Вот такие у меня фронтовые друзья были. Оба. А я-а, махнул рукой, ладно. Обязан я им. Обоим. И Витьке и Пашке. И не расспрашивай меня, почему-то рассердился, не расскажу.
Потом положил руку на колено Виктора.
Просьба у меня. И я думаю, что Пашка меня бы поддержал. Наладьте с моим сыном Женькой хорошие отношения. Не обязательно дружить. Я знаю, что такое дружба. Её никому не навяжешь. А вот помогать друг другу это дело нужное. С Женькой я уже об этом говорил. Очень я хочу, чтобы вы продолжили нашу дружбу. Очень, глаза старика влажно заблестели, уважьте старика. Женя, подойди на минутку.
Женька подошел. Сын был такой же плотный, начинающий полнеть молодой мужчина, явно ровесник Виктора, с добродушным лицом и неожиданно крепким мужским рукопожатием.
Все это время он неотступно следовал за отцом, но никогда не поддерживал во время ходьбы. Даже когда отец замирал в неудобной позе. Сын просто шел рядом, останавливался рядом. Чувствовалась какая-то давняя договоренность между ними, позволявшая отцу сохранять видимость независимости. Пока они разговаривали, сын сидел в стороне, но чувствовалось, что в любую секунду он окажется рядом с отцом, по какому-то незаметному другим сигналу. Вот он и подошел. Познакомились сыновья бывших фронтовых друзей.
Потом Панасюк посидел у гроба друга, пригладил седую прядь покойнику, пробурчал что-то. Стуча палками, вышел во двор, постоял, поговорил с вдовой. Успокоил. Ты, говорит, Надя, если не успела чего Павлуше сказать, скажи мне, я скоро у него буду передам. И улыбнулся, глядя в бледное зимнее небо бледными незрячими глазами. Еще сказал:
Не горюй очень, радоваться надо, мы так много лет после войны прожили. А ведь, бывало, ждали её, смертишку, каждый день. Да, Надюша, чтобы не забыть, там Женя, сын на кухне корзинку оставил с продуктами, ты присмотри. На поминки это.
Лёня, мать заплакала, обняв Панасюка, ну зачем ты? У нас все есть. Всего достаточно.
Лишнего не бывает, там икорка, балычок, коньячок, на помин души Паши, лишнего не бывает, погладил мать по плечу, а мы с Женей на поминки не останемся, уедем. Тяжело мне.
Ох, Леня, трудно мне без него будет, мать заглянула в незрячие глаза старого друга мужа.
Знаю. Я ведь Сару семь месяцев и четыре дня, как похоронил. Знаю.
Помолчал, горько качая головой.
Во-от. Сара с Пашкой вчера там встретились. Ох, спешить мне туда надо. Пригляд за ними нужен. Не доверяю я твоему красавцу.
Лёнька! мать горько улыбнулась, ты все такой же.
На поминки Панасюки не остались. И на кладбище не поехали. Старик пожаловался, что плохо себя чувствует, они откланялись и уехали. Перед отъездом Виктор с Евгением договорились, что Морозы на обратном пути заедут в Ростов и оттуда уже улетят самолетом в Ленинград. Женя обещал им машину по Ростову и билеты на самолет без проблем. Он показался Виктору покладистым, добрым малым. На вопрос, где он работает, махнул рукой и, как показалось Виктору, смутился.
Я все больше по партийной линии, сказал, партийный чиновник.
В горкоме партии? прямо спросил Виктор.
Ага, кивнул головой Женя, в обкоме.
А чем же ты там занимаешься? Виктор постарался сделать максимально уважительное лицо.
Мой сектор, это пресса, культура и все такое, одним словом идеология.
Ого! Ты, брат, крупная птица, я тебя, пожалуй, буду по имени отчеству называть.
Прекрати, Витя. Ты вот меня братом назвал. Так, в чем дело? Давай побратаемся. Мне отец всего не рассказывал, но кое-что я понял. Твой отец моего, практически от смерти спас. Как уж оно там было, мы видимо не узнаем, но война, сам понимаешь, война. Мы когда сюда ехали, он слезу пустил, знаешь, все пытался мне что-то рассказать, но так и не решился. А потом говорит, что, мол, он Павла, отца твоего, не успел до конца отблагодарить, так вот я должен закрыть его долги. Какие долги? Давай с тобой контакты наладим, друг другу помогать будем по-братски. Я за честь сочту иметь, хоть и названного, брата капитана дальнего плаванья. Ты ведь капитан?
Да, есть немножко, Виктор пожал плечами, а что? Я не против. Уважим отцов. Думаю, кровью расписываться не будем, а так, по-мужски
Они пожали друг другу руки, похлопали по плечам и договорились встретиться в Ростове.
Так, друзья мои, машина вас ждет, накрытый стол вас ждет, а полетите вы в Ленинград послезавтра, билеты вам забронированы на самый удобный рейс.
Женя улыбался открыто и радостно, так, будто был уверен, что он говорит о том, о чём гости мечтали.
А почему послезавтра? почти в один голос удивились супруги Мороз, мы планировали сегодня, в крайнем случае завтра.
Дорогие мои, у нас запланирована культурная программа, мы к ней готовились, и нарушать её нельзя. А потом, нам ведь надо поближе познакомиться, породниться.
Разговор шел уже по дороге к стоящей в стороне машине. Вещи приехавших подхватил подошедший с Женей водитель. Наташу посадили впереди, а мужчины устроились сзади. Женя не замолкал ни на минуту. Он сообщил, что они с женой очень бы хотели ближе познакомиться с Морозами, подружиться, породниться. А почему нет? Жену Жени звать Маргарита, и она будет счастлива, принять гостей из Ленинграда. Квартира, слава Богу, большая, практически в центре города, с окнами в парк.
Наташа оглянулась с первого сиденья, и они с Виктором буквально устроили молчаливый диалог взглядами. Не готовы они были к такому предложению. Договорились. По взгляду Натальи Виктор понял, что она сомневается, но решение вопроса оставляет за ним.
Вот это я понимаю! Женя восхищенно наблюдал за этим молчаливым «диалогом», и о чем, позвольте вас спросить, вы договорились?
Поехали, Виктор обреченно махнул рукой, напор у тебя, Женя, кавалерийский.
А как иначе! Дорогие мои, Витя, Наташа! Вы не пожалеете. Я, конечно, понимаю, лицо Жени стало серьёзным, мы и дядю Пашу помянем еще раз. Мой отец тоже ждет вас, рад вам будет. А жизнь, она что? Она продолжается!
Женя снова расцвел жизнерадостной улыбкой. И так до самого порога квартиры. Из-за густого мокрого снега Виктор не разобрался, куда они приехали, в какой район города. Понял только, что ехали не долго, и что находится дом практически в центре города. Да-а, Виктор про себя усмехнулся, Женя оказался серьёзной фигурой. Милиционер, видимо случайно оказавшийся за столиком в просторном подъезде, козырнул Евгению Леонидовичу.
Маргарита, жена Евгения Леонидовича, встретила их в большой прихожей, представилась:
Маргарита Львовна, можно просто Марго.
Невысокая, худенькая женщина в бордовом длинном платье, больше похожем на домашний халат со стеганым широким воротником, с внимательным взглядом зеленых глаз под прямой линией почти сросшихся густых бровей на холеном, красивом лице сдержанно улыбнулась и легким движением, почти не поднимая руки, указала в сторону.
Гардероб у нас здесь.
За тяжелой шторой оказалась небольшая комната со шкафами и большое трюмо с зеркалом до потолка. Наташа послала Виктору выразительный взгляд, позволила Жене снять с себя пальто, переобулась в домашние тапочки, услужливо подставленные ей прямо под ноги, и задержалась у зеркала. У неё за спиной появилась хозяйка.
Всем, что здесь стоит, можете пользоваться, она указала на предметы туалета и флаконы, стоящие на полке трюмо, и скажите, как мне вас звать.
Маргарита Львовна, а может быть мы, как и мужчины перейдем на «ты»? Меня звать Наташа. А вас, если не возражаете, я буду звать Марина. Хорошо?
Наталья так мило и искренне улыбнулась, что Марго после секундной задержки тоже улыбнулась и махнула рукой.
Действительно, что это я? Хорошо. Приводите себя в порядок, не стесняйтесь. И проходите в гостиную. Не буду вам мешать. Виктор, вот в нише тапочки, они тебе подойдут.
И уже выходя:
А Мариной меня в школе звали. А я уже и забывать стала.
В большой комнате, представленной как гостиная, стоял большой стол с расставленными вокруг стульями с высокими спинками. На диване в нише фонарного окна сидел отец Жени, старший Панасюк. Он при появлении Морозов приветственно поднял руку. Рядом с ним сидели две девочки. Разного возраста, но так похожие между собой и одновременно на отца, что понятно стало, что это дети Евгения и Маргариты. Старшую сестру можно было уже считать девушкой. На вид ей было лет шестнадцать, а очки делали её более взрослой и серьёзной по сравнению с сестрой. Младшая если и была моложе, то не на много. Сестры встали, поздоровались с вошедшими, приветливо улыбнулись и кивнули головами. И тут же сели на место. Дед Леня с места громко поинтересовался, как доехали. Показал за спину на окно и посетовал на погоду.