Узнал я в ту светлую, хорошую ночь, как тяжко бывает одинокому человеку. Даже когда так прекрасно вокруг, и такая теплая, родная земля, и совсем не страшно на ней.
Я притаился.
Длинная, ниже колен, рубаха старика ослепительно белела под луной. Он шел медленно, вытирал широким рукавом глаза. Мне его было хорошо видно. Он сел неподалеку.
Ничо счас маленько уймусь мирно побеседуем, тихо говорил старик и все не мог унять слезы. Третий день маюсьне знаю, куда себя деть. Руки опустились хошь што делай.
Помаленьку он успокоился.
Шибко горько, Парасковья: пошто напоследок-то ничо не сказала? Обиду, што ль, затаила какую? Сказала быи то легше. А то-думай теперь Охо-хоПомолчал. Ну, обмыли тебя, нарядиливсе, как у добрых людей. Кум Сергей гроб сколотил. Поплакали, Народу, правда, не шибко много было. Кутью варили. А положили тебя с краешку, возле Давыдовны. Место хорошее, сухое. Я и себе там приглядел. Не знаю вот, што теперь одному-то делать? Может, уж заколотить избенку да к Петьке уехать?.. Опасно: он сам ничо бы, да бабенка-то у его сама знаешь: и сказать не скажет, а кусок в горле застрянет. Вот беда-то!.. Чего посоветуешь?
Молчание.
Я струсил. Я ждал, вот-вот заговорит бабка Нечаиха своим ласковым, терпеливым голосом.
Вот гадаю, продолжал дед Нечай, куда приткнуться? Прям хошь петлю накидывай. А это вчерашней ночью здремнул маленько, вижу: ты вроде идешь по ограде, яички в сите несешь. Я пригляделся, а это не яички, и цыпляты живые, маленькие ишо, И ты вроде начала их по одному исть. Ешь да ишо прихваливаешь Страсть господня! Проснулся Хотел тебя разбудить, а забыл, что тебя нету. Парасковьюшка язви тя в душу!.. Дед Нечай опять заплакал. Громко. Меня мороз по коже продралзавыл как-то, как-то застонал протяжно:Э-э-э у-у Ушла?.. А не подумала: куда я теперь? Хошь бы сказала: я бы доктора из города привез вылечиваются люди. А то ни слова, ни полсловавытянулась! Так и я сумею Нечай высморкался, вытер слезы, вздохнул. Чижало там, Парасковьюшка? Охота, поди, сюда? Снишься-то. Снись хошь почаще только нормально. А то цыпляты какие-то черт те чего. А тут Нечай заговорил шепотом, я половину не расслышал, Грешным делом хотел уж А чего? Бывает, закапывают, я слыхал. Закопали бабу в Краюшкино стонала. Выкопали Эти две ночи ходил, слушал: вроде тихо. А то уж хотел Сон, говорят, наваливается какой-то страшенныйи все думают, што помер человек, а он не помер, асонный
Тут мне совсем жутко стало, Я ползкомда из огорода. Прибежал к деду своему, рассказал все. Дед оделся, и мы пошли с ним на зады.
Он сам с собой или вроде как с ней разговаривает? расспрашивал дед.
С ей. Советуется, как теперь быть
Тронется ишо, козел старый. Правда пойдет выкопает. Может, пьяный?
Нет, он пьяный поет и про бога рассказывает. Я знал это.
Нечай, заслышав наши шаги, замолчал.
Кто тут? строго спросил дед.
Нечай долго не отвечал.
Кто здесь, я спрашиваю?
А чего тебе?
Ты, Нечай?
Но
Мы подошли. Дедушка Нечай сидел, по-татарски скрестив ноги, смотрел снизу на насбыл очень недоволен.
А ишо кто тут был?
Иде?
Тут Я слышал, ты с кем-то разговаривал.
Не твое дело.
Я вот счас возьму палку хорошую и погоню домой, чтоб бежал и не оглядывался.
Старый человек, а с ума сходишь Не стыдно?
Я говорю с ей и никому не мешаю,
С кем говоришь? Нету ее, не с кем говорить! Помер человекв земле.
Она разговаривает со мной, я слышу, упрямился Нечай. И нечего нам мешать.
Ходют тут, подслушивают
Ну-ка, пошли, Дед легко поднял Нечая с земли. Пойдем ко мне, у меня бутылка самогонки есть, счас выпьемполегчает.
Дедушка Нечай не противился.
Чижало, кум, силов нету.
Он шел впереди, спотыкался и все вытирал рукавом слезы.
Я смотрел сзади на него, маленького, убитого горем, и тоже плакалнеслышно, чтоб дед подзатыльника не дал. Жалко было дедушку Нечая.
А кому легко? успокаивал дед. Кому же легко родного человека в землю зарывать? Дак если бы все ложились с ими рядом от горя, што было бы? Мне уж теперь сколько раз надо бы ложиться? Терпи. Скрепись и терпи.
Жалко.
Конешно, жалко кто говорит. Но вить ничем теперь не поможешь. Изведешься, и все. И сам ноги протянешь. Терпи.
Вроде соображаю, а запеклось вот здесь всеничем не размочишь. Уж пробовалпил: не берет.
Возьмет. Петька-то чего не приехал? Ну, тем вроде далеко, а этот-то?..
В командировку уехал. Ох, чижало, кум!.. Сроду не думал
Мы всегда так: живет человеквроде так и надо. А помретжалко. Но с ума от горя сходитьэто тоже дурость.
Не было для меня в эту минуту ни ясной, тихой ночи, ни мыслей никаких, и радость непонятная, светлая умерла.
Горе маленького старика заслонило прекрасный мир. Только помню; все так же резко, горько пахло полынью.
Дед оставил Нечая у нас.
Они легли ни полу, накрылись тулупом.
Я тебе одну историю расскажу, негромко стал рассказывать мой дед.Ты вот не воевалне знаешь, как там было Там, брат похуже дела были. Вот какая история: я санитаром служил, раненых в тыл отвозили. Едем раз. А студебеккер наш битком набитый. Стонают, просют потише А шофер, Миколай Игринев, годок мне, и так уж старается поровней ехать, медлить шибко тоже нельзя: отступаем, Ну, подъезжаем к одному развилку, впереди легковуха. Офицер машет: стой, мол. А у нас приказ строго-настрого: не останавливаться, хоть сам черт с рогами останавливай. Оно правильно: там сколько ишо их, сердешных, лежат, ждут. Да хоть бы наступали, а то отступаем. Ну, проехали, Легковуха обгоняет нас, офицер поперек дорогис наганом. Делать нечего, остановились. Оказалось, офицер у их чижалораненый, а им надо в другую сторону. Ну, мы с тем офицером, который наганом-то махал, кое-как втиснули в кузов раненого, Миколай в кабинке сидел: с им там тоже капитан былсовсем тоже плохой, почесть лежал; Миколай-то одной рукой придерживал его, другой рулил. Ну, уместились кое-как. А тот, какого подсадили-то, часует, бедный. Голова в крове, все позасохло. Подумал ишо тогда: не довезем. А парень молодой, лейтенант, только бриться, наверно, начал. Я голову его на коленки к себе взялхоть поддержать маленько, да кого там!.. Доехали до госпиталя, стали снимать раненыхДед крякнул, помолчал. Закурил, Миколай тоже стал помогать Помогать Подал я ему лейтенанта-то "Все, говорю, кончился". А Миколай посмотрел на лейтенанта, в лицо-то КхэхОпять молчание. Долго молчали.
Неужто сын? тихо спросил дед Нечай.
Сын.
Ох ты, господи!
КхмМой дед швыркнул носом. Затянулся вчастую раз пять подряд.
А потом-то што?
Схоронили Командир Миколаю отпуск на неделю домой дал. Ездил. А жене не сказал, што сына схоронил. Документы да ордена спрятал, пожил неделю и уехал.
Пошто не сказал-то?
Скажи!.. Так хоть какая-то надежа естьбез вести и без вести, а так совсем.
Не мог сказать. Сколько раз, говорит, хотел и не мог,
Господи, господи, опять вздохнул дед Нечай. Сам-то хоть живой остался?
Микола? Не знаю, нас раскидало потом по разным местам Вот какая история. Сына! легко сказать. Да молодого такого
Старики замолчали.
В окна все лился и лился мертвый торжественный свет луны. Сияет!.. Радость ли, горе ли тутсияет!
Хозяин бани и огорода
В субботу, под вечерок, на скамейке перед домом сидели два мужика, два соседа, ждали баню. Один к другому пришел помыться, потому что свою баню ремонтировал. Курили. Было тепло, тихо. По деревне топились бани: пахло горьковатым банным дымком.
Кизяки нынче не думаешь топтать? спросил тот, который пришел помыться, помоложе, сухой, скуластый, смуглый.
На кой они мне лениво, не сразу ответил тот, который постарше. Он смотрел в улицу, но ничего там не высматривал, а как будто о чем-то думал, может, вспоминал.
А я не знаю, что делать. Топтать, что ли
Наплавь из острова да топи.
Не знаю, что делать Может, правда, наплавить.
Конечно,
Ты будешь плавить?
Я, может, угля куплю. Посмотрю.
Наверно, наплавлю. Неохота этими кизяками заниматься.