевременно сделался по-стариковски зауряден. Лиза хмуриласьуж который раз она не получила того, что было ей необходимо.
Ничего, голубчик, ничего прошептала она. Дай срок
Выбравшись из постели, Лиза на ощупь подошла к двери гардеробной. Там обыкновенно спала девка, чтобы при первом зове поспешить в спальню. Ее войлочный тюфячок лежал у самой стены. Лиза от домоправительницы Настасьи Ивановны знала, кто из сенных девок дрыхнет без задних ног, тех на дежурство в гардеробной и велела ставить. Незачем им при каждом шорохе просыпаться и подслушивать, а коли понадобитсяу кровати на столике, возле подсвечника стоит колокольчикда и не просто колокольчик, а целая судовая рындамертвого из гроба подымет.
Не первый раз в потемках через гардеробную было хоженоЛиза проскочила быстро и бесшумно.
Самое неприятное, что ей предстояло, перебежать через двор. Зимней ночью, в одном шлафроке и комнатных туфлях на босу ногу, в батистовом чепчикеэто было опасно, не свалиться бы наутро в жару. Лиза постояла на поварне у остывающей печи, словно набирая впрок тепла, отодвинула засов на двери, выскочила и понеслась по расчищенной дорожке.
Конюхи жили во флигеле. Николенька лошадей любил и холил, выписал для них англичанина берейтора, тот приехал с помощником, а для черной работы имелись свои людивчетвером справлялись.
Кучер Фролка был балованныйего наряжали, посылали ему угощенье с барского стола, поселили в отдельной комнатушке. Один был запретжениться, оговоренный между ним и хозяйкой втихомолку. К нему-то Лиза и спешила.
Зная причуды барыни, он дверь не запирал. Как обыкновенно бывало, она ворвалась и сразу полезла под одеяло. Ни единого слова не сказалада и какие слова, когда все ясно. И ласк не требовалаи без них была горяча.
Фролка, детина здоровенный, экипирован был знатно и силу имел великуюЛизе, пожалуй, так много и не требовалось. Ее раздражение после амурной возни с супругом кучер устранил без затрудненийи теперь она была совершенно довольна. Потом молча отдыхалаговорить тут было не о чем, да Фролка и побаивался: сморозишь чушь, рассердишь барыню, перестанет жаловать своей милостью.
Заговорил он, когда Лиза собралась уходить.
Матушка-барыня, что тебе по снегу ножки морозить. Прикажив охапке до двери донесу.
Донеси, позволила она.
И когда ехала, обхватив Фролку за шею, тихонько засмеялась, что делала она редко. А потом запела.
Это была странная песня, кучеру неизвестная, однако не задавать же барыне вопросы.
Лиха беда начало, лиха беда начало, пела Лиза на мотив модной песенки. Лиха беда начало.
Фролка поставил ее на крыльцо, она похлопала его по плечу, как верховую лошадь по шее после хорошей прогулки. И кучер, премного довольный, побежал обратно, а Лиза вошла в поварню и задвинула дверной засов.
Там опять постояла у печки, собралась с духом и пошла в спальню.
По дороге Лиза, видать, вела какие-то умственные подсчеты, потому что, оказавшись у постели и поглядев на супруга (он с головой забрался под одеяло и свернулся, так что виден был какой-то смутный неровный сугроб), сказала:
А тебе, батюшка мой, быть четвертым.
Если бы Лиза в тот миг не стала карабкаться на постель, а подошла к окошку и отворила его, да еще имела нечеловечески острое зрение, то увидела бы летящую стрелу, что наискосок пересекла по воздуху курдоннер перед парадным входом и по рассчитанной пологой дуге ушла за высокий забор, к Фонтанке.
Рано утром по ту сторону забора появился человек в светлом тулупе, такой же шапке и с потайным фонарем, закутанным в полотенце. Этот человек медленно шел по пустынному пространству между участком, который занимал особняк Лисицыных, и рекой.
Он старательно изучал великолепные сугробы напротив забора. Каждое сомнительное пятно освещалось на краткий миг. Так была найдена веревочка. Потянув за нее, человек вытащил из снега стрелу. За углом его ждали санки, и он укатил.
Утром Лиза и ее супруг занялись каждый своим делом. Обсуждать при слугах историю с дансеркой они не сталида и незачем. Супруг, Николай Петрович Лисицын, позавтракав, пошел в кабинет отвечать на письма и ждать поверенногоон впутался в заковыристый судебный процесс, отнимавший прорву времени и денег, из-за сомнительных прав на две деревеньки под Саратовом. Лиза приказала закладывать сани, чтобы, как было договорено, ехать по лавкам и к мужниной родне.
Идя к сеням, Лиза увидела склонившегося в поклоне Матвеича и улыбнулась. То, что Матвеич в доме, хороший знак. Значит, дело, к которому наконец удалось приступить, продвигается, и он мужу принес новые сведения. Матвеич, правда, бескорыстием не мается, в его годы оно и смешно, однако лучше заплатить ему сто, двести, триста рублейи потом получить многие тысячи. Если бы только можно было отдавать ему приказы напрямую, минуя тугодумную голову супруга он догадлив, одна бедаслишком высоко ценит некую давнюю услугу
Матвеич выпрямился, взоры встретились.
Я к тебе благосклонна, без слов сказала Лиза. Ценю твое усердие. Потрудисьи я тебя не забуду