Когда я проснулся, то сообразил, что уснул, положив голову на руки. Затылок у меня ломило. Было часов пять утра. Я бесшумно разделся и скользнул в постель. Элиана не шевельнулась. Я еще раз перечислил все «за» и все «против»... Честно говоря, я не имел права обвинять Мириам.
В тот же день в половине пятого я ждал на склоне, ведущем к дамбе. Я был полон нетерпения, как когда-то. «Когда-то» означало всего каких-то несколько недель назад. За несколько недель самая великая любовь моей жизни съежилась и увяла. Может, я больше не люблю Мириам? Откуда известно, что любишь? Как все на свете, я читал всевозможные истории о любви. Ни одна не напоминала мою. Мириам, Элианачем они были для меня? Сожалениями, укорами, сомнениямив общем, отрицательными эмоциями. И в то же время, как только дамба обнажилась, я запустил мотор, как пришпоривают лошадь. Я спешил к Мириам и вместе с тем уже хотел вернуться обратно.
VII
Вилла, как обычно, казалась спящей. Я не хотел заставать Мириам врасплох, но поскольку меня отсюда выставили, и позабыть об этом я никак не мог, и был уже не своим и не чужим, то и не знал, как мне предупредить о своем появлении. Обычно меня встречала Ньетэ. Сегодняполнейшая тишина. Я поднялся на крыльцодверь не заперта. На первом этаженикого. Я кашлянул. Никого. Я двинулся к лестнице. Неприятнейший сюрприз: на вешалке висит синий плащ Мириам. В общем, естественно, что он тут висит, это его всегдашнее место. Не окажись он здесь, что бы я подумал? Что Мириам спрятала еготочно так же, как фотографии! И все же этот темный силуэт внизу, у лестницы, подействовал на меня крайне неприятно, и я, поднимаясь по лестнице вверх, не раз обернулся. Дверь спальни была приоткрыта, и я осторожно заглянул в нее. Мириам спит! Это в пять-то часов! А потом будет бродить до утра. Идиотизм! Я вошел и тут же почувствовал запах лекарств. Неужели Мириам больна? Ставни не были прикрыты, и я отчетливо видел ее лицонемного бледное, осунувшееся и, похоже, изможденное скорее тайным страданием, чем болезнью. Печаль, что так часто появлялась на ее лице, лежала на нем и сейчас и была так трогательна, что я невольно преисполнился жалости. Неужели это из-за меня она так страдает во сне? Я хотел пощадить Элиану, но соразмерил ли я испытания, которым подвергаю Мириам? Не является ли она теперь жертвой? Может, я напридумывал эти ужасные истории с колодцем и люком для того, чтобы заполучить основание отвергнуть ее любовь? Потому что ее любовь, куда более сильная, мучительная и горькая, чем моя, стесняла меня, унижала и, в каком-то смысле, приковывала к позорному столбу. С ней я превратился в мужчину, который не умеет говорить «да»». Мириам! Милая моя Мириам!» Мириам, которая по-прежнему глубоко трогала мое сердце, особенно сейчас, когда, спящая, принадлежала мне целиком. Я люблю беззащитность. Хотя, вполне возможно, в моем пристрастии больше гордыни, чем доброты. Но чувство это совершенно искренне. Я опустился на колени возле кровати. Мириам спала не раздеваясь. Она только прикрылась одеялом. Доказательство ее невинности я мог получить незамедлительно, не задавая никаких глупых вопросов, от которых она, конечно же, придет в ярость. Мне нужно было только поднять одеяло. Я пребывал в нерешительности. Само по себе это мне казалось отвратительным. Разве не проще, естественней, честнее разбудить Мириам и сказать: «Поклянись, что ничего не пыталась сделать с моей женой!»и потом поверить ее ответу. Зачем брать на себя роль Фомы неверующего, пытаться во всем разобраться самому, словно я судья, свидетель и прокурор в одном лице? Но желание узнать правду и получить свидетельство против Мириам доводило меня до головокружения. Я приподнял одеяло: на левой щиколотке у Мириам белела толстая повязка.
Несколько минут я стоял совершенно раздавленный. Так значит, это правда! Все мои дурные мысли, за которые я так горько упрекал себя, оказались правдой! Мириам хотела убить Элиану. По-другому все происшедшее истолковать было невозможно. Женщина в синем была Мириам. Том облаивал ее точно так же, как лаял на меня, когда я возвращался из Нуармутье. Она открыла люк, поставив все на карту и веря, что я не взбунтуюсь и приму свершившееся. По сути я предоставил ей право действовать, отказавшись действовать сам. Теперь мы стали сообщниками. А Элиана едва не стала жертвой. Элиана! Моя милая Элиана!
Я уронил голову на край кровати. Сил подняться у меня не было. Теперь я понимал, почему Мириам заставили уехать из Африки, но не сердился на нее. Все произошло по моей вине. Я счел себя сильнее Виаля, хотел помериться силами с Мириам. Я проиграл и должен расплатиться». Эта мысль, пока еще очень смутная, принесла мне хоть какое-то успокоение. Мне больше не нужны объяснения Мириам. Я все понял. Остается только потихоньку уйти. С трудом я поднялся на ноги. Колени у меня болели. Я был уже у двери, когда Мириам проснулась.
Франсуа... Как хорошо, что ты пришел, Франсуа...
Она приподнялась и застонала.
Я даже двинуться не могу... А ты иди, сядь...
Я только вошел,сказал я.Что с тобой?
Она показала на щиколотку.
Видишь... Позавчера меня укусила Ньетэ. Я играла с ней, и вдруг она вцепилась в меня зубами. И довольно глубоко.
Почему ты не сообщила мне?
Тебе? А как? Если бы к телефону подошла твоя жена, что бы ей сказала Ронга? Нет, Франсуа, не будем к этому возвращаться... Я предпочту умереть, чем тревожить тебя дома.
Но погоди, ты можешь ходить?
Доктор мне не разрешил. Я сразу пригласила доктора Мурга...
Я знаком с ним...
Он очень славный, очень деликатный. Он забинтовал мне ногу... И я должна лежатьдня четыре или больше. Поцелуй меня, Франсуа. Вид у тебя не слишком счастливый!
Я чмокнул ее в щеку.
Очень огорчительно видеть тебя в таком состоянии. Неужели ты совсем не можешь ходить?
Похрамываю кое-как по комнате. Поверь, ничего веселого.
А температура?
Температуры нет, но я чувствую себя разбитойперепугалась, наверное.
А она где?
Ньетэ? В старой прачечной. Ронга ее заперла. Знаешь, Франсуа, придется мне от нее избавиться.
Я могу поговорить с кем-нибудь в Париже...
Нет, я не о том, чтобы отдать ее...
Ты хочешь сказать, что ты...
Да... Так надо...
Мириам совсем не сердилась. И это было самое худшее. Она пристально смотрела на меня, как бы оценивая во мне не только мужчину, но и врача, который занимается животными.
Я была добра к Ньетэ,вновь заговорила она,я хотела, чтобы она была счастливой. Но она меня не любит.
Ну вот еще!
Правда. Я знаю, когда меня любят. Я это интуитивно чувствую. У нас с ней ничего не получится. А поскольку я не хочу ей несчастья... неужели ты бы мог отдать свою собаку?
Не знаю.
А если бы она тебя укусила, ты бы ее оставил?
Меня кусали, и не раз...
Отвечай,крикнула она.Не увиливай, как всегда...
Взгляд ее серых глаз пронизывал меня насквозь. Она приподнялась на локте, голову наклонила вперед, губы подобрала узкой ниточкой, и в ней было столько воли, что, признаюсь, я почувствовал себя побежденным.
Ты хотела бы от нее только изъявлений благодарности?спросил я.
Я не желаю, чтобы она меня кусала, вот и все.
И рассчитываешь на меня?
Могу позвать и кого-то другого. Это мой гепард, я считаю, что он болен и опасен.
И собираешься покончить с животным просто так, ради своего спокойствия? То ты позволяешь Ньетэ есть из своей тарелки, то обрекаешь на смерть. Это же ужасно!
Как хочешь, я приглашу ветеринара из Порника.
Подожди. Я ничего еще не сказал... Можно мне осмотреть Ньетэ? Потом я решу.
Все уже решено!
Мне захотелось уйти немедленно. Еще секундаи я взорвусь, брошу ей в лицо всю правду. Больше я уже ни в чем не сомневался. Я своими глазами вижу лицо преступницыоткровенное безумие, превратившее ее лицо в маску ненависти. И все, что она сказала мне о своей ноге,тоже ложь! Она может ходить! Нашла какое-то средство и добралась до Бовуарасела в машину или на велосипед. С холодной головой она осуществляла свой план и точно так же приговорила к смерти Ньетэ! Я искал Ронгу, чтобы уточнить у нее кое-какие детали, но не мог найти. Впрочем, и не нужно! Она, без сомнения, сообщница Мириам. И тогда я подумал о докторе Мурге. Вот кто даст мне необходимые сведения. Я вскочил в машину и поехал обратно в город: моя тоска, мое отчаяние только росли. Никогда я не убью животное. Никогда! Во-первых, Мириам ошибается, предполагая, что гепарду можно сделать укол и усыпить, как усыпляют кошку. Нужно принять серьезные меры предосторожности. Его нужно сначала успокоить. У меня все оборудовано. Делать операцию у них в прачечной куда сложнее. И потом, этот вопрос вообще не стоит. Если бы Мириам не обидела Ньетэ!.. Любопытно, как быстро умеет эта женщина вызвать к себе ненависть. Поначалу даешь ей себя завоевать. Затем начинаешь вырываться из ее плена. И дело не в том, что она впрямую деспотична или агрессивна. Нет, все обстоит куда тоньше. Она влияет. Более точного слова я не могу найти. Разве не говорила она, что верит в телепатию, поскольку верит в любовь. Разумеется, телепатия мало что объясняет. Но то подспудное присутствие Мириам, которое я ощущал, когда был от нее далеко, присутствие сродни приступам перемежающейся лихорадки, эта власть, которую она имела надо мной, несмотря на все мои бунты,были реальностью. Должно быть, именно это ощущал и Хеллер, и потому погиб от ее ворожбы. Ощущал его и Виаль. Мне вспомнились его словазавораживающая женщина»! Ронга, кроткая Ронга, тоже подчинялась ей, но и она закусывала удилая не раз замечал это. Все, с меня довольно, и я начну с разоблачения ее лжи, поговорив с доктором Мургом!