И правда, казалось, умница Баев, сидючи в конторах, не тратил силы, а копил их всю жизньтакой он был теперь сытенький, кругленький, нацеленный еще на двадцать лет осмеченной жизни.
Больно шустрые! Я как-то лежал в больнице меня тогда Неверов отвез, председателем исполкома был в войну у нас, не помнишь?
Нет. Их тут перебывало
Неверов, Василий Ильич. А тогда что, С молокопоставками не управилисьему хоть это.,, хоть живым в могилу зарывайся. Я один раз пришел к нему в кабинет, говорю: "Василий Ильич, хотите, научу, как с молокопоставками-то?""Ну-ка", говорит. "У нас колхозники-то все вытаскали?""Вроде все, говорит. А что?" Я говорю: "Вы проверьте, проверьтевсе вытаскали?"
Ох, тада и таска-али! вспомнила Марья. Бывало, подоишьи все отнесешь. Ребятишкам по кружке нальешь, остальноена молоканку. Да ведь планы-то какие были безобразные!
Ты вот слушай! оживился Баев при воспоминании о давнем своем изобретательном поступке. "Все вытаскали-то? Или нет?" Он вызвал девку: "Принеси, говорит, сводки". Посмотрели: почти все, ерунда осталась. "Ну вот, говорит, почти все". "Теперь так, это я-то ему, давайте рассуждать: госпоставки недостает столько-то, не помню счас сколько, Так? Колхозники свое почти все вытаскали Где молоко брать?" Он мне: "Ты,говорит, мне мозги не того, говори дело!" Матерщинник был несусветный. Я беру счеты в руки: давайте, мол, считать, Допустим, ты должна сдать на молоканку пятьсот литров. Баев откинул воображаемых пять кругляшек на воображаемых счетах, посмотрел терпеливо и снисходительно на Марью. Так? Это из расчета, что процент жирности молока у твоей коровы такой-то. Баев еще несколько кругляшек воображаемых сбросил, чуть выше прежних. Но вот выясняется, что у твоей коровы жирность не такая, какая тянула на пятьсот литров, а ниже, Понимаешь? Тогда тебе уж не пятьсот литров надо отнести, а пятьсот семьдесят пять, допустим. Сообразила?
Марья не сообразила пока.
Вот и он тогда так же: хлопает на меня глазами: не пойму, мол. Снимайте, говорю, один процент жирности у всехбудет дополнительное молоко. А вы это молоко, с колхозников-то, как госпоставки пустите. Было бы молоко, в бумагах его как хошь можно провести. Ох, и обрадовался же он тогда. Проси, говорит, что хочешь! Я говорю: отвези меня в городскую больницуполежать. Отвез.
Марья все никак не могла уразуметь, как это они тогда вышли из положения с госпоставками-то.
Да господи! воскликнул Баев. Вот ты оттаскала свои пятьсот литров, потом тебе говорят: за тобой, гражданка Селезнева, еще семьдесят пять литров. Ты, конечно, как это так? А какой-нибудь такой же, вроде меня, со счетиками: давайте считать вместе Вышла, мол, ошибка с жирностью. Работник, мол, недоглядел А я-в горбольнице. С сельской местности-то туда и счас не очень берут. А я вон когда попал!
А чего?.. Заболел, што ли?
Как тебе сказать Нет. Недостаток-то у меня был: глаза-то и тогда уж Почти слепой был. Из-за того и на войну не взяли. Но лег я не потому, а как это выразиться Охота было в горбольнице полежать. Помню, ишо молодой был, а все лумал: как же бы мне устроиться в горбольнице полежать? А тут случай-то и подвернулся. Да. Приехал я, мне, значит, коечку, чистенько все, простынки, тумбочка возле койки В палате ишо пять гавриков лежат, у кого что: один с рукой, один с башкой забинтованной, один тракторист лежалполспины выгорело, бензин где-то загорелся, он угодил туда. Та-ак. Ну, ладно, думаю, желание мое исполняется.
Дак чего, просто вот полежать, и все? никак не могла взять в толк Марья.
Все. Ну-ка, как это тут, думаю, будут ухаживать за мной? Слыхал, что уход там какой-то особенный. Ну, никакого такого ухода я там не обнаружилбольше интересуются: "Что болит? Где болит?" Сердце, говорю, болитиди, доберись до него. Всего обстукали, обслушали, а толку никакого. Но я к чему про горбольницу-то: про людей мы заговорили Пришел, значит, я в палату, лежат эти козлы Я им по-хорошему: "Здравствуйте, мол, ребята!" И прилег с дороги-то соснуть малость: дорога-то дальняя, в телеге-то натрясло. Сосну, думаю, малость. Поспал, значит, мне эти козлы говорят: "Надо анализы собирать". "Какие анализы?""Калу, говорят,девятьсот грамм и поту пузырек". Я удивился, конечно, но
Тут Марью пробрал такой смех, что она досмеялась до слез. Баев тоже сперва хмыкнул, но потом строго ждал, когда она отсмеется.
Ну и как? спросила Марья, вытирая глаза концом полушалка. Собрал?
Стали сперва собирать пот, продолжал Баев, недовольный, что из рассказа вышла одна комедия: он вознамерился извлечь из него поучительный вывод. Укрыли меня одеялами, два матраса навалили сверху, а пузырек велели под мышку зажатьтуда, мол, пот будет капать. Ить вот рассудок-то у людей: хворают, называется! Ить подумали бы; идет такая страшенная война, их, как механизаторов, на броне пока держут: тут надо прижухнуться и помалкивать, вроде тебя и на свете-то нету. Нет, они начинают выдумывать черт те чего. Думает он, лежит, что у негожизнь предстоит, что надо ее как-то распланировать, подсчитать все наличные ресурсы, как говорится?.. Что ты! Он зубы свои оскалит и будет лучше ржать лежать, чем задумается.
Марья вспомнила про девятьсот граммов кала и опять захохотала. И понимала, что после таких серьезных слов Баева не надо бы смеяться, но не могла сдержаться.
Дак, а как с этим-то?.. Собрал, что ли? Вытерла опять глаза.Не могу ничего с собой сделать, ты уж прости меня, Николай Ферапонтыч, шибко смешно. Собрал девятьсот грамм-то?
Вот то-то и ононичего сделать с собой не можем, обиделся Баев,Живем безалаберноничего с собой сделать не можем; пьем-гуляемничего с собой сделать не можем; блуд совершаемопять ничего с собой сделать не можем. У меня зять вон до развода дело довел, гад зубастый: тоже ничего с собой сделать не может. Кобели. Поганки. Баев по-живому обозлился. Взял бы кол хороший, пошел бы в клуб ихныйда колом бы, колом бы всех бы подряд. Ржать научились? Ногами дрыгать научились?.. Теперь подставляй башку, я тебя жизни обучать буду! Козлы.
Посидели молча. Марья даже вздохнула: у самой тоже была дочь, и у той тоже семейная жизнь не ладилась.
А как вот им поможешь? сказала она. И рад бы душойпомочь, а как?
Никак, резко сказал Баев. Пускай сами разбираются,
Опять замолчали.
Баев достал флакон с нюхательным табаком, пошумел ноздрямиодной, другой, поморгал подслеповатыми маленькими глазами и сладостно чихнул в платок.
Помогает глазам-то? спросила Марья, кивнув на пузырек с табаком.
Не он бы, так давно бы уж ослеп. Им только и держусь.
Где ж ты так глаза-то испортил? У вас, однако, в роду все зрячие были,
Зрячие вздохнул Баев. Все зрячие, да не все умные. Баев спрятал пузырек в карман, помолчал задумчиво. Что он, покойный родитель мой, делал со мнойэто же ни пером описать, ни как там говорится?.. Уму непостижимо, что он вытворял, чтоб я только в школу не ходил. А мне страсть как учиться хотелось. Тада же еше приходская школа-то была,,. Батюшка-то к родителю ходил: способный, мол, парнишка, пускай ходит. Ну! Родителю моему только Грех поминать нехорошо, но и тоже Как я только не просил: в ногах у него валялся, ревмя ревелотпустите в школу! Закинет пимы на полати, и все. Сиди за печью, гложи ногу овечьювот весь сказ родительский, Эх-х!.. Баев еще помолчал горестно:Дакя, когда все поснут, лучинку зажгу, бывало, в уголок на печке забьюсь да по складам читаю. Да по всей ноченьке так-товот уни, глаза-то, и сели.
Дак, а чего уж он так?
А спроси его! Не мужицкое дело, мол Темен был, упрям. Всю жизнь я на него сердце держал. Помирал, помню: "Прости, Колька, учиться тебе препятствовал" И вот знаю, как полагается говорить в таких случаях, а язык не поворачивается. "Ладно, говорю, чего теперь?" Вот как душа затвердела! А потому чтоехидно. Я же какой башковитый-то был! Бывало, стишок два раза прочитаю и тут же его отбарабаню без запинки.
А понимал же потом-товишь, "прости" говорил.
Да потом-то Ко мне, бывало, придут: "Напиши, ради Христа, прошение", или еще чего, ну, курочку несут или яиц десяток, а то шерсти фунта два Я сядумне плевое дело прошение-то составить: где завострил, где подсусолил, где на жалость упор сделаешь, а где намекнешь про другие инстанции Тут целая наука тоже. Вот составишь. "На, хлопочи, ехай". Человек и радешенек. И того не заметил, что я за какой-нибудь час курицу заработал. А родитель-то видит, конечно, сопитчует вину свою. Ну ты, думаю, а дал бы мне учиться-то, да я бы Ладно. Рази бы тут курочками пахло! Ведь это я самоучкой уж достигсчетоводом-то, потом бухгалтером. А поучи-ка меня годов десять, как этих лоботрясов нынче, да я бы не знаю Эх-х! Ладно. Баеву правда горько, у него даже глаза слезились, он утирал их согнутым указательным пальцем. Чего теперь. Обидно, конечно Ведь вот счас уж дело прошлоеты подумай только, какие я дела пропускал через свои руки! Ведь меня ревизором в другие районы посылали! Еду, бывало, и думаю: знали бы они, что у меня всего-то полтора класса ЦПШ, как у нас шутил один: церковноприходской школы. Полторы зимы побегал всего-то, а вы меняна других ревизором! Молчал уж