Мириам внимательно смотрела на меня. В ее власти было проникнуть в меня, будто тень, так почему бы ей не проникнуть в мой мозг, в мои мысли и понять, что она стала для меня чужой? Именно сейчас я понял это. Даже воспоминание о нашей близости не имело больше значения. Я стараюсь как можно точнее передать свои ощущения, это очень важно для дальнейших событий, но, поверьте, это не легко. Если хотите, я начал отходить от Мириам, потому что ее ревность, ее гордыня, бесцеремонность, с которой она обходилась с моей независимостью, делали невозможной искреннюю нежность, но вместе с тем она оставалась желанной женщиной, человеческим существом. Однако с минуты, когда я должен был признать, что она способна пускать в ход какие-то таинственные и отвратительные силы, она перестала быть для меня даже человеческим существом. Она сделалась другой. Между нами вдруг не стало ничего общего. Как нет общего между человеком и, например, змеей. И если бы речь не шла о жизни Элианы, я бы сбежалчто я тогда думал, то и говорюи никогда больше не заглянул бы туда, словно место это стало проклятым. Я снова говорю непонятно, я это чувствую. Но что поделаешь? Вы должны знать, что я чувствовал, даже если чувства мои покажутся вам необычными, чрезмерными, неестественными. В моем страхе было что-то священное, какой-то священный ужас, какой наверняка переживали, столкнувшись с чем-то из ряда вон выходящим, с каким слушали в древности странников, повествующих о циклопах и чудищах. Конечно, я преувеличиваю! Но тем не менее думаю, что природу своего страха я определил правильно. И Мириам, такая, какой я ее видел,лежащая на кровати с печатью страдания на лиценаводила на меня страх.
Подождем немного,предложил я.Ньетэ заперта в прачечной. Вреда она причинить никому не может.
Ждать!повторила Мириам.Ждать! Но знаешь, время ведь не развязывает узлов... Скорее наоборот!
Какие двусмысленные фразы. Она говорила о гепарде, но я был уверен: и о Элиане тоже; Ньетэ и Элиана для нее, как и для меня, были одной проблемой, одним случаем, одной задачей.
Мы все решим, когда я вернусь,сказал я.Сейчас уже поздно. Боюсь, как бы не начался прилив.
Мне недостало сил поцеловать ее. С трудом я взял ее на прощанье за руку. Только в машине ко мне вернулось самообладание. Я хочу сказать, что только захлопнув дверцу почувствовал себя под защитой маленькой металлической раковины. Под защитой чего? Просто под защитой, и все. Мир вокруг меня был благожелателен и почти что сердечно расположен ко мне. Гуа я едва-едва пересек, море поспевало за мной по пятам. Я, что называется, испытывал судьбу. И однажды мог поплатиться. Я пообещал себе быть впредь осторожнее, ведь я должен был теперь защищать Элиану. О защите я и раздумывал целый вечер. Мне хотелось уехать и поселиться где-нибудь в Оверни, но прошло бы немало времени, прежде чем я отыскал бы городок, нуждающийся в ветеринаре. Так что проект мой был химерой. И никаких средств, чтобы защититься от вражды, я пока не видел. За ужином я предложил Элиане приглашать себе в помощь днем матушку Капитан. Элиана ответила, что она прекрасно себя чувствует, что нечего бросать деньги на ветер, что старуха неопрятна и бестолкова. Я не стал настаивать. Да и на чем я мог настаивать? До сих пор в разговорах с Элианой я не совершил ни единого промаха, зачем же мне возбуждать ее подозрения, убеждая в необходимости прислуги? Через два месяца, когда летний сезон доставит мне многочисленную клиентуру, у меня будет серьезное основание проводить первую половину дня дома. Но средства защитить Элиану нужны мне были немедленно, а я не мог придумать ничего толкового и чувствовал себя жалким и бессильным. После ужина я отправился к себе в кабинет, закурил трубку и принялся методично изучать книги, к которым поклялся не притрагиваться. На этот раз я внутренне не восставал, не ужасался и был готов принять самые необычайные откровения. Разве не видел я собственными глазами то, что описывали путешественники? Когда они описывают, как выглядит человек, дух которого витает где-то в другом месте, разве не совпадало их описание с описанием Ронги? А раз так, то почему я не должен им верить и в других случаях, когда, например, они рассказывают, что посвященный может использовать на расстоянии яды каких-нибудь растений или фармацевтики? Кем я был, как не невеждой, полным рационалистических предрассудков, по сравнению с этими этнографами, врачами, профессорами? К тому же и они поначалу восставали против очевидного. Как я, они отрицали факты. Но что толку отрицать то, что подтверждается опытом? В некоторых случаях воздействие на расстоянии вполне возможно. Существует оно в самых различных формах. Иногда без материализации воздействующего лицаневидимо. Свидетели приводят множество примеров. Могу привести и я: колодец. Часто воздействующее лицо появляется. Пример: люк. Но чаще всего воздействие на расстоянии весьма утонченно, почти незаметно. Жертва хиреет непонятно почему, и спасти ее невозможно до тех пор, пока не обессилишь наводящего порчу. При этом приводилось присловье Суто, который говорил: «Пришить кожу покойника живому». И рассказчик поясняет, что нужно найти и наказать колдуна, «прошить ему кожу», как он прошивает кожу жертвы. По существу, мое чтение не подало никакого совета, только укрепило опасения. К счастью, у Мириам не было ни одной из тех трав и растений, которые авторы называют опасными. Но она могла достать их через Виаля! Я чуть было не сел за стол за письмо доктору. Время от времени я испытывал искушение поговорить с ним откровенно. Разве он не сказал мне: «Я ставлю эксперимент»? Думаю, этот загадочный человек отлично понял бы мои страхи. Но как ему признаться, что я стал любовником Мириам? Я так и видел его улыбку. Нет, Виаль ничем не мог мне помочь...
Час был уже поздний. Голова у меня отяжелела. Книжные страницы плясали перед глазами. Я спустился в сад. Ночь была темной, теплой. Изредка на нос или щеку падала капля дождя. Что, если возле колодца или за углом гаража я встречу бесплотный призрак Мириам? Я обошел вокруг дома. Напрасно я твердил себе: «Я дышу свежим воздухом. Мне нужно немного проветриться». Я прекрасно знал, что обхожу свои владения дозором. Отныне мы с Элианой в осажденной крепости. Я решил теперь выпускать Тома. Он ведь лаял на синий плащ. Будет лаять и впредь, я услышу его. Буду предупрежден. Но мысль об этом меня не порадовала. Я вернулся в дом и проверил все запоры. Смешно, но я не мог уснуть, не проверив их.
Но и проверив, я не спал. Что она там замышляет? Если я не поеду на остров, не станет ли она мстить завтра, послезавтра? Может быть, лучшая тактикаэто жить с ней в мире, по крайней мере делать вид? Я ничего не мог решить. Я слишком устал. Будильника я не услышал, разбудила меня Элиана. Мои страхи уже поджидали меня. Ночью они пили мою кровь.
Ты плохо себя чувствуешь?спросила Элиана.
Сейчас пройдет.
Но как это могло пройти? Как заключить мир с Мириам, не согласившись умертвить Ньетэ? А если я приму ее смерть, то как далеко зайду в своем малодушии, какие еще сдам позиции? Я больше не чувствовал, что мне «не хватает» Мириам. Напротив, у меня увлажнялись ладони при одной только мысли, что я помимо собственной воли могу послушаться Мириам и отправиться на остров. На протяжении двух дней я держался. Клянусь вам, два днянеобыкновенно долгий срок. Жизнь гепарда против моего душевного спокойствия. Вообще-то я убивал животных десятками. Не могу сказать, что отличаюсь особой чувствительностью, и к тому же все животные похожи друг на друга. Умрет одна собакаее заменит другая. В некотором роде это будет все та же собака. Во всяком случае, я повторяю себе это, когда мне нужно сделать укол больному животному. И мой укол всегдазнак расположения, дружбы. Но Ньетэ! Для меня она была совершенно особым существом. К ней я сохранял отблеск той страсти, что толкнула меня к Мириам. Недавнее ослепление, безумное счастьеНьетэ была символом пережитого. Я отказался от любви. Но не мог пока отказаться от ее поэзии, от ее варварского и великолепного пожарища. Я смотрел на чистое доверчивое лицо Элианы за столом, и горло мне сжимала невыносимая тоска, будто она, ничего не подозревая, была во власти смертельной болезни. Каким пустяком была ложь, пряча мою связь. Но лгать, подвергая ее жизнь опасности? Тем хуже для Ньетэ! Так минута за минутой я убивал прекрасного зверя, чувствуя исходящие от нас флюиды, они перетекали от одного к другому, от Мириам к Элиане, от Элианы ко мне, от меня к Ньетэ, от Ньетэ к Мириам... Живые токи пронизывали нас, текли будто кровь, то алая, то черная, передавая ярость и ненависть. Я уложил в свою сумку снотворное и яд. Я усыплю Ньетэ, когда она ко мне приласкается... Потом? Да не желал я знать, что будет потом!