Вот я и говорю,продолжал ворчать Сухим,дома у тебя родная жена, а ты все время заглядываешься на двоюродных кухарок. Вон и на тутошнюю бельмы пялишь
Казбек видел, как у Клевы задрожали губы. Он хотел чтото возразить Сухину, но в это время председатель поднял у него над головой наполненный вином рог и стал говорить тост:
Друзья мои! Дорогие товарищи и братья! Я поднимаю этот рог с вином за нашу Советскую власть и за светлое будущее, к которому она нас ведет.
Не ведет, а прямо за роги тянет,вставил заметно оживившийся при винном запахе Недомерок.Как тех быков в борозде: они, стало быть, плуг волокут, а их самихза налыгач к светлому будущему.
Над костром вместе с искрами взвихрился смех, а Тихон Евсеевич беззлобно погрозил Недомерку кулаком.
Да, тяжело нам, скрывать нечего,погасил он под усами невольную усмешку,хоть нас никто за налыгач и не тянетсами впряглись. Но тяжело нам, братцы, будет только до той поры, покуда не придет к нам трактор. Эх, и заживем мы с вами, товарищи, так, как дедам нашим и во сне не снилось, царство им небесное.
Ежли нам к тому времю бандиты не наведут рептух,вставил в речь председателя реплику Боярцев Осип.Говорят, в Луковском лесу целый отряд сорганизовался.
Не отряд, а шайка,поправил Осипа Тихон Евсеевич,которую не нынче завтра ОГПУ ликвидирует.
Покель он их ликвидирует, они сами койкого ликвидируют. Там у них за главного Васька Котовлихой атаманец, я с ним действительную служил. Ему человека убить, что козявку растоптать,не унимался Осип.
Руки коротки. Я тоже знаю Котова: храбр только до тех пор, пока сила на его стороне. Но ты прав: надо усилить бдительность. По ночам утроить охрану. На паром вместо Пелагеи назначить казака, заодно будет помогать деду Хархалю охранять мельницу.
А Пелагею куда?
Гм на полевые работы. Можно так же кладовщиком на времяона женщина грамотная.
Кладовщиком лучше Ефима Дорожкина,вставил Денис.Он каптенармусом служил при старом режиме. Просился давче сменить должность.
А коней кто будет правдать?
Поставим другого. Герасима, к примеру.
Ну, делай как знаешь,согласился председатель со своим помощником.О чем я давеча говорил?
О царствии небесном,засмеялся Недомерок.
Ааулыбнулся и Тихон Евсеевич и продолжил речь:
Как я уже говорил вам, решением наркомзема наша коммуна отделена от коммуны «Маяк», и теперь мы с вами сами себе хозяева. И вот я прежде чем выпить этот рог, хочу вас спросить, как мы назовем нашу коммуну?председатель обвел блестящим взглядом притихших сотрапезников.
«Не бей лежачего»,с ходу предложил Недомерок, ожидая нового взрыва хохота. Но коммунары почемуто не откликнулись на предложенную шутку, лишь коекто неуверенно хихикнул.
Будя, Ефим, зубы скалить,прикрикнул на шутника Денис.Ты по себе нашу коммуну не равняй. Сходил бы лучше деда Хархаля кликнул к столу.
Это не выпимшито?округлил глаза Недомерок.
Эдосадливо отмахнулся от него Денис.И вправду сказано: «В камень стрелятьтолько время терять».
Так чего ж ты ее теряешь, времю?огрызнулся Недомерок.Давай предлагай твою названию, а мы послухаем.
Но Денис только пошевелил губами и отвернулся в сторону.
Можно я скажу?поднял клешнятую ручищу Говорухин.
Давай,кивнул головой председатель,а то я уже заморился рог держать.
«Трудовой казак»,выпалил одним духом Говорухин.
Лучше «Терский казак»,поправил Говорухина Зыкин, перебирая газыри на своей черкеске.
= А можа, «Терская казачка»?раздался насмешливый женский голос, и Казбек узнал в его владелице «требушатницу» одну из тех казачек, что затеяли между собой скандал утром.
Тю на нее!крикнул ктото из мужчин.Энто из каких же соображеньев?
А с таких,подбоченилась казачка,что ваш брат мужчина в коммуне кто бригадир, кто зоотехник, кто учетчик, кто просто молодчик, а наша сестра и за плугом, и с тяпкой, и с дитем на руках.
Не в бровь, а в самый глаз заехала!
Терской хаха! казачкой, грит, назовем, ешь тебя еж. Ой, умру Спросють меня добрые люди к предмету: «Ты откудова, земляк?» А я им: С «Терской казачки», родимые. Гыы
Костер, казалось, тоже смеялся вместе с людьми. Он весело трещал горящим хворостом и беспрерывно сыпал в темное небо искрами. Не они ли, эти искры, становятся там, в беспредельной вышине, звездами? Казбек искоса взглянул на сидящую среди подруг Дорьку: она тоже провожает задумчивым взором порхающие над костром оранжевые светляки.
А как ты, Дорька, хотела бы назвать нашу коммуну?услышал Казбек сквозь гам голос председателя.
Дорька улыбнулась, поправила выбившиеся изпод платка волосы. Оборвав смех, все уставились на нее.
«Терек»,сказала Дорька просто.
И Казбеку стало ясно, что лучшего названия вряд ли придумать сегодня.
Так выпьем же за коммуну «Терек»!закончил наконец свой затянувшийся тост председатель и опустошил коровий рог под аплодисменты коммунаров.
Весело было в тот майский теплый вечер возле коммунарского общежития. Далеко окрест по терской пойме разносились старинные казачьи песнй и молодецкие выкрики, сопровождающие лихую «наурскую» под игру на гармонике Дорькиной подружки Веруньки Решетовой. Завтра в поле с граблями да тяпками, а сегоднявеселись, коль причина выпала. Утихомирились далеко за полночь, когда и сычто, устав от собственного уханья, задремал на своем осокоре, а красная от возмущения луна выглянула изза терского взгорья и покачала круглой, как у поварихи, головой: «И чего расшумелись, полуночники?»
Прости, Звезда, пора мне спать,
но жаль расстаться мне с тобою,
несся ей навстречу слаженный хор мужских и женских голосов. Но вот и он умолкнул. Вслед за костром, который раздругой вспыхнув прощальным пламенем, зачадил дотлевающими в темноте головешками, коммунары отправились в общежитие спать: мужчины на нижние нары, женщины и детина верхние.
Казбек тоже улегся на шуршащую солому, подложил руки под голову. Ему не хотелось спать. Перед глазами одна за другой проносились картины прошедшего дня. И на переднем плане этих картин была она, Дорька Невдашова.
Глядите, бабы, чтоб сверху на нас не тогопопросил Осип Боярцев, пыхая в темноте цигаркой.
А вы, казаки, поменьшедонеслась сверху ответная просьба. Заливистый женский смех помешал Казбеку расслышать последние слова. «Дорька там с ними»,тепло подумал он, продолжая ощущать в груди чувство легкости и какойто неземной радости.
За плетневой стеной заливались любовными трелями соловьи.
Глава вторая
Над аулом сияет месяц. Он, словно князь между вассалами,так ослепительно его величие в сравнении с мерцающими вокруг звездами. С поистине барской снисходительностью смотрит этот небесный князь на плоские крыши чеченских жилищ и одинокого путника, бредущего по дороге между ними под ленивый перебрех аульских собак. Путник не торопится. Может быть, он не хочет злить быстрой ходьбой собак, а может быть, заслушался доносящейся изза Терека песней?
С минарета мечети, торчащего посреди аула гигантским кукишем, послышался тягучий голос муэдзина, призывающий правоверных на вечерний намаз, но путник не поспешил вынуть из котомки молитвенный коврик, чтобы, опустившись на него коленями, воздать должное аллаху, а лишь свернул с главной дороги в боковую улочку. Вскоре он остановился перед саклей, мало чем отличавшейся от соседних таких же плоскокрыших мазанок, и постучал в покосившиеся от старости ворота.
Кто это отрывает меня от ночной молитвы, да простит его аллах?послышался во дворе сакли ворчливый мужской голос.
Человек, поклонившийся камню Каабы в Мекке и возвращающийся из дальнего странствия на свою родину,ответил путник.Пусти, добрый мусульманин, переночевать в свою саклю бедного странника.
Гмдонеслось изза ворот, и тотчас прошлепали по земле босые ноги.Гостям мы всегда рады, хотя тебе, хаджи, лучше бы постучаться к нашему мулле, он сегодня барана резал.
С этими словами хозяин сакли громыхнул железным засовом и распахнул калитку:
Заходи, божий человек.
Ва ассалам алейкум,поздоровался хаджи, склоняя голову в чалме и проходя в калитку.Много добра этому дому.