Господа, обратился Мышецкий, кто из вас губернский предводитель дворянства?
Ему объяснили, что господин Атрыганьев не присутствует здесь, ибо еще вчера соизволил выехать из города в имение.
Вчера? переспросил Сергей Яковлевич. Однако ему должно бы знать, что я приезжаю сегодня Ну, хорошо!
Мимо него потянулся ряд советников правления, Сергей Яковлевич миновал его без вопросов и пожеланий. Задержался лишь возле губернского прокурора.
Сударь, сказал он ему, сегодня я посетил вашу Бастилию Там я видел несчастных, которые (если можно им верить) не знают, за что сидят.
Да знают они, ваше сиятельство, всё знают, добродушно пояснил прокурор, Притворяются только
Вот как? Во всяком случае я советую вам наведываться в тюрьму почаще Разберитесь!
Прокурор забубнил что-то о тяготах своего положения, но Сергей Яковлевич уже походил к губернскому статистику:
Как вы организуете работу комитета?
Очень просто, ваше сиятельство. У меня есть графы: барановв одну графу, коровв другую. Для людей заведена у нас особая ведомость: бабв левую, мужиковв правую. А ежели, скажем, вот бревна или кирпич
На груди статиста покоился значок «XXX лет беспорочной службы», и Мышецкий остановил его:
Довольно!
Он вспомнил о Кобзевестатистик нужен; но решил не спешить: Ивана Степановича он прибережет. Всегда найдется более нужное. Более важное.
И махнул рукой, открещиваясь:
Бог с вами, можете продолжать Барановв одну, бабв другую. А-а, вот и вы, сударь!
Перед ним стоял, улыбаясь, как старому знакомцу, титулярный советник Осип Донатович Паскальтот самый, что первым засвидетельствовал сегодня свое почтение.
Мышецкий подвытянул из-за обшлага «брульон» сенатора: напротив фамилии Паскаля стояла жирная отметка«главный вор, но не уловляется».
Вы продовольственный инспектор?
Именно так, ваше сиятельство.
Паскаль склонился перед ним, но Мышецкий выговорил:
Спешу предварить ваше усердие. Со мною вы служить не будете.
Позвольте, ваше Верой и правдой
Не просите. Уже отставлены. По «третьему пункту»!
Осип Донатович Паскаль покинул шеренгу, бормоча вслух что-то о правосудии и о том, что он проживет и без службы. Да, он проживет и так, ничуть не хуже
Еще одна фигурамужчина в соку, только слабоват на ноги, даже штаны трясутся от страха.
Ваше место по службе, сударь?
Губернский инженер и архитектор Ползищев поклонник Ренессанса в титулярном чине!
Весьма приятно, господин Ползищев.
Глядя на него, Мышецкий вдруг вспомнил стихи Козьмы Пруткова: «Раз архитектор с птичницей спознался!»и не мог сдержать нечаянной улыбки. Так и отошел, ничего не сказав, чтобы не прыснуть.
Тюремный инспектор Уренской губернии.
«Ага, голубчик, попался».
Вон отсюда! гаркнул Мышецкий. Я не желаю видеть вас даже Прокурор! Выставьте его самолично за двери. Вы также повинны в том безобразии, которое сообща развели в остроге. Под суд отдавать буду!
В рядах чиновников кто-то прочел молитву: «Спаси, господи, люди твоея»
Следующая фигуратак себе, ничего особенного:
Советник казенной палатыТакжин, Гаврило Эрастович.
Заглянул в «брульон»: об этом господине ни дурного, ни хорошего. И тогда Мышецкий брякнул наугад:
Какие изобретены вами конкретные формы для пропитания голодающих в случае недорода?
Полная растерянностьего даже не поняли:
Питание, ваше сиятельство?
Ну да. Питание
Он повернулся к другому чиновнику.
Потулов, проскрипел тот. Многосемейный
Тоже по казенной палате? спросил Сергей Яковлевич.
Смолоду терплю, ваше сиятельство.
Очень хорошо. Вот вы мне и отвечайте!
Питания Ваше сиятельство, питания
Я слышал, солгал князь тут же, что вы отстроили для голодающих отличную столовую?
Даже в потемках было видно, что чиновнику стало худо: он посерел, как солдатское сукно.
Питания? спросил он, и в воздухе вдруг сильно запахло.
Вы что? заорал Мышецкий. Сдержаться не можете? Извольте оставить присутствие.
Повернулся к следующему:
Что вы машете руками? Кто вы такой, сударь?
И тот вдруг выпалил скороговоркой:
Федор Арсакид, князь Аргутинский, князь Персии, Армении, Грузии, Всероссийской и Византийской империй, Храмский, Лорисский и Синаинский, князь Рюриковой крови!
Без передышки, даже не запнулся, окаянный. Сергей Яковлевич снова извлек «брульон». Про этого господина было сказано, что он уроженец Уренска, куда был сослан его родитель за участие в великосветском бандитизме (знаменитая шайка князей и графов «Бубновый валет», ограбление ювелиров). Сам же он с явными признаками мании величия.
Выведите его! распорядился Мышецкий. Мне дураков не нужно. Дураков, да еще титулованных. Надо же так спятить.
Заключал собрание этого зверинца здоровенный детина. Еще молодой. Без мундира, в сюртучишке, в смазных сапожищах. Из-под ворота его выглядывала косоворотка. В руке же он держал палку, обожженную на костре, и Мышецкий произнес язвительно:
С каких это пор чиновники представляются начальству, имея вместо шпаги дубину?
Ответ был таков:
Я живу на окраине, ваше сиятельство. И мне шпагою от собак не отмахаться. Дубина-тосподручнее.
«Что ониздевается?»обозлился Мышецкий.
При будничной форме, начал князь, следует носить мундирный фрак или же двубортный сюртук, под цвет коего и брюки. А вы
У меня нет формы, ответил чиновник.
Надобно завести.
Но я беден, ваше сиятельство. А с обоза золотарей не наживешь чинов и палат каменных.
Сергей Яковлевич догадался, что перед ним тот самый санитарный инспектор, о котором говорил Ениколопов в больнице.
Так вы и есть Борисяк?
Да, князь. Честный сын честных родителей.
Мышецкий подался в сторону, говоря:
Придется мне огорчить ваших честных родителей: вы уволены мною от службы.
На основании?
Третьего пункта
И вдругвпервые раздался голос протеста:
Не имеете права! Почему вы так лихо распоряжаетесь людскими судьбами? Как вам не стыдно, князь, а еще образованный человек. Носите на груди значок кандидата правоведения!..
Не спорьте со мною!
Нет, уперся Борисяк, я буду спорить. И я никуда не уйду отсюда. Почему вы меня выкидываете со службы? Разве вы успели узнать меня?.. Я буду стоять здесь до тех пор, пока справедливость не восторжествует!
Тогда и стойте. Мышецкий повернулся к чиновникам:Уважаемые господа, вы остаетесь служить со мною. Отставленные уволены мною на основании третьего параграфа статьи восемьсот тридцать восьмой гражданского устава
Борисяк громко выкрикнул:
Не старайтесь прикрыться законностью!
Надеюсь, господа, будто не слыша, продолжал Мышецкий, что совместными усилиями мы приведем губернию в должный порядок
Чиновники расходились. Борисяк оставался один в пустом зале. Его зычный голос еще долго слышался Мышецкому, пока он спускался по лестнице. Губернский архитектор, стоя на крыльце, поджидал вице-губернатора.
У меня вопрос к вашему сиятельству, сказал он. Как вы относитесь к Ренессансу?
Мышецкий сел в коляску, закинул над собою кожаный верх.
Это очень печально, ответил он, но с сегодняшнего дня мне нет никакого дела до Ренессанса!..
Дома, раздеваясь в передней, Мышецкий заметил большой ящик, туго набитый чаем. Внутри лежали цибики, обтянутые шкурой, шерстью внутрь (китайская упаковка). По диагонали ящика шла броская надпись: «Иконниковыотец и сын».
Кто принес?
Ему ответили, что вот, мол, старик Иконников оказался столь любезен, что сразу же поздравил его с приездом.
Запаковать обратно! Кто смел принимать подарки? И отнести Иконникову нб домнемедля, сейчас же!..
Прошел в отведенную для него комнату, с трудом разделся. Уже засыпал, когда в стенку осторожно постучали и он услышал голос Саны:
Сергей Яковлевич, а мы с вами соседи!
Так закончился для него первый день, проведенный в Уренской губернии. Всю ночь ему снилась игра в рулетку.
Глава четвертая
1
До полудня в губернии ничего не произошло
Согласно полицейской справке, убитых в Уренске за прошедшую ночь не было, ограблено только пятеро. Мясо на базаре продается в пятачок фунт, десяток яиц за гривенник. В числе лиц, приехавших с утренним поездом, не значится ни одного, кто был бы достоин внимания со стороны власть имущих.