Он пытался учесть в себенепроизвольное: так думал я иногда; ему это удивительным образом удавалось.
И когда с паузой бывало покончено, совершеннуювосхищавшую меняубедительность обретали его жесты, слова; я угадывал за нимипочти непрерывное, временами, конечно, ослабевавшее, но в общем, казалось мне, никогда не покидавшее его в полной мере и как бы на себя самое обращенное (так я думал) внимание; последовательность неких усилий; отбор и выбор; сумму запретов; движение некоей мысли (так думал я в свою очередь) мысли, которая уже не была, разумеется, мыслью о чем-то, которая могла быть о чем угодно, обо всем, ни о чем, о себе самой, наконец, и которая, в отличие от всех прочих (во множественном числе) мыслей, заканчиваясь, не обрывалась, но чудесным образом переходила: в жест и движение, взгляд и улыбку, продолжаясь и как бы додумывая в них себя же саму.
И по сравнению с ней, рядом с нею, все оказывалось, конечнослучайным, как будто падалов необязательность: о чем я и сказал ему как-то: не помню лишь, не помню и не могу теперь вспомнить, где и как это было: у него дома, на улице: и как если бы, в самом деле (так думаю я теперь) в связи с ним и по отношению к нему все эти внешние обстоятельства уже никакого значения не имели.
Что? Случайным? С известной точки зрения все случайно, сказал он. Кроме самой этой точки зрения, конечно.
И вот, сказал я: почти неожиданно для себя самого, вот: отказаться от всего случайного, приблизительного.
Как же, смею спросить, вы собираетесь от негоотказаться?
Нет, сказал я (впервые, может быть, заговориввообще с кем-нибудьо своих, самых тайных и самых робких, в ту пору еще совершенно неопределенных помыслах, стремленьях и планах). Нет, не здесьтам, на каких-то, еще не написанных мною страницах.
Это другое дело, сказал он: с внезапнойконечноулыбкой.
Но только следующейеще не отмеченной мною на картетеплой, темной и снежной зимою я действительно рассказал ему о моихк тому времени уже отчасти определившихсяхотя все еще очень и очень расплывчатых устремленьях; егоответное внимание, я очень хорошо это помню, одновременно обрадовало и удивило меня.
В самом деле (так думаю я теперь) я очень долго не мог понять природу наших, скажем так, отношений. Я искал встреч с нимон, не избегая их, не искал встреч со мною; я приходил к немуон так ни разу, кажется, и не был у меня дома; я наблюдал за нимон знал об этомему было это, казалось мне, безразлично; он сам наблюдал за мноюпочти так же, казалось мне, как наблюдал он за движениями своей руки, за любым случайным прохожим на улице; он мог, или так мне казалось, почти забыть о моем присутствии в одной комнате с ними вдруг с таким удивлением посмотреть на меня, как будто он вообще никогда меня раньше не видел. Лишь позднее понял я, что и я занимаю некоенеслучайноеместо в тойсистеме целого, которая так меня восхищала.
15
Роман, сказал мне некогда нектонекто? некогда? Алексей Иванович сказал мне такследующей, уже и только что отмеченной мною на карте, теплой, снежной зимою, романэто сумма запретов.
Романэто сумма запретов и когда я теперь, здесь, поворачивая обратно (а здесь, теперь, на море, уже перевалило через вершину, уже прошло сквозь разгар, жару, грозы, уже втайне, еще почти незаметно, но уже клонится к осени лето; уже внезапный холод пробивается сквозь тепло; осенняя сырость сквозь летнюю влагу; уже выгоревшая на солнце, пожелтевшая от зноя трава намекает на возможность иной, совсем иной желтизны) когда я вспоминаю теперьте, какие-то, уже не существующие более зимыи вот эту, холодную, раннюю, уже, в свою очередь, приближающуюся, быть может, к концуи, скажем, следующую, теплую, темную, снежнуюя, вспоминая их, среди прочего, если не в первую очередь, вспоминаю, разумеется, некие книги, в то время меня занимавшие (я жетак думаю я теперья читал тогда гораздо и несравнимо больше, чем читаю теперь, здесь, поворачивая обратно: и не только потому, разумеется, что здесь, теперь, в этой маленькой, за дюной притаившейся деревушке, у меня просто-напросто нет, почти нет с собой книгя, повернув обратно, приехав сюда, привез с собою лишь несколько, втайне связанных с моим собственным, скажем так, сочинением, скажем так, сочинений: некий, уже давным-давно упомянутый мною, в белой с черными полосами обложке, роман, некую, лишь втайне и походя упомянутуюмне еще предстоит говорить о нейпьесу:но в первую очередь и прежде всего потому, так думаю я теперь, что, однажды начавшись, это медленное, не знающее остановки, каждый день прерываемое, но и каждый день возобновляемое мною движениедвижение куда-то, приближение к чему-тотребует меняк себецеликом, и покончив с писанием, я могу лишь ездить на велосипеде, бродить вдоль моря, по дюнам, и вечером, возвратившись домой, вновь возвращаюсьвот к этим страницам; тогда же, в той жизни, в том городе, хотя и вынужденный, как уже говорилось, платить свою дань: ненавистно-неописуемому, но, в известном смысле, куда более свободный, чем теперь, здесь, поворачивая обратно, якак, кстати и разумеется, Макс: истинный герой моей истории: если это историябросался впервые, может быть, открывая их для себя, от одного автора к другому и третьему, от стихов в прозе, от умозрений к повествованьям) нодумаю я теперьно как бы мне ни хотелосьтеперь, здесь, поворачивая обратнорассказать, например, о моих, каких-то, тогдашних, теперь уже не совсем мне понятныхисчезнувших и как бы преодоленныхнаоборот: сохранившихсяили о Максовых, например, известных мнео наших общих с ним, наконец, увлечениях, о соответствиях, указаньях, намеках, внезапных перспективах, влияниях, противоборствах, понятиях и сочетаньях понятий, в ту или иную эпоху важнейших для него, для меня, или, к примеру, о тех, отчасти знакомых мне, отчасти, до знакомства с ним самим, незнакомых и от всего, что я читал до тех пор, во многом отличавшихся книгах, о которых, по большей части, и говорили мыс Алексеем Ивановичем:я, теперь и здесь, останавливаюсь, и как будто не в силах произнестинаписать на бумагени одного названия, имени, смотрю в окно (где уже клонится к осени лето) и не знаюуже знаю, вернее, что с ними делать, и что от них тожеи от них тоже придется мнеотказаться. И как если бы (думаю я теперьи так думал яне только думал, но и говорил я Максу когда-тоне помню лишь, опять-таки, где это было: в его, Максовой, плывущей над городом: в моей, может быть, теперь и здесь отчасти повторившейся комнате) как если бы (думаю, думал и говорил я) как если бы тот прелестный и точный мир: имен и названий, событий и дат, мир, которого никогда, может быть, и не было вовсе, но который, как бы то ни было, был он или не был: неважно, как если бы он распался, разбился и (блуждая среди обломков, тоскуя среди развалин) и хотя названия, конечно, осталисьназвания уже неуместны: само их место исчезло.
И значит (думаю я теперь), он так и останется, значит, неназваннымтот, к примеру, в белой с черными полосами обложке, уже давным-давно появившийся на этих страницах, в парке и в Павловске, в аллее и на скамейке, в моем собственном романе, роман: тот роман, иными словами, который посоветовал мне прочестьАлексей, конечно, Иванович, когдаследующей, уже отмеченной на карте зимоюя действительно рассказал ему о моих, в ту пору и к той зиме уже отчасти определившихся, хотя все еще бесконечно далеких от осуществления помыслах, стремленьях и планах:и точно так же (думаю я теперь), какненазваннойостанется, значит, та, уже втайне мной упомянутаяя беру ее в руки: вот сейчаспьеса, которую вполне случайно: как чаще всего и бываетя открыл для себя в самом конце вот этой, холодной, ранней зимыа впрочем, если память не изменяет мне, уже после некоей, в самом конце зимы предпринятой Максом и мною поездки: попытки, первой и предварительной: повернуть обратно и к чему-ток чему? возвратиться.
16
Я же, среди прочего, прочихо каких-нибудь (неназванных) книгах, напримерразговоров, я рассказал, разумеется, Максу о моем знакомстве с Алексеем Ивановичем; я уже не помню теперь, как отнесся он к моему сообщению. Зато я вспоминаютеперькак, среди прочего, прочих, несколько раз за эту зиму (холодную, раннюю) возвращались мыили, вернее, возвращался он, Макс, к тому разговору, ночному, который мы вели с ним, в самом начале зимы, на загибавшемся, заметенном снегом бульваре.