Две девушки с косичками, явногимназистки, смотрели на поэтов во все глаза.
Ничего странного. Они ведь только из Парижа, весомо произнесла одна из них.
Сегодня, девочки, вы позабавитесь по-взрослому! покровительственно предрек студент в шинели с золотыми пуговицами, Это вам не на санках кататься!
Поэты прошли.
И Лилю с Волей подхватила толпа: они пронеслись мимо похожих на абрикосовый конфитюр колонн вестибюля, мимо сверкающих глыб минералов, мимо скелетов древних животных. Этот круговорот не кончился и тогда, когда Лиля упала на скамью в большом зале института.
* * *
Яглаз, лишенный век. Я брошено на землю,
Чтоб этот мир дробить и отражать.
И образы скользят. Я чувствую, я внемлю,
Но не могу в себе их задержать
Лиля растворялась в идущих потоком стихах: как это точно и полновесно сказано! Ей казалось, будто сквозь нее, как мистические вихри, проносились образы, рожденные воображением Максимилиана Волошина, и она всем существом откликалась на каждую строку.
Воля бросал на нее удивленные изучающие взгляды
Вот вспыхнул свет магния: фотограф запечатлел Макса для вечности в самом выгодном ракурсе.
Уже там, в вестибюле, увидев богоподобного, широкоплечего, вихрастого Макса так близко, что ей почудился букет из запахов весеннего Парижа, «Норд-Экспресса» и типографской краски свежих книг, Лиля стала ощущать растущее беспокойство.
Воля, кажется, что-то говорил ей, а она, кажется, делала вид, что отвечает. Но ее не сталос первых же строк, которые поэт необычно подвижным, меняющимся голосом извлекал из глубин своего сознания. Лиля по привычке прикрывала глазачтобы яснее проступила суть, а голос Макса звучал то с мальчишеской важностью, то со старческой мудростью. Его стихи гипнотизировали. Все в нем казалось грандиозным: и то, как он держится на сцене, и то, как отрешенно смотрит куда-то поверх голов, стоя на фоне простой ситцевой занавески
А что вы думаете о любви? спросили из зала.
Волошин моментально стал другим, будто приземлился на все лапы видавший виды уличный кот.
А что вы подразумеваете под словом «любовь»?
Задавший вопрос стушевался. Из зала зазвучали разрозненные подсказки.
Нравственная активность.
Желание служить.
Пережиток!
Опьянение! заявил юноша, сидящий в первом ряду между длинным денди и тем, что в пенсне.
Юноша почему-то не снял шляпы. Высказавшись, он вытянул ноги и подбородок.
Макс патетически развел руками.
Опьянела, опьянела, закружилась голова, пропел он, лукаво глядя на юношу, но потом стал серьезен, как заграничный профессор эротологии, Все дело в том, что космическая, человеческая и животная первобытная природа едины. История макрокосма повторяется в микрокосмев человеке. Когда-то пересеклись дух и материя, и возникло физическое тело, наполненное вечным творческим током энергии. Человек был божественным гермафродитом, с тех пор в нем все стремится к прежнему единству. Это мы и зовем любовью, Эросом. Все вы знаете, что на низших ступенях животной лестницы есть существаэфемеры, у них нет даже рта и желудка, не то что
По залу прокатился смешок.
Господа. То, что мы на земном языке называем мужским и женским, это лишь дальний отблеск мирового разделения вселенского пола. Тело вообще не имеет никакого значения. Все, что касается телесноголишь усложняет и путает своей грубой материальностью. Объективно лишь то, что внутри нас. Внешний мир мы, как эфемеры, рождаем из себя и осязаем его пентаграммой наших чувств. Наш внутренний абсолютный человек ведет за собой наше зрение, слух, обоняние. Он один может все наше субъективное переплавить в объективное. Физическое тело вообще должно истратиться, эволюция пойти обратным путемк своему космическому «я». И вихрь креста, знаменующего дух и материю как главный конфликт вселенной, закрутится в обратную сторону!
По мере того, как Макс увлекался темой, в зале сдержанно переговаривались.
Лиля вслушивалась в слова Волошина, не обращая внимания на смешки публики: да, да, именно так! Разве ее тяжелое телоэто она вся? Пусть ей, Лиле, закрыты многие пути в ее земном воплощении, но разве не важнее то, что ее душа способна воспринимать мир тоньше, чем большинство в этом зале?
Окрыленный Эрос, творческий вихрь, пронзающий вселеннуюединственный путеводитель по нисходящим и восходящим ступеням мира. Телоэто замыкание джина в тесноте, тело стремится лишь к умножению, но к тому же стремятся и все эфемеры. Отказ от Бога и возвращение к Богувсе идет не через тело, а через Эрос.
А как вы относитесь к равноправию? громко спросила какая-то девушка.
А его не существует. Это фикция.
Ваше мнение устарело! начала, было, девушка.
Но Макс продолжал:
Не спешите. Вникайте Мужчина в нашем миреслучайность. Во всей природе основной полженский. Самкаэто сложный механизм, а самецвсего лишь ключ, приводящий этот механизм в движение. Ученые уже научились оплодотворять при помощи различных химических раздражителей. Кислот, алкалоидов, сахара, соли, алкоголя, эфира, хлороформа
В зале начали свистеть и смеяться. Но это не смутило Волошина.
Господа! С помощью углекислоты удавалось вызвать цветение морских звезд и оплодотворение морских ежей!
По залу покатился откровенный смех, показавшийся Лиле камнепадом. Воля нагнулся к ней с каким-то вопросом, но она не расслышала его.
Вечно-женственноеидеал абсолютного пола! Все мы гермафродиты в духе своем! Мужчина не оплодотворяет женщины! Плод нисходит свыше!
В зале захохотали и затопали ногами. Сидевшие на первом ряду друзья Волошина вплоть до этого момента держались отстраненно, казалось, им самим было в новинку услышанное от Макса. Но тут самый юный из них стал жестикулировать и порываться вскочить на сцену. Длинный и в монокле с видимым усилием удерживали его.
Это ненормально!
Да это просто аморально!
Звук зала перекрывал густой голос Волошина, но Макс, казалось, только этого и ждал. Он отдернул занавескуза ней на стульях стояли картины с абстрактными изображениями. Скорее, это была графика, а не живопись, хотя рисунки отдаленно намекали на какие-то фигуры и сюжет. Зал, заинтригованный, притих.
Я купил их в Париже, ночью, на Иль-де-Жюиф. Уверяю вас, каждая когда-нибудь будет стоить миллионы!
В зале снова засмеялись, но и слушалииз любопытства. Макс драматично вздохнул.
Господа. Наше существование вне Эроса исполнено иллюзиями. И насчет морали. Морали нет. Те, кто изобрел естественную мораль, весьма мало знакомы с природой. Чрезвычайно трудно провести линию между нормальным и ненормальным, особенно когда дело идет о человеке и его потребности в самовыражении. Взгляните на эти картины. Видите ли вы здесь любовь?
Только муки творчества! смешливо крикнули из зала.
Извращение!
Такое искусство противоестественно!
А природа не знает определения «естественно», я уже говорил, что она изначально андрогинна. И кто скажет, может, этот художник запечатлел первоначальное воплощение мира? Когда все люди были круглыми, соединенными по двое плечами и бедрами, ходили прямо, только вперед или назад, а если хотели идти быстрее, то неслись кубарем как вихрь креста, опираясь на все свои восемь конечностей
Зал грохнул хохотом.
Волошин, признайтесь, вы сами это намалевали!
Подзаборная живопись! Клоунада!
Примитив!
Вы нас мистифицируете, Волошин!
Нет, пусть скажет, что он делал на Иль де Жюиф ночью!
Скажите, Волошин!
Макс смиренно склонил свою кудлатую голову.
Слушал пение тамплиеров.
Зал нервно загудел.
Разве вы не знаете, что семьсот лет назад там был сожжен гроссмейстер со всем капитулом ордена?
Зал озадаченно ждал продолжения.
Ночами слышны их голоса.
Ине давая опомниться, Макс стал читать звучным речитативом:
Славься, Мария. Хвалите, хвалите
Крестные тайны во тьме естества.
Муля-ПракритиПокров Божества.
Дремная греза Отца Парабрамы,